Отель Страстоцвет

Она догадывалась, что это лишь тоска по той, кого больше нет и никогда не будет. Знала, что потом он будет корить себя всю оставшуюся земную жизнь. Но не могла не отдаться воле мужчины, которого любила каждой клеточкой своего тела, всей глубиной и силой израненной души.

Ей хотелось запомнить этот миг, запечатлеть его в памяти и никогда не терять.

Ее подняло в воздух заботливо и легко, как пушинку. Его руки отнесли ее к массивному столу, опустили прямо на деревянную гладь и освободили от белья. Медея дрожала, чувствуя его желание. Она вытирала пальцами влажные дорожки от слез, катившихся по его небритым щекам, и хотела испить всю тоску, терзавшую его, принять на себя всю боль, гнетущую его, разделить то горе, что не давало ему дышать, и забрать его себе.

Ее ноги обвились вокруг его спины. Робко и несмело. Руки заскользили по горящей от желания вздымающейся мужской груди. Под ладонями ощущая пламя разгоряченного тела. Она торопилась, боясь, что он может передумать, подалась навстречу и приняла его в себя одним мощным толчком. Обжигающим и внезапным.

Притянула к себе, отчаянно, резко. Чувствуя, как раскаленное и горячее входит в нее, заполняя изнутри, заставляя напрячь мышцы и вскрикнуть от боли и удовольствия. Наполняя одинокую жизнь смыслом и теплом, рассеивая все сомнения.

Ведь именно это было единственно верным, правильным и таким желанным. Он рванул ее на себя и стал двигаться, как обезумевший, наращивая ритм и разрывая руками на ее груди тончайшую ткань одежды. Входил глубже и глубже, заставляя впиваться пальцами в спину и громко стонать.

Обжигал дыханием ее лицо, время от времени в слепом безумии хватая зубами ее губы. И она позволяла, боясь лишь одного, что этими самыми губами он может прошептать чужое имя. Имя женщины, горечь от утраты которой, чуть не отняла его у нее навсегда.

И Медея прижимала его к себе ближе, сильнее, крепче, боясь отпускать. Вдыхала мускус и свежесть соленого моря, перебирала спутанные пряди, ловила языком капельки пота. Вспыхивала изнутри, повторяя его уверенные движения, и вонзала пальцы в сильные плечи.

Она знала, что это тот самый миг. Единственный и яркий, которому, к сожалению, не суждено будет повториться. Не хотела терять надежду, кроме которой у нее ничего больше и не было. И старалась запомнить его навсегда.

Деймон замедлялся, придерживая ее под ягодицы, гладил, в полутьме целуя плечи, шею, глаза. Ласково брал за подбородок и притягивал для поцелуя, заставляя голову кружиться. Потом его руки раздвигали шире ее бедра и вновь грубо притягивали к себе, заставляя ощущать каждой нежной стеночкой изнутри всю его мощь и длину, быстро скользившие по ее выступающей влаге.

Она стонала, отбрасывая тревогу и ненужные страхи. Стонала, принимая его, сливаясь с ним, и наслаждаясь каждым мгновением этого прекрасного момента. Вскрикивала, ныряя в бездонный океан удовольствия, в сладкий плен наслаждения. И сходила с ума, слыша его тяжелое жадное дыхание, сопровождающееся звонкими шлепками ритмичных встречных движений.

Железные ладони впивались в ее ягодицы, оставляя на них багровые следы и синяки. Движимый стремительной, хищной, нечеловеческой силой и желанием обладать, он проникал в нее с каждым толчком сильнее, сводя с ума чистой первобытной энергией. Он был внутри — и это все, что ей было нужно. Тело напрягалось, как живая струна, руки дрожали, мысли туманились. Возбужденное дыхание обоих участилось, заглушая все звуки вокруг.

Его руки с силой сжались на ее бедрах. Движения ускорились, доводя безумную гонку до предела.

И вдруг она стала хватать ртом воздух, растворяясь в электрических волнах, растекающихся по коже. Пронизывающих насквозь раскаленными молниями от шеи и до напряженных пальцев на ногах. Застонала сильно и глубоко, переходя почти на крик и чувствуя, как он стонет вместе с ней. Прижала его к себе ногами из последних сил, чувствуя приближение наивысшей точки наслаждения.

Как и всегда больше всего на свете желая лишь одного — чтобы он наполнил ее своим горячим семенем, таким густым и обжигающим. Как хочет каждая женщина, которая любит всем сердцем. Принять и не отпускать. Быть той, с которой хочется слиться воедино. Той, которая станет сосудом их общей страсти и нежности.

Он смотрел на нее и, казалось, все понимал, поглощая темной бездной своих глаз, и даже когда его выгибало навстречу, заставляя вздрагивать каждым мускулом, сопротивлялся. И когда их обоих уже разрывало от бушующих внутри разрядов, сжимающих до боли напряженные мышцы, он ворвался в нее в последний раз. Глубоко, до предела, заставив сотрясаться от конвульсий. И резко вышел, прижавшись пульсирующим, горячим и липким к ее животу.

Но даже так она была счастливее, чем когда-либо прежде. Даже так, стараясь унять слезы, хлынувшие вдруг из дрожащих век. Даже прикрывая рот, чтоб он случайно не услышал ее жалобных всхлипов, прижимаясь потной грудью к ее плечам.

Даже так…тысячи лет бессмертия стоили для нее меньше одной этой ночи и целой земной жизни рядом с ним.

Она не жалела. Никогда, ни разу не жалела о своем выборе. Даже когда хотела умереть, чтобы прекратить эти страдания. Даже в то мгновение, когда лишалась всего ради него.

— Став павшей, ты потеряешь свои силы, — предупреждал ее Небесный Владыка.

— Мне хватит и того, что я просто буду его видеть, — отвечала она, склонив голову.

И ни разу не отреклась от своих слов.

Даже сегодня, увидев это милое зеленоглазое создание в его кабинете и все поняв по одному лишь его взгляду. Не отреклась и не жалела. Такова была ее судьба. Такова ее участь. Она сама ее выбрала и не могла отступить.

Подставив голову под кипящую воду, Медея стиснула зубы. За эти столетия она научилась терпеть. Любая боль сейчас подойдет. Любая, что хоть на секунду сможет заглушить душевную. Она склонилась ниже, делая шаг вперед и подставляя под струи воды израненную спину.

Глубокие шрамы, бороздками испещрявшие кожу, тянулись от плеч до лопаток. Красные, изъеденные плотными алыми рубцами до глубоких канавок, они расползались по коже, взрезая ее и уродуя. Шрамы краснели от кипятка и затем наливались белым, перечеркивая своими жирными линиями и кривыми углубленными точками изящную спину. Спину, где когда-то на месте ран были большие, сильные, белые крылья Ангела.

Два бокала вина сделали свое дело. Лиза не думала уже ни о каком наказании. Совершенно перестав стесняться, она нарезала круги по кабинету, рассматривая все новые и новые диковинные вещицы.

— Люди порой и не замечают, когда они счастливы. А что такое счастье? Даже ты сам затруднишься с ответом, хотя прожил… Не знаю, сколько ты там прожил? — Она обернулась к Деймону. Он кивнул, будто и не слышал ее слов. — Однако, если ты несчастен, то четко это осознаешь. И понимаешь, что за чувства тобой овладели. Вся штука в том, что счастливым человек должен делать себя сам. Вопреки обстоятельствам. Здесь и сейчас.

Его взгляд остановился на ее изящных запястьях. Задумавшись о чем-то на несколько секунд, хозяин жадно отпил прямо из горлышка бутылки.

— Так ты счастлива? — В его голосе звучала невообразимая горечь.

— Я, — поймав его настроение, улыбнулась Лиза, — еще только учусь.

Снова стало не по себе. Немного жутко. Даже страшно. Захотелось вдруг дотронуться до плеча, чтобы увидеть то, что заставляло этого мужчину сейчас так хмурить брови и тосковать. Увидеть его глазами.

— Учишься? — спросил он сухо.