Оракул

— «Мертвое море», — с придыханием прошептал Паша, — в универе все от них прутся.

— Надеюсь, это возрастное, — проворчал я.

Паша заказал себе коктейль, а я рюмку текилы. Настроение потихоньку начало выправляться. Музыканты старались как могли, им не хватало умения и элементарной силы голоса, зато они все же попадали в ноты, да и музыка была неплохой, что-то между Металликой и Оверкиллом.

Меж тем песня закончилась, ударник отыграл на тарелках гамму привлечения внимания, солист торжественно объявил в микрофон:

— Вам повезло, братаны! С нами сегодня поет не «кто-нибудь», а сама Гоморра!

Клуб взорвался овациями, свистом и радостным улюлюканьем. Публика радовалась.

— Гоморра! Андрей, это же Гоморра! — Паша вцепился мне в плечо.

— Ею тоже восхищаются в Универе? — не удержался я от ехидства.

— Ты с какой планеты, Васнецов? — Паша изумленно уставился на меня. — Ее все знают, она же звезда-звезда, и она реально классная!

На сцену тем временем вышла жгучая брюнетка в черном плаще до колен из тонкой блестящей ткани и красных туфлях на шпильках. Казалось, что другой одежды на девушке не было. Плащ не застегивался, а был прихвачен ремешком из той же ткани. При каждом ее движении он слегка распахивался, ничего запретного не обнажая, но создавалось впечатление, что вот-вот, и мы увидим самое прелестное.

Шумный, пьяный, обдолбанный зал рок-клуба затаил дыхание. Гоморра обвела публику взглядом, улыбнулась, и запела. В ее голосе звучало обещание чего-то прекрасного, но не возвышенного, а исключительно плотского.

Паша привстал, чуть не сверзясь с барной табуретки. Я его понимал, сам хотел броситься, сломя голову, на сцену, чтобы прижаться к Гоморре всем телом. Впиться своими губами в ее и просто смотреть, что из этого выйдет.

Но я, конечно, никуда не бросился, и Пашу удержал, положив руку ему на плечо. В отличие от моего юного протеже, да и всех остальных в клубе, я знал, что здесь происходит. Я видел, как бурлит ее энергия в горящих красным неоном каналах, пронизывающих ее тело.

Казалось, еще миг, и публика потеряет голову и ломая мебель и соседей ринется на сцену, но Гоморра замолчала. Сразу ударил по ушам грохот, издаваемый металлистами, почему-то не слышный ранее за голосом певицы.

— Пойдем, выразим восхищение ее талантом, — я похлопал Пашу по спине.

— Куда? — глаза моего нового приятеля превратились в маленькие блюдца.

— В гримерную, куда же еще.

— Прямо к ней в гримерную? — Паше, наверное, казалось, что его подводит слух.

— Именно так. Только цветов бы купить, а то неприлично с пустыми руками. Боюсь, что в этом славном заведении мы кроме льда и бутылки водки ничего не найдем.

— Нет-нет! — воскликнул Паша краснея. — Есть круглосуточный ларек буквально за углом. Специально для концертов точку держат!

— Деньги у тебя есть, герой-любовник?

— Я из богатой семьи! — выпятил грудь аристократ Вязников, но тут же сдулся. — Только там налик принимают. Не одолжишь мне?

Я сунул ему в руку пару сотен. Глядя ему вслед, а Павел умчался очень шустро, я заволновался, не вляпается ли этот отчаянный дуэлянт в очередную беду, но плохих предчувствий эта мысль не вызвала.

Ничего интереснее пары рюмок текилы за пятнадцать минут, которые потребовались студенту, чтобы сбегать за цветами, не произошло. А вот когда он вернулся, и мы стали пробиваться сквозь толпу танцующих к проходу за сцену, я что-то почувствовал. Но пока сам не понял, то ли ощущение сильного хищника поблизости, то ли предчувствие беды. С первым были проблемы, вокруг бесился отнюдь не травоядный народ, не говоря уж о самой певице, которую ликвор опознал как хищницу из хищниц. Она сбивала мой внутренний локатор.

Паша удивлялся, что я безошибочно нахожу дорогу в абсолютно незнакомом мне здании, но я видел след Гоморры абсолютно четко. У дверей гримерки дорогу нам преградил охранник.

— Мы хотели бы засвидетельствовать почтение уважаемой певице Гоморре, — сказал я очень вежливо и мило улыбнулся.

Почему-то страж побледнел и потянулся за пистолетом, плохо спрятанном в кобуре под мышкой.

— Госпожа Гоморра отдыхает. И уж точно не склонна принимать у себя всякую пьянь.

Я укоризненно покачал головой, думая, как погасить конфликт, не нанося увечий человеку, просто выполнявшему свою работу. Пусть даже человек и грубит. Ситуация накалялась, но тут раздался низкий женский голос:

— Пусти его, Петенька! Он все равно пройдет.

— Кого из них? Их двое.

— Да пусть заходят оба. Главное, больше никого не пускай.

Плащик стриптизерши певица сменила на легкий брючный костюм в бежевых тонах. Она сидела перед большим зеркалом, доводя до совершенства и без того прекрасный макияж. Когда мы вошли, она обернулась, глядя на нас испытующе.

Паша впал в религиозный экстаз, и я дал ему выплеснуть все переполнявшее его обожание. Гоморра благосклонно приняла букет, поучаствовала в селфи и даже чмокнула юного поклонника в лоб.

— А теперь, мальчик, присядь, дай взрослым поговорить.

Певица указала наманикюренным пальцем на кресло в углу гримерной.

— Значит, в городе новый шериф? — спросила Гоморра меня с легкой насмешкой.

— Скорее новый лесник, который набрел на след браконьера, — я обернулся и выразительно посмотрел на мгновенно уснувшего в кресле Пашу. — Сколько энергии можно выкачать из молодого и полного сил юноши всего одним материнским поцелуем?

— А что, надо было отослать его в бар? Грубо, не находишь, лесник? А нам стоит познакомиться и поговорить спокойно, без лишних глаз и ушей.

— Я был знаком с одной сиреной. Тоже певунья. Но ты не такая! Нет, ты — другой монстр.

— Разве я похоже на чудовище? — брюнетка обольстительно улыбнулась.

— Гоморра — интересный псевдоним. Но не слишком благозвучный, — сменил я тему разговора, пытаясь притушить огонь желания, разгоравшийся от одного ее голоса.

— Можешь звать меня Мара! — певица накрыла мою руку ладонью. — Ну же, охотник, я не причиняю вреда! Я отпила по капельке у каждого в этом зале, они восполнят ущерб, надравшись этим вечером и взгромоздившись на своих неумытых подруг. Я даже не превращаю их в свиней, как моя дальняя родственница, они справляются сами. Но никто не может предать свою суть. Даже ты, мертвый воин. И ты ведь не обидишь слабую женщину.

Я резко выдернул руку. Ощущение опасности жгло мне грудь. Исходило оно не от Мары-Гоморры, хотя и она могла бы высосать мои силы досуха, если бы я поддался ее чарам. И она отвлекала меня, когда мне требовалось сосредоточиться!

— Что-то происходит! — рявкнул я на певицу. — Прекрати свои штучки, суккуб, и прислушайся!

В клубе стало непривычно тихо. Смолк грохот треш-металла, доносившийся из зала, равно как и шум от толпы нетрезвых зрителей. Я растолкал дремавшего Пашу.

Тишина взорвалась криками и трескотней выстрелов. Фанерная дверь в гримерку разлетелась на куски, в комнату рухнуло окровавленное тело охранника. Из коридора полезли маленькие, не выше полутора метров, грязные особи с мерзкими рожами, покрытыми рытвинами оспы. Коротышки размахивали хорошо знакомыми мне шестыми Миротворцами.