Оскал Фортуны. Трилогия

– Тогда решим так! – он положил ладони на засыпанный крошками стол. – Пока твой хозяин не заплатит, груз останется на борту!

– Само собой! – обрадовался Мальтус. – Я возьму только один тюк, чтобы показать ему товар, а остальные заберу, когда привезу деньги.

– Договорились! – охотно согласился Нарон и наполнил бронзовые чаши.

Приказчик брызнул каплю на пол и, пробормотав чтото, залпом выпил. Мореход разлил по второй, но тут к ним подсел надоедливый поэт.

– Договорились, уважаемый Нарон? – спросил он, улыбаясь.

– Ну, куда ты лезешь? – поморщился тот. – Не видишь, купцы гуляют, и мальчишки нам тут не нужны. Правильно, господин Мальтус?

Приказчик кивнул, но тут Треплос чтото пробормотал ему на ухо, и приказчик поморщился, как будто вместо вина хватанул стакан уксуса.

– Прости, уважаемый Нарон, только мне пора, – сказал он, со вздохом поднимаясь изза стола. – Я совсем забыл, мне же еще с возчиками договариваться надо.

– Мы же только начали?! – обиделся капитан.

– Извини, – Мальтус затряс головой. – Видят боги, некогда. Сегодня к вечеру надо шерсть на корабль переправить.

– Тогда давай по последней, – махнул рукой мореход.

– Давай! – охотно согласился приказчик.

Одним махом опрокинув бокал неразведенного вина, приказчик взял с блюда копченую рыбину и покинул заведение вместе с поэтом.

Оставшись в одиночестве, капитан малость заскучал несмотря на хорошее вино и вкусные пирожки с осьминогами. К счастью Треплос скоро вернулся. Нарон рассудил, что такая компания лучше, чем вообще никакой, и веселье продолжилось.

Подняв вверх наполненную чашу, поэт звучным голосом продекламировал:

К чему раздумьем сердце мрачить, друзья?

Предотвратим ли думой грядущее?

Вино – из всех лекарств лекарство

Против унынья, напьемся же пьяны!

(античный поэт Алкей. Прим. автора)

– Это ты сам сочинил? – спросил Нарон, вытирая залитую вином бороду.

– Конечно! – важно ответил Треплос, отправляя в рот сочную виноградину.

– Молодец! – похвалил его мореход. – Теперь я вижу, ты настоящий этот…

Он замялся, вспоминая слово.

– Поэт, – подсказал юноша.

– Во, во! – обрадовался капитан. – Пи…поэт! А ты не знаешь, где здесь можно найти молодых, красивых и не очень дорогих женщин?

Треплос самодовольно улыбнулся.

– Я знаю всех шлюх Милеты! Отыщу, какую ты только пожелаешь!

Нарон долго и путано выражал свои пожелания, поэт важно кивал. Они расплатились и покинули гостеприимное заведение Макароса.

Что было дальше, Нарон помнил плохо, перед глазами мелькали кабаки, пьяные рожи случайных собутыльников, смеющиеся женские лица и другие части тела.

Очнулся он в маленькой комнатке с деревянными стенами и низким потолком. Голова разрывалась от боли, все тело ломило, нестерпимо хотелось в уборную. Капитан с трудом оторвал голову от цилиндрической подушки, еще раз окинул затуманенным взглядом помещение, несколько раз моргнул и только после этого узнал свою каюту. Ему захотелось крикнуть когонибудь. Но из пересохшего как Банарская пустыня рта вылетел только тихий сип.

"Вот это я вчера надрался!" – со смесью ужаса и восхищения подумал Нарон, делая очередную попытку подняться. Ему все же удалось сесть, и тут он увидел на полу знакомый медный кувшин. Вот только взять его с первого раза не получилось. Дрожащая рука морехода подломилась, и он рухнул на кровать.

Хлопнула дверь.

– Проснулся, уважаемый Нарон? – раздался голос Тусета.

– М…м…, – отозвался капитан.

Жрец подал ему вожделенный кувшин. Мореход припал к живительной влаге как младенец к материнской груди. Не замечая вкуса, он жадно глотал горьковатую жидкость, возвращаясь к жизни.

– Спасибо тебе, маг, – как никогда искренне поблагодарил его капитан. – Пришли ко мне когонибудь помочь одеться.

Тусет кивнул и вышел на палубу. Откуда, как теперь расслышал мореход, доносился какойто шум.

В каюту вошел улыбающийся Треплос.

– Счастливого утра, хозяин! – громко поприветствовал он капитана.

– Помоги одеться, – Нарон явно не считал это утро счастливым.

Выбравшись на палубу, он первым делом поспешил к борту, задирая подол. Когда первый миг блаженства прошел, капитан с удивлением заметил, что на корабль один за другим бодро заходят грузчики с большими тюками за спиной.

– Это что? – не прерывая процесса, грозно спросил он у поэта.

Тот едва успел увернуться от мутной струи, которая теперь с веселым журчанием лилась на скобленные доски палубы.

– Шерсть! – быстро ответил Треплос. – Вы же вчера с Мальтусом обо всем договорились.

– А…а…а, – воспоминания о сделке с приказчиком нидосского купца всплыли из глубины памяти подобно киту с шумом, фырканьем и фонтаном.

– Сам он где? – спросил Нарон, опуская край одежды.

– Последние шесть тюков остались у него за городом, – охотно пояснил поэт. – Он их сам привезет.

Капитан вернулся в каюту, допил остатки жидкости в кувшине и, решив, что жизнь не так уж и плоха, вернулся к исполнению своих обязанностей.

К его большому удовольствию команда уже занималась текущими делами. Матросы чинили паруса, заменяли подозрительные канаты. Вроде все работали. Даже Алекс возился с разбитой уключиной.

Нарон удовлетворенно хмыкнул. Несмотря на свое богатство, парень ведет себя как обычный матрос и не лезет в хозяева.

Тусет тоже думал об Алексе. Стремительная расправа над четырьмя разбойниками произвела на него впечатление. Жрец всерьез надеялся на бурный карьерный рост после триумфального возвращения с Книгой Сета. Пост первого пророка ему обеспечен, а может и… Джедефраа гораздо старше его. Когда Тусет покидал Абидос, верховный жрец уже тяжело болел. Кто знает, возможно, боги надоумят Келлномарха, жизнь, здоровье, сила, наградить своего верного слугу достойным постом за возвращение святыни? Если так случится, ему потребуются не только слуги, но и охранники. Тогда лучшего телохранителя, чем Алекс не найти.

Пока он строил далеко идущие планы, погрузку закончили, и один из помощников приказчика рассчитался с возчиками и ушел вместе с ними в город.

Он вернулся под вечер и поинтересовался у матросов, не появился ли их хозяин? Но Мальтус как в воду канул. Когда солнце закатилось, а на небе зажглись звезды, стал нервничать и капитан.

– Где твой приятель? – то и дело спрашивал он у Треплоса.

Но бедный поэт только беспомощно разводил руками. Не помог прояснить ситуацию и допрос помощников приказчика. Те бормотали чтото невразумительное.