Память льда

В жилах Черенка текла сетийская кровь, и он всячески выпячивал свою принадлежность к этому племени, обвешиваясь многочисленными талисманами. На самом деле от сеттийцев сейчас осталось лишь название, поскольку племя это, обитавшее на севере Квон-Тали, давно уже приспособилось к образу жизни, присущему Малазанской империи, полностью утратив самобытность. Однако Черенок вместо форменного носил весьма диковинный плащ, уверяя, что именно так когда-то одевались сеттийские воины. Он даже уверял, будто плащ ему достался по наследству, хотя на самом деле этот наряд был сшит некоей безвестной портнихой из Унты. Хватка так и не знала, магию какого именно Пути применял Черенок, ибо его ритуалы взывания к магической силе длились дольше, чем многие сражения.

Пальчик заработал свое прозвище из-за привычки собирать пальцы поверженных врагов, причем не только тех, кого убил он сам. Этот чародей изобрел какой-то особый сушильный порошок, которым обрабатывал трофеи, прежде чем нашить их на свой жилет, — несло от него, как из склепа (бытовали среди сжигателей мостов и другие сравнения). Пальчик называл себя некромантом и уверял, будто однажды что-то напутал с ритуалом и едва не лишился жизни. С тех пор он стал чрезмерно восприимчивым к призракам, и те якобы ходили за ним по пятам. Так что отрезанные пальцы маг пришивал к мундиру не с целью похвастаться своими победами, а дабы сбить с толку призраков. Выглядел он и вправду как человек, которого преследуют привидения, но Мутная подозревала, что Пальчик просто-напросто чокнутый.

Перелет сюда изрядно утомил сжигателей мостов.

«И как только, интересно, моранты могут лига за лигой трястись на спине своих кворлов и не коченеть на пронизывающем ветру?»

Спрыгнув на землю, Хватка долго разминала затекшие ноги и отчаянно болевшую спину. Как лейтенант уже не раз замечала, после полета ее раздражало абсолютно все. Особенно шуточки Мутной. Сырой горный лес тоже не успокаивал. Промерзнув в полете до мозга костей, Хватка и сейчас продолжала зябко ежиться. После дождя и тумана воздух прогреется лишь к полудню.

— Скучаешь? — спросил подошедший Молоток.

Хватке хотелось ответить какой-нибудь колкостью, однако она сдержалась. И вместо этого осведомилась:

— Целитель, ты, часом, не слышал, о чем они там совещаются?

— Их очень беспокоят орлы. Маги видели их вблизи. В общем, непростые это птички.

— Мы давно уже об этом догадывались, — бросила женщина.

— А еще, думаю, им стало не по себе, когда Паран сообщил про исчезновение Аномандера Рейка и его базальтовой крепости. Если капитан не ошибся и они действительно исчезли, тогда нападение на Коралл и Паннионского Провидца сильно осложнится…

— Ты хочешь сказать, нас могут запросто перебить?

— Ну, я так не говорил…

— Ладно, проехали, — буркнула Хватка, — выбрось из головы.

— Есть еще кое-что.

— Давай, не тяни.

— Разумеется, я могу ошибаться…

— Выкладывай уже!

— Мне кажется, Быстрый Бен и капитан что-то затевают. Сговорились между собой и решили под шумок провернуть какую-то авантюру. Но меня не проведешь. Уж я-то нашего Бена знаю как облупленного. Соображаю, как он работает. Мы ведь тут тайно, так? Передовые части Дуджека. Но для этих двоих все сложнее: внутри одной тайной миссии скрывается другая, причем я очень сомневаюсь, что Однорукий в курсе.

— А Скворец? — спросила Хватка.

— Тут я ничего не могу сказать, — кисло улыбнулся Молоток.

— Скажи, целитель, это только твои подозрения?

— Нет. Всего прежнего взвода Скворца. Колотун явно что-то чует. Ходок — тот постоянно скалит зубы. Я этого баргаста хорошо изучил: если он так себя ведет, значит точно что-то разнюхал. Может, и сам толком не знает, что именно затевается, но обязательно будет скалиться.

Хватка кивнула. В последние дни она тоже постоянно видела Ходока ухмыляющимся, и ее это порядком злило.

Как всегда, словно бы из ниоткуда появилась Мутная.

«Тебя мне только не хватало!» — подумала лейтенант.

— Прошу прощения, но капитан меня учуял. Уж не знаю, каким образом. Так что я почти ничего не слышала. А еще он просил передать, что привал закончен.

— Наконец-то, — проворчала Хватка. — Я уже начала примерзать к этому пню.

— Я бы уж лучше согласился пролететь над этими лесами, чем пробираться сквозь них, — признался Молоток. — Мрачные они какие-то.

— Зато вроде как пустые.

Целитель неопределенно пожал плечами:

— Похоже на то. Если нам чего следует и опасаться, так это не леса, а неба.

Хватка поднялась с пня:

— Идемте со мной. Пора будить остальных.

Движение армии Каладана Бруда к Маурику больше напоминало… прогулку, где одни гуляющие двигались с той скоростью, какая им доступна, а другие — например, «Серые мечи» и воинство Ворчуна — с такой, какая им нравится. В результате этих вольностей армия растянулась почти на лигу. «Серые мечи» и Легион Трейка, предпочитавшие неспешность, плелись в самом конце.

Ехали они по бывшему торговому тракту, который уже потихоньку начал зарастать травой. Итковиан избрал себе общество Ворчуна и Каменной. Чтобы скоротать время, даруджийцы рассказывали разные истории из прошлого, когда оба сопровождали купеческие караваны. Поскольку их взгляды на те или иные события не всегда совпадали, повествование часто сменялось оживленной перепалкой. Итковиан вдруг поймал себя на том, что с удовольствием слушает не только сами байки, но и обмен эпитетами, которыми щедро награждали друг друга Ворчун и Каменная.

Давным-давно уже бывший несокрушимый щит не позволял себе такого удовольствия. Он стал высоко ценить их компанию, в особенности его подкупало ужасающее презрение обоих к вежливости.

Лишь иногда Итковиан подъезжал к «Серым мечам», говорил с новыми несокрушимым щитом и дестриантом, однако быстро ощущал, что он здесь лишний. «Серые мечи» возрождались. Им некогда было оплакивать прошлое. Останавливаясь на ночлег, они не торопились поскорее забраться в шатры или рассесться у костров, а учили бывших тенескариев азам воинского ремесла. И чем увереннее становились его прежние соратники, тем сильнее Итковиан ощущал себя рядом с ними чужаком. Ему делалось грустно: долгие годы армия была его семьей, единственной семьей, какую он знал во взрослой жизни.

Однако наряду с этим он испытывал гордость: ведь это как-никак были его наследники. Наблюдая за тем, какой стала Норула, Итковиан впервые задумался о том, как сам он в былые времена выглядел со стороны. Должно быть, точно таким же когда-то видели его другие: отстраненным, бескомпромиссным и предельно сдержанным. Не человеком, а исполнителем воли Фэнера. Хорошо, что тогда рядом с ним находились Брухалиан и Карнадас, всегда готовые помочь и поддержать. А на кого опереться бывшему старшему сержанту Норуле? Или капанской девчонке Вельбаре, чей послужной список и вовсе исчислялся месяцами? Итковиан понимал, насколько тяжело и одиноко сейчас новому несокрушимому щиту, однако он, увы, ничем не мог облегчить ее тяготы. Вправе ли давать советы тот, кто не уберег своего бога? Мысли о собственной причастности к падению Фэнера крепко засели в мозгу Итковиана.