Отец на час. Работает спецназ

— А ты почитай-почитай, — стреляю в нее глазами — пока предупреждающим. — Вообще-то, «Агат» — одна из самых крупных компаний в этой отрасли, — говорю матери как есть.

Федерика улыбается и благодарно кивает.

Грудь тоже, но только кивает. Улыбается она в моих руках. По ночам... Скорей бы.

— Спасибо, Влад.

И правильно.

Гордиться есть чем.

Так разрослась своим бизнесом, твою мать, что кому-то помешала.

Никогда бы не согласился стать нянькой хотя бы для одного ребенка, но в том месте, куда меня тогда пригласили на разговор, не отказывают.

Сказали делать — идешь и делаешь. Служба такая. Хоть пенсия, хоть не пенсия.

У ФСБ к тому времени появилась информация, что на Федерику готовится покушение. Сначала хотели заказать похищение Маши, потом — самой Побединской. Цель — огромный выкуп.

Сотрудники много чего пытались: выстраивали общение со злоумышленником через подставного человека, разыскивали через айти-специалистов компьютер, с которого делали объявления, проверяли ближний круг — все мимо.

Осталось только одно — охранять семью как зеницу ока.

Сейчас преступник затаился. И это странно!..

Рассказать все Федерике нельзя — ошибок наделает и сдаст себя раньше времени. А время — друг подготовленного, поэтому мы готовы.

По полной заряжены, и, скорее всего, гад об этом тоже знает.

Пока в голове рассуждаю, мужики к своим семьям уходят, а мать оттаивает: вопросы моей Федерике начинает задавать. Про бизнес, про детей, про мужа бывшего, про родителей. Потом спрашивает про какой-то возврат, который у нее в пункте выдачи не принимают. Тут же получает обещание, что все у нее примут.

Я тихонько посмеиваюсь.

Жанна, потерпев поражение, отправляется загорать на другую палубу.

— Пап, можно, я к тебе сяду? — спрашивает Прасковья немного застенчиво, что на нее не похоже.

— Конечно, садись, — подвигаюсь.

Она падает рядом и загадочно смотрит на воду.

А я… на нее.

Обгоревший нос, впалые щеки, красные губы. Лицо наполовину закрыто модными солнцезащитными очками, а волосы заколоты наверх. Руки эти как спички, ноги такие же. Высокая грудь и тонкая талия.

Такой дурак был: детство ее прошло, а я и не заметил. Все в войнушки играл, а она сейчас — вот. Совсем взрослая моя девица. И на руках не подержишь, и от конфет отказывается — фигуру бережет.

Довоевался...

Ласково приобнимаю дочь. Вообще, мы к такому в отношениях не привыкли, но сейчас как-то душа, что ли, просит. Даже требует.

Маня меня расколдовала. Как принцесса принца… Ну ладно-ладно, как принцесса короля!..

— Пашка моя, — хриплю, сжимая худенькое плечико.

Дочка улыбается и, повернувшись, на меня смотрит. Через стекла вижу — сначала диковатым взглядом, а потом влажным.

На плечо мне виском падает и трется доверчиво.

— Папка мой, — выдыхает.

Так и сидим. Привыкаем.

— А что это вы тут делаете? Может быть, конфеты без меня лопаете? — немного погодя, шепотом спрашивает Маша.

— Скоро рыба будет, разбойница. Потом конфеты. Обещаю!..

— Фу, лыба… — Она по-хозяйски забирается мне на колени. В специальном оранжевом жилете, забавная такая. — Владь...

— Мм?

— Может, ты съешь мою лыбу, а я... твои конфеты? — с хитрой надеждой в голосе спрашивает.

Пашка смеется и гладит Машины светлые кудряшки.

— Это вряд ли, Маш, — отвечаю и теперь двоих обнимаю. Горло пережимает. — Это вряд ли...

И так хорошо на душе становится!

Так спокойно!..

Закат прекрасный.

И потом будет рыба.

И конфеты.

И дорога обратно.

И горяченькая ночь, которую я так жду.

А преступников мы победим.

Обещаю!..

Глава 41. Федерика

Спустя три недели

Яркое летнее солнце заигрывает с разноцветными камнями узкого кольца на указательном пальце.

Вытянув загорелую руку, рассматриваю захватывающий световым шоу эффект преломления лучей и устало вздыхаю.

После великолепного расслабляющего отдыха в Ласточке никак не могу заставить себя войти в нужный рабочий ритм, а проблемы между тем сыплются как горячий песок на голову. Только на работе, дома — все более чем отлично.

— На данный момент повреждены опоры перекрытий и …

Мобильный телефон на столе вибрирует.

— Секунду, пожалуйста, — перебиваю. — Я отвечу.

Рустам Левандовский — мой основной подрядчик и партнер по строительству новых складских комплексов, а заодно обслуживанию и ремонту старых — замолкает и деловито скрещивает руки на столе.

Увидев отправителя, прилагаю все усилия, чтобы выглядеть серьезным, вдумчивым руководителем, а не взбалмошной девчонкой. И хотя в тексте сообщения нет ничего романтичного, сердце начинает биться быстрее, а руки в предвкушении дрожат.

«Твой любимый цвет, красавица?»

Потому что в этом весь Влад.

Ему не нужно быть восторженным мальчуганом или заискивающим джентльменом. Он, вообще, далеко не джентльмен, хотя в его поступках и словах невозмутимого достоинства больше, чем у кого-либо.

Влад часто бывает груб. Как-то непреднамеренно и по-мужски. И да… груб, но не жесток. Для меня это важно.

Он скептически, временами даже холодно относится к моим женским капризам, если это не касается здоровья или чего-то жизненно важного.

Не реагирует на провокации.

Не жонглирует чувствами.

Не пытается быть милым. И вот это, на самом деле, мило!.. В этом весь секс.

И есть еще много того, что мой любимый человек не делает. Я и не настаиваю. Все компенсируется одним самым важным плюсом, нивелирующим вышесказанное: Влад Отец — мужчина. Настоящий мужчина, а не запись из графы «Пол» в документе, удостоверяющем личность. Почти половину жизни я провела с партнером, который был больше пианистом, чем тем, кем создала его природа, поэтому мне есть с чем сравнить.