От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Эта позиция была немедленно доведена до американской стороны. Вопрос о контрольных органах для Японии заходил в подготовленный американцами тупик.

Гарриман 19 ноября пришел к Молотову с весьма неожиданным предложением:

– Если бы советское правительство пожелало послать свои войска в Японию для участия в ее оккупации, то американское правительство и Главнокомандующий приветствовали бы подобное решение. Эти советские войска не имели бы отдельной зоны оккупации, а вошли бы в состав вооруженных сил, находящихся под командованием Макартура. Британское правительство, например, обратилось к США с предложением послать 30 тысяч британских войск в Японию. Думаю, что в этом заинтересовано, главным образом, австралийское правительство.

– А не обращалось ли к США китайское правительство с просьбой об участии китайских вооруженных сил в оккупации Японии? – поинтересовался Молотов.

Гарриман был не в курсе.

– Но если советское правительство пожелает послать свои войска в Японию для участия в оккупации на таких условиях, то США отнесется к этому так же благожелательно, как и к предложению об отправке в Японию войск других союзных держав.

Такой вариант Кремль, означавший признание подчиненного положения, не сильно заинтересовал. Как и переданный тогда же Гарриманом ответ Вашингтона по Дальневосточной комиссии, который гласил: «Правительство Соединенных Штатов готово принять следующие поправки к своим предложениям относительно Дальневосточной комиссии:

В соответствии с желанием советского правительства обеспечить путем взаимной консультации решение основных вопросов, как, например, основных изменений в конституционной структуре или в режиме контроля Японии, Правительство Соединенных Штатов было бы готово включить в положения о работе Комиссии статью, предусматривающую, что директивы, касающиеся основных изменений в конституционной структуре или в режиме оккупации Японии, будут издаваться только после предварительной консультации и соглашения в Дальневосточной комиссии».

К этому Гарриман добавил «Устное заявление», где говорилось, что «лишение Главнокомандующего, путем требования единогласия четырех держав в Совете, полномочий вносить изменения в состав Японского Правительства означало бы лишение его существенной и основной власти, необходимой для осуществления своих приказов».

Молотов, взяв, как обычно, время для подготовки официального ответа, 23 ноября обозначил пределы советских уступок по контрольному механизму на очередной встрече с Гарриманом. Главная мысль звучала так: «Советское правительство полагает, что процедура голосования в Дальневосточной комиссии должна обеспечить осуществление принципа единогласия четырех союзных держав не только в вопросах, касающихся основных изменений в конституционной структуре или в режиме контроля над Японией, но и в таком вопросе, как смена всего японского правительства в целом, включая и премьер-министра. Вместе с тем советское правительство находит возможным, чтобы в необходимых случаях Главнокомандующий мог принимать решения о смене отдельных министров японского правительства после соответствующей предварительной консультации с представителями других союзных держав в контрольном органе».

После чего Молотов подчеркнул:

– Советское правительство, уточняя свою позицию, не возражает против того, чтобы Главнокомандующий мог, в случае необходимости, сменять отдельных министров Японского Правительства. Что же касается смены всего японского правительства в целом, во главе с премьер-министром, то считаем, что решения по такому вопросу необходимо принимать на основе соблюдения принципа единогласия четырех главных союзников.

– А как быть в таких случаях, если премьер-министр японского правительства откажется повиноваться приказам и распоряжениям Главнокомандующего, и премьеру надо будет предложить немедленно подать в отставку, – начал придумывать Гарриман.

Молотов и здесь готов бы пойти навстречу:

– Я считаю исключенным, чтобы советский представитель в контрольном органе мешал главнокомандующему принимать решения в подобных случаях. Это – случай невероятный. К тому же не следует забывать, что Главнокомандующий располагает достаточно широкими возможностями и именно он, а не кто другой, располагает всеми оккупационными войсками в Японии, то есть имеет реальную силу для принятия быстрых мер.

– Согласно последней, полученной мною из Вашингтона телеграмме, я должен заявить, что правительство США настаивает на своем праве издавать временные директивы по всем вопросам. Но могу Вас заверить, что наше правительство намерено всемерно стремиться к тому, чтобы договариваться по всем вопросам с союзными странами, – в который уже раз врал Гарриман.

Молотов сделал вид, что поверил:

– Именно с учетом этих стремлений и намерений правительства США и в соответствии с этим советское правительство и дает данный ответ.

Посол напомнил наркому его вопрос на предшествовавшей беседе об участии Китая в оккупации Японии.

– Я получил сообщение, что о посылке китайских войск в Японию для участия там в оккупации пока не ведется никаких переговоров.

Вновь никаких развязок. Казалось, советско-американские отношения в тупике.

Гарриман 22 ноября после встречи с Литвиновым докладывал в Вашингтон, что о будущем двусторонних отношений его собеседник рассуждал с крайним пессимизмом и обреченностью: никаких надежд на улучшение отношений нет и будет только хуже, что бы американцы ни делали. Утверждал, что ни одна из сторон не знала толком, как держать себя со своим контрагентом.

Но 24 ноября появился луч надежды. Поздно вечером Гарриман оказался у Молотова с еще более неожиданным предложением. Он дал ему прочесть письмо от госсекретаря Бирнса, датированное предыдущим числом: «Как Вы припомните, на Крымской конференции было решено, что министры иностранных дел трех держав, представленных там, будут устраивать регулярно консультации, возможно, встречаясь через каждые 3 или 4 месяца. Это было в феврале.

В мае министры иностранных дел были в состоянии консультироваться друг с другом, когда они трое были в Сан-Франциско на Конференции Объединенных Наций. В июле подобные консультации состоялись в Берлине, когда там встречались главы трех правительств, и в сентябре – в Лондоне во время Конференции министров иностранных дел.

В Берлине было согласовано, что учреждение Совета министров иностранных дел не должно нанести ущерба соглашению Крымской конференции о том, что между министрами иностранных дел трех держав должны происходить периодические консультации. Скоро будет три месяца, как мы встретились в Лондоне 11 сентября. Поэтому я предлагаю, чтобы следующая встреча состоялась во вторник 11 декабря. Согласно Крымскому соглашению, при выборе места встреч трех министров иностранных дел мы должны поочередно выбирать одну из трех стран. Так как министры иностранных дел встречались в Сан-Франциско и в Лондоне, я предлагаю декабрьскую встречу провести в Москве. Если Вы с этим согласны и если дата удовлетворительна, я снесусь с г-ном Бевином и выясню его мнение».

Ознакомившись с письмом, Молотов заявил:

– Действительно, имеется такое решение Крымской конференции о регулярных встречах министров иностранных дел трех держав и очень хорошо, что Бирнс напоминает об этом. И все же, какие вопросы Бирнс считает наиболее актуальными для данной Конференции?

– Могу об этом лишь строить свои личные догадки. Полагаю, на этом Совещании министров может быть обсужден вопрос о выработке мирных договоров. Надеюсь, что по японскому вопросу к этому времени будет достигнута договоренность. Возможно, Бирнс пожелает обсудить вопрос о положении в Китае и о гражданской войне там. Вообще на этом совещании могут быть обсуждены любые вопросы. Возможно, и вопрос о Болгарии.

– Что ж, сообщите Бирнсу, что я доложу своему правительству об этом предложении и дам ответ. Но уже сейчас готов приветствовать мысль Бирнса о конференции трех министров и, конечно, буду рад видеть и приветствовать Бирнса и Бевина в Москве. Я понимаю Ваше заявление в том смысле, что на конференции могут быть поставлены на обсуждение любые вопросы и что Бирнс каких-либо особых вопросов со своей стороны пока не выдвигает.

– Бирнс не информировал меня о намерении поставить на обсуждение какие-либо особые вопросы, – повторил Гарриман. – Но уверен, что Бирнс не выдвинул бы этого предложения, если бы он не был уверен в том, что оно будет встречено Вами одобрительно. Просит извинения, что так поздно побеспокоил Вас своим визитом.