Основы человечности. Работа над ошибками

Инга посмотрела на коробки с соком, на Тимура с кружкой, на многочисленные двери, на камин… потеребила подол юбки и очень тихо спросила:

— А молоко есть?

— Вроде есть. Если не скисло. Сейчас поищу.

— Не уходи! — Девочка ухватила Людвига за руку так пылко и посмотрела так умоляюще, будто он собрался не на кухню, а на Северный полюс, добывать шкуру белого медведя. — Пожалуйста. Извини.

Господи, да что не так с этим ребёнком?! Точнее, что с ней делают дома, если она каждым своим ответом и действием старается угодить собеседнику? Ну не бьёт же Гаврилов родную дочь за то, что она не любит гранатовый сок?

Людвиг, вон, раньше вечно морковку из плова выковыривал — и не похоже было, чтобы его интересовало чьё-то мнение по этому поводу. Впрочем, он же не с рождения с отцом жил. Да и потом чаще обитал не у него, а у бабушки. Может, в этом разница?

Тимур едва сдержался, чтобы не спросить вслух, но решил, что сейчас не самый подходящий момент, и отправился на поиски молока. Которое, кстати, нашлось без проблем и оказалось вполне свежим. Вот бы все проблемы решались так просто!

Глава 19. Зачем Герасим утопил Муму?

Тимур никогда не понимал, как Людвиг ухитряется так легко общаться с людьми.

Он спрашивал — и ему отвечали. Он говорил — и ему верили. Он улыбался — и все вокруг тоже начинали улыбаться и радоваться жизни.

Конечно, с ксюхиной бабушкой пришлось повозиться даже ему, но это было скорее исключение из правил. А вот с Ингой проблем не возникло: она удивительно спокойно приняла информацию про магический сон длиной в шестнадцать лет и про логово в желудке боггарта. Её ни капельки не смущало, что её брат — убийца, а он не спешил оправдываться и сваливать всё на Тимура. Людвиг вообще вёл себя так, будто Тимура рядом не было, полностью сосредоточив внимание на сестре.

А вот Инга на учителя изредка косилась. Скорее всего, просто по привычке. И так же по привычке она периодически краснела и извинялась за каждое неловкое слово и действие. Но в остальном выглядела вполне довольной жизнью, заедала молоко печеньем и непринуждённо болтала ногами, рассказывая, как именно ухитрилась заколдовать Буранова.

Время приближалось к полуночи.

— Тебе домой не пора? — осторожно спросил Тимур, воспользовавшись паузой в разговоре. — Не подумай, что прогоняю, но завтра уроки, да и родители будут волноваться.

— Не будут, — отмахнулась Инга, даже не посмотрев на часы. — Папа уехал по делам, а у мамы спектакль, она ещё нескоро вернётся. Если вообще вернётся, они там день рождения кого-то из актёров отмечать собирались, а это надолго.

— Она всё ещё играет? — удивился Людвиг. — Я думал, на пенсию ушла.

— Ты что, она говорит, что из театра её вынесут разве что вперёд ногами! Они пару лет назад решили мюзикл поставить, так она теперь ещё и поёт, и отплясывает так, что за ней молодые угнаться не могут.

— Неугомонная женщина. Покажи хоть фотку, что ли.

— Сейчас! — Инга с готовностью полезла за телефоном. — Вот, это самая свежая.

— Офигеть! Я бы её даже не узнал, если бы на улице случайно увидел. Разве что по запаху.

— Неудивительно! Она за последние годы несколько раз пластику делала, а тут как раз губы подкачала, ресницы нарастила, брови свежие нарисовала.

— И в рыжий перекрасилась, — продолжил Людвиг.

— В рыжий — это давно, я классе в первом была или во втором.

Тимур честно попытался вспомнить, как выглядела жена Гаврилова от природы, но быстро сдался. Вживую он её видел нечасто: пару раз в театре, из зала (сначала — когда сам учился в школе, потом — когда детей на спектакль водил), изредка на официальных мероприятиях вместе с мужем (когда они ещё посещали официальные мероприятия, то есть до трагедии на стройке), ну и в школе — однажды, когда Стелла Гаврилова соизволила явиться на родительское собрание, отсидела его с таким видом, словно её всё происходящее вообще не касается, и ушла, так ни с кем и не заговорив.

На самом деле звали её, конечно, не Стелла. Светлана, что ли? Да, кажется, Светлана. Но на афишах почему-то всегда писали «Стелла», и Тимур не особо задумывался о причинах. Мало ли у кого какие заморочки. Ну любит она красивые имена. Актриса, творческий человек, имеет право. Хорошо, что дочку назвала Ингой, а не какой-нибудь Эсклармондой.

И как она вообще умудрилась родить со своими вечными спектаклями и гастролями? Да и возраст…

— Ладно, вернёмся к нашему Баранову, — прервал приступ ностальгии Людвиг.

— Буранову, — машинально поправил Тимур.

— Не занудничай! — отмахнулся оборотень и развернулся к Инге. — То есть ты использовала слюну в качестве связующего элемента?

— Да. Наверное, можно было придумать другой вариант, но мне больше ничего в голову не пришло.

Тимур посмотрел на свою ладонь, где ещё не до конца зажила царапина, оставшаяся после драки. Связь через кровь работала, конечно, лучше, но Инге провернуть такое было бы затруднительно.

— А если бы Буранов не согласился взять шоколадку? — спросил он.

— Даже если бы он решил отказаться из гордости или из осторожности, он бы всё равно хотел её. Я специально выбрала его любимую. А когда человек чего-то хочет, достаточно самого лёгкого ментального влияния, чтобы подтолкнуть к действию. Но я не ожидала, что он сожрёт её целиком, мне же и самой надо было как-то его слюну получить. В общем, пока он лимонад не достал, я думала, что всё, ничего не получится.

А, так это всё-таки был лимонад! Хорошо, что не пиво…

— Проще было его поцеловать, — заметил Людвиг.

— Фу-у-у! — скривилась Инга.

— А шоколадки обслюнявливать — не фу?

— Шоколадки хотя бы сладкие. И это же ради дела.

— Так и поцелуй был бы ради дела.

— Целоваться ради дела — вдвойне фу. И вдруг бы он решил, что нравится мне, и потом начал ещё сильнее надо мной смеяться и издеваться?

— Или втрескался бы в тебя по уши. Такое тоже случается. Кстати, может, ты ему правда нравишься, вот и пристаёт?

— Ты что! — испуганно распахнула глаза Инга. — Не дай Бог! Я и так-то не знаю, что теперь с ним делать. В смысле… да, у меня есть запись, которой можно шантажировать его в ответ. Но он же наверняка запомнил, как я эту запись получила. Пусть он не понял, что произошло, но точно знает, что это с ним сделала я. Вдруг он захочет отомстить? Или начнёт искать информацию про магию? Вдруг он к папе придёт и всё расскажет?