Паладин
Шрифт:
Иногда, борясь с этой болью, ренегат прикрывал глаза и на несколько мгновений выпадал из боя, это давало Джессвелу шанс, чтобы выбить преимущество. Иногда Солигост поворачивался в ту сторону, где, он знал, за стеной в отчаянии боролся за свое существование Фринрост и то, что поселилось в нем. Солигост мог бы пробиться туда, у него были для этого силы и возможности. Но он вновь и вновь поворачивался обратно к Джессвелу.
Молодой и полный воли к жизни Джессвел был противоположностью Солигоста, вымотанного до изнеможения и совершенно разбитого. Несмотря на усталость, Джессвел бился с азартом, в его глазах сиял интерес, он находился в смертельной опасности, сражаясь с древним ренегатом один на один, но это лишь вдохновляло его еще сильнее. Джессвел был на своем месте.
Ренегат сжалился, когда Джессвел выдохшись упал на четвереньки. От парня шел густой пар, несмотря на ветер и снег, ему было жарко. Он еще никогда так долго не сражался. Солигост вновь принял свою привычную позу, вонзив фламберг в стылую землю и используя вместо опоры. «Знал бы ты, как устал я», – мысленно сказал он Джессвелу, глядя, как молодой паладин жадно хватает ртом воздух.
Бой остановился, а волшебные предрассветные часы сделали Солигоста разговорчивым.
– Ну что, как тебе, нравится быть паладином? – спросил он Джессвела.
Джессвел все еще не мог отдышаться и лишь жестом продемонстрировал Солигосту, что все отлично, он всем доволен. Это заставило Солигоста искренне улыбнуться.
– Вижу твои наставники хорошо выполнили свою работу, – сказал он.
– Сол… – вслух, пусть и запыхавшись, заговорил Джессвел, – ты был моим первым наставником.
– Как трогательно, – саркастично ответил Солигост, но Джессвел видел, что в этих словах гораздо больше искренности, чем ренегату хотелось бы.
– Зачем вообще все это? Ты тратишь свою жизнь в пустую здесь, – заговорил Джессвел о более насущных вещах.
– Жизнь, которой вообще не должно было быть. Я должен был умереть еще лет сто назад, а то и раньше.
– Никто не запрещает тебе умирать. Но какой бы длинной или короткой твоя жизнь ни была, ты заслуживаешь большего, чем прозябать в этой глуши!
– А какие альтернативы? Служить Селье? Какой широкий ассортимент возможностей – смерть или рабство! Быть паладином никогда не было моим выбором. Даже если Селья решит простить меня за все, что я натворил, я не хочу ей служить. Она не заслуживает ни меня, ни каждого из вас.
– Почему бы вам не обсудить это с ней? Тебе ведь не обязательно ей служить, я лишь предлагаю помириться. Чтобы ты мог просто… вернуться.
– Вернуться куда? В Селиресте у меня ничего не осталось, кроме ненависти и позора.
Джессвел не нашел, что ответить. Он поджал губы от досады. Сейчас был самый подходящий момент, чтобы метким словом сразить ренегата в самую душу. Но Джессвел никогда не был мастером слова, и он лишь покосился в сторону крепости, сетуя на медлительных соратников.
Рассвет придал паладинам сил. В то время, как у них открылось второе дыхание, Фринрост уже беспорядочно метался, в попытках спасти свою шкуру. Лишь один из его противников был так же уязвим, как и он. Миноста билась до последнего, но в конце концов сдала позиции, оказавшись в полном окружении все нарастающих зубов. Может быть, Крэйвел и мог бы ее спасти. Но он видел, как каждый замах булавой давался ей все тяжелее, как гаснет свет в ее глазах и как слаба ее магия. Крэйвел не стал отнимать у нее долгожданную смерть. Это был хороший конец. Славная победа. Лучше, чем спиться в кабаке.
Дотянуть осталось совсем немного. Фринрост корчился и бился в отчаянии. Направив все свои силы против одного врага, он оголил себя в других местах, отряд паладинов резво добивал его. Лирэй и Хьола не сразу заметили, что их стало меньше, Миноста встретила свою смерть без единого вскрика.
Крэйвел и сам был бы рад умереть в этом бою, но очень уж хотел
знать, что там с Солигостом, так что несмотря на отчаянные попытки Фринроста сожрать Крэйвела следующим, паладин с удивительным для него рвением боролся за жизнь.В последней попытке спастись демон метнулся обратно в человеческое обличие. Фринрост предстал перед противниками нагим и дрожащим, он хватался за голову и, казалось, не понимал, что происходит.
Хьолу эта метаморфоза смутила, она отступила и устало припала к стене, наблюдая за безумным человеком перед ней, рука ее не поднималась и из жалости, и от усталости. А вот Лирэй с Крэйвелом, не стали давать Фринросту шанс на спасение, победа, за которой они так долго гнались, наконец-то на расстоянии вытянутой руки! Крэйвел позволил себе лишь поднять забрало шлема прежде, чем они с Лирэем одновременно вонзили свои мечи в его тщедушное тело, ренегат успел только вскинуть свой последний взгляд на Крэйвела. Рыцарь рока, преследовавший его целый век, все-таки настиг его. Крэйвел не мог припомнить ни одной победы, которая принесла бы ему такое же удовлетворение.
Лирэй, задыхающийся от кислотных паров сразу же поспешил на улицу. А Крэйвел глянул на Фелисию, без слов вопрошая ее о состоянии Джессвела. Она дала паладину знак, что все в порядке. Тогда Крэйвел позволил себе насладиться моментом. Наконец-то все жизни, что Фринрост погубил и судьбы, что он сломал, были отомщены. Орних, Тарих, Солигост и весь род Фрайхрайтов, множество прочих, чьих имен Крэйвел никогда не знал.
Хьола была слишком вымотана, чтобы радоваться, кроме того, к ней пришло осознание, что Миноста мертва. Девушка взглянула на Крэйвела, ища поддержки, она не представляла, что им следует с этим делать. Но Крэйвел не собирался ничего предпринимать. Хьола была не так близка с Крэйвелом, чтобы понять, что он вовсе не скорбит и не расстраивается из-за гибели сверстницы, он радовался за нее. Миноста нашла достойную смерть. Для Хьолы Миноста была гораздо более близким человеком, она довольно много времени провела с ней в дороге и за кружкой спиртного. От могучей женщины, которая казалась Хьоле непобедимой, пусть и уставшей, остались только ошметки лат и булава. Крэйвел молча указал Хьоле на эмблему Миносты, завалявшуюся среди прочего хлама, сожранного, но не переваренного демоном. Хьола подняла значок и забрала себе. Крэйвел пошел на выход, не выражая больше никакого интереса к останкам.
Паладин сделал глубокий вдох, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Фелисия любовалась им все это время, редко Крэйвела можно было увидеть таким живым. Он окинул взглядом обрыв, на котором виднелись два маленьких силуэта на фоне рассвета. Судя по всему, Солигост и Джессвел просто разговаривали, беспокоиться было не о чем. Группа позволила себе передышку. Крэйвел припал на колено в молитве, спеша поделиться с богиней радостью от столь долгожданной победы. Фелисия была увлечена созерцанием. Лирэй же счел нужным уделить немного внимания скорби их младшей подруги. Хьола понимала, что рано или поздно столкнется с потерей друзей, но эта готовность едва ли приуменьшала горечь и боль. Лирэй похлопал девушку по плечу. Уставшая, она чуть не повалилась на землю от этого жеста, но Лирэй придержал ее.
– Отнесешь это в храм, – сказал он Хьоле, указав на эмблему Миносты. – Проститесь с ней, как полагается, и тебе станет легче.
Хьола грустно кивнула.
Когда соратники Джессвела пришли, чтобы помочь ему совладать с Солигостом, у последнего в глазах потемнело, от окончательного осознания того, что Фринрост повержен. На протяжении всего поединка надежда на то, что Фринрост одержит верх или хотя бы сбежит, не покидала его. Но сейчас ренегат отчетливо видел, что его брат мертв. Он видел это в тех мелких травмах, на которые его противники не стали растрачивать магические силы, по тому, как они были измотаны, в сколь скверном состоянии было их обмундирование. Он отчетливо читал по этим следам, как протекала битва. Как самоуверенно Фринрост вел себя в начале, и в какое безумство впал в конце, когда осознал, что последний родной человек в конечном счете предал его, оставив умирать.