От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V

XIII, XIV и XV века прошли под знаменем унии, активно продвигае-

мой почти всеми без исключения Византийскими императорами. Но при

всем негативном отношении византийского общества к вопросу воссо-

единения с Римской церковью авторитет василевса никак не пострадал.

Соборы анафематствовали униатов, но не касались фигуры императора.

Унии и ереси осуждались, но никто не посмел затронуть роль царя в этом

вопросе, как будто его вообще не существовало. История Византии начи-

налась с культа православных царей, так же она и заканчивалась.

1 Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константи-

нополя латинянами. Т. 1. Книга 8.

2 Мейендорф Иоанн, протопресвитер. Рим, Константинополь, Москва.

Исторические и богословские исследования. М., 2005. С. 125.

3 Ломизе Е.М. Константинопольская патриархия и церковная политика им-

ператоров с конца XIV в. до Ферраро-Флорентийского собора (1438—1439)//

Византийский временник. 1994. № 80.

4 Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константи-

нополя латинянами. Т. 1. Книга 8, глава 13. С. 267.

5 Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русской цер-

ковью. С. 246.

232

П Р И Л О Ж Е Н И Е . « К У Л Ь Т И М П Е Р А Т О Р А В П О З Д Н Е Й В И З А Н Т И И . . . »

II. Престолонаследие и преемственность царской власти

От возможного (и, конечно, совершенно необоснованного) упрека

в обожествлении царя в Византии, словно по заказу, сами собой сфор-

мировались и просуществовали до конца ее дней две устойчивые тра-

диции, позволившие сохранить высочайшее значение императорского

служения, но в то же время четко разделить идеал и образ от конкрет-

ного человека, его носителя.

В частности, именно в Византии считалось нормальным, когда импе-

раторами признавались одновременно двое и более лиц, что в условиях

христианского монотеизма кардинально препятствовало обожествле-

нию конкретного царя. В этой специфической форме монархического

правления нет ничего удивительного или искусственного. По устойчи-

вой идеологической доктрине, сложившейся в Византии, царь являлся

преемником Христа на земле, Его образом, столпом и основанием Им-

перии, если перефразировать известный Евангельский стих. А потому

каждый носитель царской власти должен был соответствовать своему

высокому предназначению.

Когда конкретный самодержец не мог по различным причинам

(объективным и субъективным) быть настоящим царем, т.е. испол-

нять то служение, для которого Господь его призвал , в дело вступал

другой человек, подкрепляющий сотоварища. Оба лица — император

и соимператор — совокупно олицетворяли царскую власть и совмест-

но управляли государством, как один высший орган управления. Рас-

пределение между ними полномочий и их объем зависел, опять же, от

конкретных лиц и условий, а потому никогда не определялся заранее.

Тем более письменно.

В некоторых случаях во избежание внутренних неурядиц Римская

империя допускала наличие на троне почти неограниченного числа

царей. Интересный пример — краткий период примирения императ-

рицы Анны Савойской и Иоанна VI Кантакузена. Тогда на престоле

оказалось сразу 5 царей: Анна Савойская, Иоанн VI Кантакузен и его

супруга-царица Ирина, Иоанн V Палеолог и его жена императрица

Елена Кантакузен. Затем к ним присоединится Матфей, сын Канта-

кузена, венчанный Константинопольским патриархом на царство, но

реально так и не приступивший к царскому служению.

«Многоцарствие», как форма единоличного императорского служе-

ния, применялось также в тех случаях, когда необходимо было обе-

спечить нормальную преемственность царской власти. Действующий

император при своей жизни венчал как соимператора сына или внука, 233

И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

дочь или вообще постороннего человека. И те после совершения та-

инства венчания становились легитимными Римскими василевсами, естественным образом входя во власть после смерти «старшего» им-