Патриций

Он отошел к матери и служанкам.

На вилле царили какие-то смешанные чувства - радость от победы над варварами и одновременно грусть, вызванная смертью хозяина и многих других защитников виллы.

–  Как я рад видеть тебя в добром здравии, мой господин!

Юний обернулся и увидел Флакса. Старик радостно улыбался, и Рысь тоже был рад видеть его невредимым.

–  Не хочешь ли немного перекусить, господин?

–  Опять - «господин»? Забудь свои рабские привычки!

–  О, мой патрон! В подвале нашлись и вино, и оливки…

Юний рассмеялся и махнул рукой:

–  Пожалуй, и в самом деле стоит немного подкрепиться - ибо в этом доме, похоже, все сейчас заняты иными делами. Думаю, все защитники уже разошлись - я имею в виду тех, кто пришел из деревни или других вилл.

–  Да, - кивнул старый слуга.
– Господин Гретиарий и его люди только что ушли.

–  А тот рыжий парень, молотобоец Теодульф?
– вдруг вспомнил Рысь.
– Посмотри-ка! Если найдешь, приведи ко мне в сад - пожалуй, там я сейчас и расположусь.

–  Понял, мой го… патрон. Так я принесу туда и вино с оливками.

–  Неси, неси… Да, еще можешь кликнуть Эрнульфа с Арминием. Думаю, они тоже не прочь покушать, особенно Арминий.

Миновав задний двор - рабы уже приводили его в порядок, убирая бревна, - Юний вышел в сад. Ближайшие к ограде деревья обгорели, но большая часть сада, как ни странно, вовсе не пострадала, лишь на нескольких яблонях были обломаны ветки. Отыскав беседку - целую, да и кому она была нужна?
– Рысь расположился в ней, искоса поглядывая на суетившихся в саду рабов. Те уже убрали трупы и теперь сгребали в кучу остатки пожарища. Быстро! Похоже, вдова Кальвизия оказалась вполне деловой женщиной. Впрочем, скорее всего, распоряжения отдавала не она, а вилик.

Они явились вместе - Флакс, Эрнульф, Арминий и Теодульф. Выстроились напротив беседки, выжидательно поглядывая на Юния.

–  Ну, чего встали? Входите, располагайтесь, - пригласил тот.
– Есть разговор.

Запивая оливки вином, Рысь по очереди расспросил всех, составляя для себя общую картину причиненного вилле ущерба. Не такого уж и большого, если хорошо подумать. Ну, развалили конюшню, сожгли часть ограды и сада - все это не так уж и сложно восстановить. Другое дело - люди. Кроме самого хозяина, погибло немало слуг, а некоторые, воспользовавшись суматохой, бежали. Ну, сбежали и сбежали, не велика потеря. С кем бы другим разобраться - отыскать слугу Эрлоина-корчемщика.

–  Да знаю я этого слугу, видел, - хмуро кивнул Теодульф.
– Его Гардроард зовут, кажется, он не из наших, из пришлых. Наверное, должен еще быть где-то здесь.

–  Ой, вряд ли, - Юний ухмыльнулся.
– Вряд ли.

Они отправились на постоялый двор пешком - не хотелось лишний раз беспокоить хозяев по поводу лошадей. Дул легкий ветерок, в высоком голубом небе проплывали ослепительно-белые облака, пахло клейкой молодой листвой и навозом. На лугу, среди ярко-зеленой травки, желтыми мохнатыми солнышками улыбались цветы мать-и-мачехи. Рядом, у ручья, босоногие деревенские дети азартно играли в бабки.

–  Эгей, Теодульф! Теодульф! Тео!
– Кто-то из них завидел здоровяка-молотобойца, и ребята, бросив игру, смеясь, окружили добродушного парня. Кто-то просил сделать ему деревянного коня - обещал, мол, - кто-то сговаривал ближе к ночи пойти на рыбалку, а кое-кто - самый младший - без всяких слов запрыгнул на широкую спину молотобойца и теперь счастливо визжал.

–  Нет, уж, - отбивался от детей Теодульф.
– В бабки я с вами играть не стану - некогда. Ну-ка, слезай, Вульфард, а то вот задам тебе трепку! Слезай, кому говорю! Некогда сейчас с вами.

Обернувшись к своим спутникам, молотобоец смущенно развел руками.

Юний взял под руку Эрнульфа:

–  Спроси-ка их, что с деревней и виллами?

Рысь хотя и понимал язык германцев, но говорил плохо, тем более что здесь почти каждое племя имело свое наречие.

–  Деревня? Нет, не всю сожгли, лишь дом Берноиса-плотника, да усадьбу Дилигильда Корявого, да дом хромого Сикбольда, да Варимберта Сквалыги - так ему и надо!
– да Вульфарда, да Эркамберта Ушастого.

–  А кузница?
– осторожно сняв малыша со спины, поинтересовался Теодульф.

–  Кузница? А, сожгли и кузницу, да первым делом - она ж у реки. Кузнеца Гольдесада убили.

–  Гольдесада убили?!
– Молотобоец расстроенно покачал головой.
– Ну вот, с этого и нужно было начинать! Ах, как же так… Что же теперь?

Он вовсе не был красавцем, этот здоровенный огненно-рыжий парень. Веснушки, приплюснутый нос, вывороченные губы - Теодульф выглядел скорее устрашающе, но, судя по тому, как относились к нему дети, у молотобойца была добрая душа.

–  Гольдесада убили, - тихо повторил Теодульф.
– Вот так…

–  Гольдесад - твой родич?
– спросил Юний.

–  Да, дальний, - молотобоец кивнул, - он тоже пришлый, как и я… Придется теперь восстанавливать кузницу самому…

–  У погибшего была жена, дети?

–  Нет, он бобыль.
– Теодульф наконец отогнал ребят, и вся процессия продолжила путь.

–  Тогда могу тебя обрадовать, - Рысь хлопнул парня по плечу, - ты - единственный законный владелец оставшегося выморочного имущества, как-то: наковальни, инструментов, запасов руды… Кстати, о руде. Ты ведь умеешь работать с медью?

Теодульф хмыкнул:

–  Ну, еще бы.

–  Пожалуй, я покажу тебе одно местечко, только - тсс!
– пока никому ни слова.

–  Понимаю, - молотобоец серьезно кивнул.

Постоялый двор Эрлоина, сына Мадальберта, судя по состоянию крыши и стен, тоже подвергся нападению варваров. В стенах тут и там торчали дротики, тлела залитая водой крыша амбара, а на дубовых створках воротах виднелись щербины от ударов секирой.

–  А, защитники виллы Кальвизия!
– Чернобородый, приземистый и сильный хозяин постоялого двора Эрлоин лично вышел во двор встретить гостей, о которых ему, как видно, уже доложили слуги.
– Слыхал, слыхал о ваших подвигах.

–  Это кто же успел рассказать?
– словно бы между прочим поинтересовался Рысь.

–  Да так, ходят слухи, - уклончиво ответил корчемщик.
– Тут с утра много народу побывало. Жаль, жаль старину Кальвизия, хороший был сосед… Ну, входите же в дом, не стойте. Эй, Вибальд, неси гостям браги и дичь. Извините, дорогие мои, пива еще не наварил, не успел, но бражка хорошая, на сушеных ягодах, по вкусу ничуть не хуже самого дорогого вина.

–  Ну, скажешь тоже, - засомневался Юний и, чуть поотстав, оглянулся, окидывая внимательным взглядом двор.
– Вижу, и у тебя была битва.