Падение лесного короля

Тогда они только что сняли свои пожитки с плотов и сносили их в лодки, нанятые в удэгейском селе. Лодки пригнал Чубатов и застал своих лесорубов на берегу пьяными. Возле них крутился Боборыкин, тоже пьяный, с возбужденным красным лицом. Чубатов сообразил, что, пока он пригонял лодки, этот тип даром время не терял, и грубо обругал его: "Ты, мать-перемать, долго будешь путаться в ногах! Кто тебя звал сюда с водкой?" - "По закону полагается выпить отходную, - ответил тот насмешливо.
– Рабочие не виноваты, что хозяин у них обанкротился".
– "Чего ты на человека набросился?
– загудели лесорубы.
– Он же ото всей души. Ничего не жалеет. Компанейский человек".

– "Поменьше компании надо было водить, а побольше работать. Вот и не сидели бы здесь на перекате!" - "Это мы, значит, не работали? А ты, значит, работал? Так выходит?!" - "За вашу работу не на лодках везти вас, а пешком по тайге прогнать... Да в шею!" "Нас в шею? Ах ты мотаня! Живодер!" - "Лодыри! Захребетники!" Ну и пошла щеповня.

Первым бросился на него Вилков. Прицелился издали, летел неотвратимо и топал, как сохатый, хотел с разбегу сшибить его всей массой своей увесистой туши. Чубатов, увернувшись от удара, принял его на левое бедро и по инерции легко перекинул через себя в воду. Вторым бежал Семынин, и этого сшиб Чубатов кулаком в челюсть. Потом кто-то треснул его по затылку палкой; в глазах ослепительно вспыхнули разноцветные круги, и он упал, теряя сознание. Когда били его лежачего, он уже не чуял.

И вот теперь они встретились нос к носу. От неожиданности растерянно остановились; Вилков настороженно и выжидательно поглядывал на Чубатова. Тот первым пошел к нему и протянул руку с едва заметной виноватой улыбкой:

– Здорово, Федор! К сожалению, ничем порадовать не могу. Деньги не дают, говорят - ждите весны.

– Слыхали, - ответил Вилков и, чуть помедлив: - А как у тебя?

– Хреново... Наверно, посадят. Отчет не утверждают.

– Я это... к следователю ходил. Сказал ему: ежели для суда нужно, то мы напишем заявление, что наем сплавщиков был вынужденным, из-за нас то есть. Мы и виноваты. И на суд придем.

– Ну, спасибо!

– Ты извини, что так вышло между нами. Погорячились.
– Вилков только руками развел.

– Ладно... Я сам виноват, - сказал Чубатов и пошел прочь.

В кабинете у Конькова посреди стола лежала серая папка с крупной белой наклейкой, и - черная надпись: "Дело N_76". Увидев эту папку, Чубатов почуял холодок на спине, и сердце заныло и затюкало... Но виду не подал и говорил, бодрясь:

– Здорово, капитан! Давно не виделись.

Коньков поздоровался за руку, указал на стул, сам сел напротив, все приглядывался к Чубатову.

– Вроде бы никаких следов. У лесника Голованова вы по-другому выглядели.

– На нашем брате как на собаке зарастает, - усмехнулся Чубатов.
– Жаль, что мы встречаемся, капитан, вроде по необходимости.

– Такая служба у нас, Чубатов. Свидания наши случаются не по взаимной симпатии.

– Я надеюсь, что они происходят по недоразумению.

– Дай-то бог, как говаривал мой папаша. Вроде бы вас били?
– спросил Коньков деловым тоном.

– Пустяки!
– покривился Чубатов.
– И здесь чистое недоразумение. Ребята не виноваты. Выпимши были.

– А кто же виноват?

– Очевидно, я, если плоты в тайге остались. Сели прочно...

– Где бы они ни завязли, а рукам волю тоже давать нечего. Я не понимаю, к чему вы покрываете лесорубов?

– Все это мелочи. Погорячились ребята. Их тоже понять можно. Они с одним авансом остались.

– Сколько потратили на аванс?

– Восемь тысяч рублей. Остальные восемь тысяч рублей потрачены на продукты, такелаж, топляк... Там все записано, - Чубатов кивнул на папку.

– Видел я твои записки, - проворчал Коньков, открывая папку.
– С ними только по нужде ходить, и то не очень они пригодны - невелики.

– Других не имеется. Впрочем, раньше и такие хороши были.

– То-то и оно, что раньше. Раньше вы лес сюда пригоняли, а теперь где он?

– Да что он, сгниет, что ли, до весны?!
– взорвался Чубатов.
– Здесь же будет.

– До весны тоже надо дожить.

– Кто собрался помирать, тому и лес мой не поможет.

– Лес нужен в хозяйствах, а хозяйство вести - не штанами трясти. Вон, нахозяйничал!
– указал Коньков на бумаги в папке. Взял одну расписку. Ну, что это такое? Полюбуйся на документ!
– Прочел: - "Мною, бригадиром Чубатовым, куплены за наличный расчет в магазине Потапьевского сельпо тросу оцинкованного 100 метров за 250 р., бухта каната просмоленного - за 100 р., проволоки сталистой за 50 р. В чем и расписываюсь - И.Чубатов. Товар продал Г.Пупкин..." Что это за Пупкин?

– Пупков, - ответил Чубатов, - продавец Потапьевского сельпо.

– И ты хочешь всерьез доказать, что цинковый трос и проволоку, да еще канат купил в сельпо? Смешно! Это одно и то же, что купить слона в посудной лавке. У кого купил канат и трос, ну?

– Вы лучше спросите, что бы я мог делать без того каната, без троса, без проволоки в лесу? Как лес трелевать? Чем? Мне ведь этого добра никто в районе не дал. Да и где они его возьмут?

– Между прочим, резонно.
– Коньков помолчал.
– Но, когда вас отправляли в тайгу, ведь знали же наши заказчики, что без такелажа вам не обойтись?

– Конечно! Что они, дети, что ли?

– Как же выходили из положения?

– Бумагу сочинили, - ответил Чубатов.
– А что они еще могут придумать?
– Он достал из бокового кармана бумажник, извлек оттуда сложенную вчетверо бумагу, развернул ее и подал Конькову.
– Вот она. Это справка, то есть вроде оговорки, которая прикладывается к деньгам и выдается мне на руки. На под отчет! И наставление, и оправдание денежных затрат.

Коньков взял эту справку-памятку и прочел вслух:

– "В случае необеспеченности такелажем бригадир сам приобретает его за счет ремстройгруппы, но не выше установленных норм и существующих цен".

– Н-да, - Коньков повертел в руках эту диковинную бумажку, осмотрел, словно музейный экспонат, положил в папку.
– Сколько положено было истратить вам на такелаж по нормативам?

– Дак нет никаких нормативов! На практике за прошлые годы установлено было, что на заготовку полутора тысяч кубов тратили на такелаж тысячи две рублей. Ну, примерно столько же и теперь затратили, а заготовили на полтыщи кубов больше.

– И вам их не списывают?

– Нет. И плюс к тому - четыре тысячи за подъем топляка. И даже те деньги, что на аванс израсходовал, тоже не списывают.

– Так, так!
– Коньков взял из папки еще одну расписку.
– А это что за такелаж купили вы у лесника Голованова?

– Это я сани купил у него и подсанки.

– Сани за четыреста рублей?

– А что ж вы хотите? Шесть саней да шесть подсанков. Сани по сорок рублей, подсанки по тридцать. Итого - четыреста двадцать.

– А какая им государственная цена?