Основы человечности. Работа над ошибками

Но это ладно, мелочи, в процессе разберёмся. А вот Людвига куда девать?!

С каждым шагом вопрос становился всё более насущным, а удачная идея никак не хотела самозарождаться из ничего. Только голова снова заболела, как будто простейшее мысленное усилие оказалось для неё слишком тяжёлым. Или дело было в пробежке по улице? Или в холодном, пронизывающем ветре, который бил прямо в лицо, нырял под футболку и заставлял глаза слезиться, а голые руки — покрываться мурашками.

А на руках, кстати, татуировки!

По школе Тимур с короткими рукавами не ходил, чтобы не вызывать лишних вопросов, но сегодня совершенно забыл об осторожности и засветился буквально перед всеми — и перед Машей, и перед Стасом, и вот теперь перед Ингой.

А Инга — дочка Гаврилова, а значит, наверняка в магии разбирается получше Тимура и символы читать умеет. И давно уже разглядела всё, что надо. И…

И что? Ну разглядела. Ну прочитала. Но ведь не удивилась и ничего не спросила.

Она и раньше наверняка знала, что Тимур — маг. От отца, например.

Да, Тимур после трагедии на стройке не общался почти ни с кем из магического сообщества (кроме, разумеется, Дианы), но ведь и не избегал его, не скрывался. Просто старался не обсуждать произошедшее, не хотел сочувственных взглядов, глупых вопросов, разговоров про семью и про Людвига. Отстранялся от старых знакомых всё больше и больше, пока в какой-то момент не обнаружил, что живёт нормальной человеческой жизнью и вполне этой жизнью доволен.

Или… не то чтобы совсем доволен, но хотя бы удовлетворён.

Последние несколько лет он даже не колдовал и думал, что совсем разучился пользоваться силой. Но оказалось, что это как езда на велосипеде — разучиться невозможно, и в нужный момент всё вспоминается само собой. Правда, управлять этим магическим велосипедом Тимур и раньше не очень умел, но…

Ладно, в этот раз он ничего не испортил и никого не убил. И Ксюшке помог, и Людвига подлечил. Вот только всего этого не понадобилось бы, если бы шестнадцать лет назад он не был таким идиотом!

Господи, каким же он был идиотом!

— Тимур Игоревич, всё в порядке? — насторожилась Инга.

— Да, — зачем-то соврал Тимур, пытаясь выудить из кармана ключи от домофона. Пальцы неловко дрогнули, ключи полетели в грязь.

Следом чуть не полетел и сам Тимур, согнувшись от внезапного приступа кашля. Кое-как устоял, опершись о дверь, и замер, боясь пошевелиться. Почему-то казалось, что стоит сделать хоть одно неловкое движение, и он сразу же рухнет следом за ключами, — и это будет уже совсем нехорошо.

Он честно попытался дышать — медленно, ритмично, как учили Людвиг с Дианой, — но в лёгких опять началось нечто среднее между песчаной бурей и землетрясением, и из ритмичного у Тимура остался только стук крови в ушах, а из медленного — с трудом работающий мозг.

Но даже отчётливо тормозящий мозг понимал, что в мерзком кашле виновата не столько простуда, сколько сам Тимур и его назойливые мысли. А мысли, в отличие от простуды, не прогонишь таблетками и молоком с мёдом. Возможно, с ними справится время, но такое только опытным путём проверяется.

И если Тимур так и будет каждый раз задыхаться от воспоминаний, мыслей или даже просто случайных ассоциаций, то до результатов этого эксперимента он рискует не дожить. По крайней мере, без посторонней помощи.

Помощь сейчас мог оказать разве что Людвиг, но для этого ему пришлось бы вернуть себе человечий облик, чего он делать не спешил. Посмотрел на друга задумчиво, ткнулся носом в руку в знак поддержки — и вдруг хитро сощурился, отпрыгнул и длинными скачками понёсся вниз по улице.

Инга вскрикнула от неожиданности, рванула следом, но, пробежав несколько метров, резко остановилась и обернулась на Тимура, который всё ещё пытался отдышаться. Вернулась к нему, подобрала ключи и распахнула дверь.

— Заходите скорее. Вам в тепло надо. И лежать, а не по улице носиться.

— Да я ничего… нормально, — отмахнулся Тимур, переваливаясь через порог.

— Видела я такое нормально… Лифта тут нет, да? Какой этаж?

— Третий. Да не нервничай ты, я поднимусь.

Всего каких-то пятьдесят ступенек, совсем ерунда. Пустяки. Мелочи жизни.

На мгновение мелькнула мысль: вот бы Людвиг сейчас ворвался в подъезд в человечьем облике и дотащил Тимура до квартиры. Да, было бы неплохо!

Правда, он оказался бы босиком и в домашней (тимуровой домашней!) одежде, что вызвало бы слишком много вопросов. Татуировки, опять же. И внешность! Ведь Инга наверняка видела своего брата на фотографиях.

Или нет?

Знает ли она вообще, что у неё есть брат? И не спросить же напрямую.

Впрочем… Почему нет?

— А напомни, ты же единственный ребёнок в семье?

— Ага. А что?

— Просто… Я заметил, что ты в школе почти ни с кем не общаешься. Разве что с Ксюшей Фроловой в последнее время. А нас же просят приглядывать за учениками краем глаза. Чтобы они… ну, нормально социализировались. Правда, этим твоя классная должна заниматься, но я подумал, что…

Что тридцать седьмая ступенька оказалась слишком высокой и для её преодоления надо немного отдышаться.

Тимур и сам не мог объяснить, зачем считает шаги, это получилось как-то машинально. Он и в детстве так делал: когда спешил домой или, напротив, демонстративно не спешил. Когда тащил тяжёлые пакеты из магазина, где родители опять решили закупиться впрок макаронами и тушёнкой по акции. Когда ожидал нагоняй за двойку. Когда спускался во двор, надеясь застать там Диану. Тимур точно знал, что его квартиру отделяют от подъездной двери ровно пятьдесят ступенек, и сейчас ему осталось ещё четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать.

— Мне не скучно, — ответила Инга с сороковой ступеньки. — У нас дома вечно то мамины знакомые толпами ходят, то папины, так что социализации мне хватает выше крыши. Не знаю, куда от неё деваться.

— А ровесники?

— Они глупые.

— Зря ты так говоришь, — усовестил Тимур. — Если тебе не интересно с ними общаться, это не значит, что они глупые. Просто вы разные. Но и очень разные люди могут прекрасно общаться и даже дружить, если увлечены общим делом.

— У нас нет общих дел, — пожала плечами Инга, и это прозвучало очень холодно. Очень по-взрослому.