Паладин

Джессвелу тяжело дались эти испытания, но желание добраться до финальных боев вынудило его заткнуть обиженного ребенка внутри себя и работать в команде, полагаясь на лидерские и тактические способности своих соратников. Ему повезло в этом вопросе и несмотря на напряжение между ним и остальными участниками, группе удалось выстоять. Джессвела, правда, при этом пустили в расход, жертвуя им ради победы группы, но он был согласен на эту жертву. Несколько травм, которые, согласно правилам турнира, вывели его из боя, он счел незначительной ценой за победу.

После этого объявили антракт, чтобы подлечить паладинов, а зрителям дать возможность отдохнуть, перекусить и посудачить. За время перерыва к Джессвелу подошли его соратники и выразили ему свою благодарность за проявленную сдержанность и самоотверженность, они ожидали, что с ним будет куда больше проблем и даже не надеялись на победу в групповом испытании. Как только Джессвела определили в их группу, им показалось, что они обречены на проигрыш. Джессвел честно заявил им, что обижен их отношением, но вдаваться в разборки не имел никакого желания.

Первым состязанием после антракта стали воздушные поединки. Паладины бились друг с другом верхом на грифонах. Маги ограждали область спарринга, чтобы зрителям ненароком не досталось, а снизу устанавливали барьер, который играл роль мягкой подушки для тех, кто свалится, прикосновение к этой подушке считалось поражением.

Противником Джессвела в этом поединке был сверстник из Нершера, вооруженный копьем. Копье было традиционным оружием в этом виде состязаний, оно считалось наиболее эффективным. Но Джессвел плохо сражался копьем, как и любым двуручным оружием. Беря в руки древко, будучи амбидекстером, он чувствовал, будто его руки борются друг с другом за ведущую роль. Поэтому он проигнорировал рекомендации и вооружился привычным коротким мечом.

Противник был удивлен, он ожидал, что ему предстоит сражаться против копейщика и выстраивал свою тактику вокруг этого предположения. Джессвел разрушил все его планы, внеся в поединок элемент непредсказуемости. Паладины несколько минут просто гонялись друг за другом, пытаясь приноровиться к разнице в вооружении. Джессвел, несмотря на то что плохо сражался копьем, отлично сражался против него, так как имел весьма обширный опыт противостояния Хьоле, превосходной копейщице.

Оппонент Джессвела пытался воспользоваться преимуществом дистанции, которую ему обеспечивало копье, но ему не доставало мастерства. Каждое действие Джессвела было для него новым шоком. Незадачливый паладин растерялся и не смог придумать, как ему выиграть этот бой. Джессвел же уже давно все решил. Он все время пытался подобраться к противнику как можно ближе, чтобы провернуть один ловкий маневр. Когда Джессвел подлетел на подходящую дистанцию, он перепрыгнул со своего грифона на чужого, чем окончательно выбил из колеи своего противника.

– А это разрешено? – удивленно пролепетал он, оказавшись лицом к лицу с Джессвелом.

– Не запрещено! – с задором ответил тот, прежде чем вырубить своего оппонента несколькими грубыми ударами по голове.

Грифон под паладинами испарился, но Джессвела подхватил его собственный, а вот противник полетел вниз в объятия предохранительного барьера.

Это было довольно изобретательно и зрелищно, публика веселилась и ревела от восторга. Поддавшись общему настроению, Джессвел пролетел вдоль магической стены, отделяющей зрителей от участников турнира, и раздал всем воздушные поцелуи. Он уделил особое внимание дамам, рассевшимся в роскошных ложах, но те ответили ему убийственным холодом.

Дальнейшие бои проходили исключительно парно. Претендентов на победу осталось всего восемь и с каждым раундом уменьшалось вдвое.

Джессвел уверенно шел к победе, находя к каждому оппоненту индивидуальный подход. Он отличался находчивостью и считал это заслугой своего происхождения. Высокородные паладины были слишком скованы рамками привычного, слишком зашорены правилами. Дело было не в том, что они находили какие-то вещи неприемлемыми, просто их никто не учил мыслить нестандартно. Никому из них не пришло бы в голову спрятаться в горе трупов во имя выживания, притвориться мертвым ради сближения с врагом, воспользоваться неоднозначностью или брешью в правилах. Джессвел придерживался здорового оппортунизма в бою, не гнушался уловками и блефом. А его оппоненты пытались соблюдать турнирный протокол. Они были здесь ради публики, Джессвел – ради победы.

Разгоряченный духом соперничества и воодушевленный успехами, Джессвел пришел к финальному поединку полным сил и азарта, несмотря на то что турнир продолжался весь день и уже был вечер. Его глаза горели, он вызывал впечатление удалого и неутомимого бойца. В это же врем его противник был вымотан и пессимистичен. Да, он был одним из лучших на этом турнире, но это никак не помогало ему в противостоянии кому-то вроде Джессвела, сообразительного и целеустремленного.

Хоть это и был непростой бой для Джессвела, он нисколько не сомневался в своей победе. Он уже знал, с кем имеет дело, противник был для него совершенно понятен. Кроме того, за все время подготовки к турниру и самого турнира Джессвел так и не раскрыл свой маленький козырь, который припрятал специально для финалиста.

Поиграв с оппонентом несколько минут в поддавки, Джессвел сменил руку. Противник переменился в лице и раздосадовано вздохнул, он не умел сражаться с левшами, не довелось научиться. Будь на его месте афелешец, копейщица из Тассвана или кто-то с выучкой подобной ронхельской, такой трюк не прошел бы, ведь эти паладины были натасканы на поединки именно с людьми. Впрочем, Джессвел и не стал бы рассчитывать на смену руки, будь так. Но он знал своего противника и без стыда использовал свои преимущества против его слабостей. Ему, конечно, попытались оказать сопротивление, но это было безнадежно, Джессвел закончил сражение тремя ударами меча, которые его противник не сумел отразить и моментально потерял все очки, отчитывающие его приближение к поражению.

Джессвела торжественно объявили победителем турнира. Это вскружило ему голову. Кто бы мог подумать, что впервые на турнире ему доведется побывать, не зрителем, а участником, да еще и выйти победителем! Он с удовольствием купался в овациях и принимал поздравления. Он не стал прибедняться, из вежливости заявляя, что его оппоненты, несмотря ни на что, были впечатляющими противниками и достойно сражались, он признавал свое превосходство и не собирался подвергать этот факт сомнению.

Когда закончили с церемониями и люди стали разбредаться и кучковаться, чтобы обсудить турнир, Джессвел увидел, что заприметившаяся ему красавица, как и прочие знатные снобки, занята утешением его проигравшего оппонента. Дамы поглядывали на Джессвела с укором, осуждая за эту непрошенную победу, словно он нарушил какой-то негласный этикет, в соответствии с которым благородный рыцарь не мог проиграть простолюдину. Джессвел должен был уступить, но не понял этого, будучи несведущим в порядках местной знати. Он был пришлым чудаком по их представлениям и ненароком поломал им правила игры.

Поняв, что ему стало неприятно здесь находиться, Джессвел решил не портить себе настроение и отправился в Сели-Ашт. Там он отпраздновал свою победу в трактире с обычными выпивохами, гвардейцами и парочкой тех безродных паладинов, которые не прошли даже в полуфинал. А ночью он нашел свой дамский приз с девушкой попроще.

Обычно победителей после турнира чествовали еще довольно долго, и те, кто был близок к победе, но не дотянул лишь чуть-чуть были лишь на малую толику обделены вниманием. Клятвенные роды с гордостью вносили эти славные достижения в семейную летопись. Но не было такой летописи, в которую можно было бы занести победу Джессвела. Об этом турнире все поспешили забыть, словно это было какое-то недоразумение.

Первое время после турнира Джессвел пребывал в некоторой эйфории, но затем приподнятое настроение пошло на спад, и он в полной мере смог оценить то, насколько оскорбительным было поведение окружающих. Он сталкивался с предвзятым отношением к себе и раньше, но с каждым новым столкновением становилось все больнее и больнее. Ему становилось трудно игнорировать пренебрежение, с которым к нему относились из-за неблагородного происхождения.

Немало поспособствовало усугублению дискриминации и скотское поведение паладинов-добровольцев, которыми орден захлебывался последние годы. Никто не собирался разбираться в том искренне ли Джессвел желал стать паладином или его мотивы вступления в орден были иными. Челядь была для дворян на одно лицо. С каждым годом разрыв между знатью и простолюдинами все нарастал, и Джессвел ощущал этот процесс особенно остро. Но совершенно не представлял, что с этим делать, так что оставалось только терпеть. Он решил сосредоточиться на более насущных вещах и занялся тем, ради чего изначально прибыл в столицу – принялся искать Хьолу.