Ослепительный нож

–  Отступник Православия, - оповестил инок, - был заточен в Чудове монастыре. С Крестопоклонной недели сидел всё лето. На днях бежал из Кремля, из Москвы. Куда ж ему теперь? В Рим!..

В Клопской обители отстояли конец обедни. Монашеский хор на клиросе пел демеством, старинным напевом, взятым у греков, гнусливым и в один голос. Евфимии показалось, что среди лета попала на великопостную службу. Хотя вспомнила: батюшке Иоанну Дмитричу такая певческая «мусика» нравилась. Находил её «сотворяющей свет от прекрасного осьмигласия».

По крестоцеловании ко князю и Симеону подошёл игумен Феодосии. Втроём удалились для задушевной беседы. Боярышню же с девицей препоручили монаху, что повёл показывать монастырь.

Долго созерцали Евфимия и Раина каменную церковь Пресвятой Троицы.

–  Была сия храмина деревянной, - рассказывал провожатый.
– Обитель посетил много лет назад нынешний спутник ваш князь Константин Дмитрич. Встретил здесь Христа ради юродивого инока Михаила. В рубище явился Михаил из Москвы к игумену Феодосию. Весьма скоро прославился прозорливостью и чудотворениями. При трёхлетнем бездождии его молитвами возник в монастыре источник, над коим соорудили колодезь.

–  Чем же облагодетельствовала нашего князиньку встреча с юродивым?
– полюбопытствовала боярышня.

–  Он узнал в Михаиле ближайшего своего родича, без вести пропавшего, - объявил монах.
– Не эта бы встреча, никто бы не ведал в обители, что новый наш брат происхождения весьма знатного. В честь того дня и воздвигнут иждивением князя на месте деревянного каменный храм.

–  Где же сейчас юродивый?
– спросила Раина.

–  Отошёл в Новгород по неведомой нам причине. Обещал вернуться спустя седмицу.

У врат обители их нашли Константин Дмитрич и Симеон.

–  Пора в путь, - позвал князь.
– Трапезовать будем в Новгороде. Осталось пятнадцать вёрст. Отец Симеон поспешает к Евфимию, архиепископу новгородскому, уведомить о судьбе Исидора, поклонника Флорентийской унии.

Уже сидя в карети, князь с грустью промолвил:

–  Жаль, не застал я в обители блаженного Михаила. Не говаривал ли тебе, Евфимьюшка, о сём редкостном человеке?

–  Не говаривал, - отозвалась Всеволожа.
– От провожатого-инока узнала о нём. И церковь каменную узрела, возведённую твоим иждивением.

–  История стоит большой беседы, - принялся было за рассказ князь, однако же не успел начать.

Едва проехали реку Мету, приблизились к Волховцу - до Новгорода оставалось пять вёрст, - и вдруг…

–  Что это? Поглядите-ка!
– встрепенулась Раина.

За оконцами почернело. Ветер хлестанул в них, пришлось прикрыть. Лошади стали. Конная обережь скучилась. Один из охранышей спешился, подошёл к карети.

–  Небывалая хмарь, господине! Сухой дождь движется на нас!

–  Экая несусветица!
– осудил оробевшего Константин Дмитрич.

И тут началось светопреставление. Дождь сухо забил по кожаной крыше. Кареть шаталась. Всадники съёжились в сёдлах, накинули полы одежд на головы. Капли дождевые изумляли чудесным видом. Симеон оттулил оконце, высунул руку с простёртой дланью, показал спутникам толику пшеничных и ржаных зёрен.

–  Господь ниспослал хлебный дождь!

– молвил он дрогнувшим голосом.

–  Надо ж случиться такому чуду!
– не верил князь, перетирая пальцами зерна.

–  Неподалёку буря была сильна, - надоумила Раина спокойно.
– Вихрь взял зерна с полей и принёс сюда.

Тем временем дождь иссяк. Князь открыл кареть, и все вышли.

–  Ой, всё в зерне! И поле, и лес, - обозревала угомонившееся пространство Евфимия.

–  А вон и селяне с торбами, - показал князь. Он подошёл к ближней бабе, что склонилась, сбирая зерна в подол.
– На стол вам, бабонька, манна с неба?

–  Не на стол, Господину Великому Новгороду в продажу, - голосисто отвечала селянка.
– Там ныне сухмень и хлебная дороговь, и с того люди мряху. Нам прибыток, а гражане обрадуются.

Священноинок перекрестился, усаживаясь на своё место:

–  Чудны дела твои, Господи! Кареть продолжила истекающий путь.

7

Повечер миновали Волховец и приблизились к Нову Городу. Раина, глядевшая со своей стороны в оконце, внезапь отпрянула.

–  Что с тобой, душенька?
– спросила Евфимия.

–  Тьма впереди пугает.

–  Дню приходит конец, - объяснила боярышня.

–  Дню приходит конец с востока, не с запада, - возразила лесная дева.

–  Буря, принёсшая хлебный дождь, теперь злодействует над Великим Новгородом, - оповестил Симеон.

Как бы над их головами грозно грянул гром.

Не хлебный, водяной дождь обрушился на кареть, заструился по слюдяным оконцам. Вспышки молний, на миг-другой ярко высвечивали испуганные лица крестящихся путников.

–  Страсти какие!
– шептала боярышня.

–  Чуть-чуть до дому не дотянули!
– сожалел князь.

Подъехали к городским вратам. Ливень стих, кареть же остановилась. Возница, сошед с облучка, приотворил дверцу:

–  Далее нет езды. Улицу запрудила толпа.

–  С Божьей помощью доберёмся пешехожением, - вздохнул князь, покидая тёплое место.

Симеон - за ним.

–  Боюсь быть в толпе, - вспомнила Евфимия новгородские злоключения.

Раина прижала к своему боку боярышнину руку:

–  Небось!

Молнии ещё пыхали окрест. Кое у кого появились факелы, ибо совсем стемнело.

–  Ступайте к церкви Пресвятой Богородицы, - слышался позов.
– Там сторожа Андрея убило молнией!

У паперти над трупом выла женщина. Другая громко поясняла:

–  Цепь паникадильную порвало, двери царские ожгло.

–  Внутрь вошёл огнь?
– ужасались голоса.

–  У нашего святого Николы в воротах под церковью двоих убило!
– свидетельствовали очевидцы.
– Одни упали, как мёртвые, другие онемели, иные без ног стали и оглохли…

–  А в церкви у святого Константина иконы опалились!