Переход II

Впрочем, и нынешние достижения можно было считать выдающимися: «зарубежные конкуренты», даже при практически неограниченном финансировании со стороны правительства, ничего даже близкого разработать не смогли. Американская фирма IBM анонсировала дисковый накопитель емкостью аж в полтора мегабайта (с дисками диаметром в четырнадцать дюймов, правда съемными) и, по слухам, готовила в производству накопитель на шестнадцать мегабайт — но в котором просто в один пакет собиралось по десять таких же дисков. Чуть лучших результатов добилась компания Burroughs: они придумали накопитель с диском в двенадцать дюймов и емкостью в четыре с половиной мегабайта. И они даже разработали устройство, в котором как «общее дисковое пространство» могло вставляться до шестнадцати таких накопителей — но пока это был пределом буржуйских технологий, а цены их вычислительных машин вызывали оторопь.

Впрочем, появились у буржуев и «коммерческие» компьютеры: небольшая частная фирма Wang представила на рынке маленькую шестнадцатиразрядную машинку с памятью в шестьдесят четыре килобайта и двумя накопителями на гибких дисках (причем эти диски были полными копиями советских), и машинки пользовались популярностью. Хотя сама машинка представляла собой «шкаф с тумбочкой», а по цене была всего лишь втрое дороже самого дорогого кадиллака семьдесят пятой серии, если ее покупать без принтера, машинку бизнесмены покупали довольно охотно: одна такая машинка заменяла бухгалтерию из десятка человек. И это заметили не только в США: по слухам (от Лаврентия Павловича донесшимся) товарищ Мао прилагал огромные усилия (и тратил кучу драгоценной валюты) на то, чтобы основателей компании Ван Аня и Чу Гэяо, которые были этническими китайцами, если не сманить «на родину предков», то хотя бы на этой «родине» филиал компании с заводом организовать. Но, по информации из того же источника, совершенно безуспешно прилагал…

Впрочем, и эта неудачная попытка определенную пользу Китаю принесла: чтобы заполучить вожделенную валюту китайцы наладили экспорт некоторой своей продукции в капстраны. И в Европе в основном (а в небольших количествах и в США) появились китайские текстильные изделия, разный мелкий ширпотреб — и на вырученные деньги люди Мао закупали в том числе и различное оборудование, например, те же станки. По принципу «чего попроще и подешевле» (тем более, что «посложнее» им просто капиталисты ничего не продавали), но на парочку не самых плохих заводов им уже этого хватило.

В Корее с добычей валюты дела обстояли вообще никак: очень незначительные поставки продукции легкой промышленности шли в Германию и Италию, а в основном весь экспорт направлялся в СССР — просто потому, что многое приходилось закупать «извне», а с Кореей торговать практически все другие страны (кроме социалистических в Европе) отказывались. А с тем же Китаем — так у китайцев корейцам пока еще нечего было закупать, так что товарищу Киму такая торговля была вообще неинтересна. Но в целом, как заметил Алексей, в Корее обстановка была заметно получше, чем в его «прошлой жизни», все же в единой стране и с продуктами полегче было, и больше населения могло работать, принося стране существенную пользу. Хотя бы на рудниках: почти все залежи дорогого вольфрама находились на юге страны и Корея довольно много приобретала в СССР в обмен на этот вольфрам. А еще там заработали сразу четыре завода, производящих азотные удобрения на базе антрацита, так что и урожаи успели немного подрасти. Ну и главным, пожалуй, было то, что товарищ Ким очень ловко воспользовался плодами «зеленой революции», которую янки вообще-то для Индии готовили: теперь практически все рисовые плантации страны давали по два урожая в год.

А то, что Корея теперь себя хоть и не особо досыта, но прокармливала, заметно сокращало «вынужденные» поставки туда продовольствия из СССР — и в Советском Союзе с едой становилось повеселее. Не с зерном в виде «хлеба насущного», а с разнообразным мясом (и в первую очередь — с птицей), и народ не смог этого не заметить. Еще уже весьма многочисленные птицефермы поставляли в магазины много яиц, а это изобилие еще и к уменьшению цен на них привело. Но при этом, сколь ни странно, доходы крестьян (в основном — работников совхозов) заметно выросли — и началось резкое сокращение количества колхозов. А так как в совхозах работникам зарплата выплачивалась в любое время года, для того, чтобы она платилась с пользой, почти везде организовывались небольшие «сезонные» производства чего-то полезного в домашнем хозяйстве. В частности, производство той же дешевой мебели — и пока даже эта паршивая мебель с успехом продавалась. В разговоре с Леной Сона как-то заметила (после того, как не смогла найти приличные стулья для девочек), что «нахрен такие совхозные мастерские, если они ничего приличного сделать не могут», но та ответила, что лично ее пока такая продукция удовлетворяет: если она и сломается, то не жалко выбросить. Но добавила, что вроде бы руководство страны сейчас готовит программу по перевооружению таких совхозных заводиков новой техникой и качество должно будет все же вырасти.

А вот Алексея это «качество» уже очень сильно достало. Потому что для «своего» института он и мебель закупил (не сам, конечно) — и всего лишь за месяц развалилось два десятка стульев. Это при том, что пока что весь персонал института прикладных программ насчитывал меньше двух десятков человек. Однако бороться с существующей системой поставок продукции для организаций у него и возможности-то не было, то есть у него лично не было. Но он все же был знаком с людьми, которые могли «побороть систему» — и заехал в гости к товарищу Пономаренко, причем заехал с готовыми чертежами. Хорошими, составленными в полном соответствии с ГОСТами (не напрасно, оказывается, в советских институтах студентов черчением донимали), и высказал все, что он думает по поводу «совхозных заводиков».

— Ты, партизан, гляжу всерьез так подготовился, — заметил Пантелеймон Кондратьевич, Алексея выслушав и на чертежи тоже взгляд бросив. — Но от меня-то ты что хочешь?

— От вас лично я хочу, чтобы вы кому-то там надавали по шапке, а затем в каком-нибудь совхозе заводик зимний немножко так переоборудовали. Потому что, пока они такую мебель делают, безработица мужикам точно не грозит: на каждого советского инженера стране придется в год по пять-шесть стульев у них закупать. А вот если мебель вот такую, металлическую делать…

— Да у тебя тут кроме металла, я гляжу, еще всякого много потребуется.

— Да, и именно поэтому я не помчался в тот же Воронов с просьбой срочно наладить выпуск таких сидений. Железо-то там сделают вообще без проблем, а вот с тканью, с пластмассами — им все это просто взять негде будет. А вы можете кого надо попросить все это поставить туда, где эти кресла делать начнут.

— Ну, попросить-то я могу…

— Я же сказал попросить кого надо — а просить надо не заводы, все это выпускающие, а товарища Струмилина. Он-то лучше всех знает, где чего нужно в промышленности нашей подкрутить, чтобы все нужное заводы вообще изготовить смогли. Взять ту же пластмассу — для нее-то сначала нужно откуда-то сырье добыть…

— А давай ты это сам товарищу Струмилину скажешь!

— И с какого перепугу? Он же со мной даже разговаривать не захочет: он-то председатель Госплана, а я все еще студент.

— А ты, партизан, не говори ему, что ты студент, а сразу представляйся как главный инженер института прикладного программирования. И расскажи ему, что без этих кресел он хрен получит нужные ему программы…

— Ну он же не дурак, и сам неплохо знает, кто ему нужные программы написать сможет если ИПП от этой работы откажется.

— Не дурак, верно… а скажи мне, сколько, по твоему мнению, стране таких кресел-то потребуется? Выглядит оно довольно симпатично, такие же и для домашнего обихода немало людей купить пожелают.

— Насчет домашнего обихода не скажу, а в народном хозяйстве, думаю, потребуется по одному такому для каждого инженера и даже для каждого техника.

— И ты думаешь, что совхозная мастерская, даже самая оборудованная, сможет столько сделать? Я был о тебе лучшего мнения… шучу, понимаю, что ты пока только про свой институт интерес проявлял. Знаешь что, ты мне эти чертежи пока оставь, есть у меня идея… несколько идей. Сам я, конечно, тут и пальцем не пошевелю, разве что языком немного, но, сдается мне, Андрей Александрович тебе очень сильно помочь захочет, в рамках своих планов по обеспечения рабочих мест в каждом районе. Деньги у него на это есть… Я с тобой где-то через неделю свяжусь, а ты мне своего директора пришли: назначал-то его я, и мне уже интересно стало, почему насчет сидушек не он, а ты ко мне пришел. И да, это вообще тебя не касается, но я сильно подозреваю, что если ты завтра проснешься пораньше, часиков, скажем, в полседьмого, и радио включить не забудешь… Но я тебе ни о чем не говорил, да и вообще могу ошибаться. Все, иди.

Пантелеймон Кондратьевич не ошибся: двенадцатого октября в семичасовом выпуске новостей ТАСС уполномоченно сообщил, что в Советском Союзе проведено испытание «межконтинентальной баллистической ракеты», которая «успешно поразила цель на камчатском полигоне, куда доставила из Поволжья 'груз весом в полторы тонны» за двадцать минут. А четырнадцатого Алексей спросил у снова посетившего его Лаврентия Павловича:

— Да, я еще про ракету спросить хотел: это Королев пуск произвел?