Переход II

А к Тимирязевскому району была протянута только троллейбусная линия, и автобусы там людей перевозили, но сейчас туда ударными темпами прокладывалась и новая линия метро, причем из котлована возле станции Петровско-Разумовская метро копали сразу два проходческих щита: один в сторону Савеловского вокзала, а другой — к платформе «Окружная» железной дороги. Очень нужный «довесок» к этой линии, так как товарищ Жданов Окружную дорогу тоже быстро модернизировал и до конца года собирался включить ее в общую пассажирскую транспортную систему столицы.

Поэтому в Тимирязевском районе, кроме новенького завода средств связи, строилось еще с десяток предприятий — а вот возле нового городка МИФИ ничего пока еще не строилось. Потому не строилось, что формально Москва заканчивалась «раньше», уже усадьба «Коломенское» за городской чертой располагалась. И в некотором плане это было даже хорошо, так как московские архитекторы «не мешали» там строить то, что было нужно, но вот с транспортом… пока что усилиями Средмаша получилось протянуть провода для троллейбусов от станции метро «Завод имени Сталина», а пустить по этой линии троллейбусы получилось только после прямого вмешательства Лаврентия Павловича: все же не было в Москве излишка троллейбусов. Настолько не было, что товарищ Первухин собрался «обездолить» и несколько своих предприятий, забрав у них часть служебных автобусов чтобы еще и их по этому же маршруту пустить. Но пока особой нужды в этом не было…

Но то, что московские власти «за городом» планов на индустриализацию пока не рассматривали, Алексею нравилось не очень, поэтому в строящемся микрорайоне он заранее предусмотрел постройку нескольких сугубо «офисных» зданий. А чтобы эти здания все же были построены, он пригласил «финансово поучаствовать» в строительстве — через знакомых программистов, уже устроившихся на работу в самые разные организации — и несколько совершенно «посторонних» министерства. Включая даже МПС: на выставке он показал железнодорожникам «прототип единой системы продажи билетов» и «систему управления железнодорожным сообщением», а затем, будучи приглашенный для рассказа о возможностях этих систем, популярно объяснил, что для прекращения «прототипов» в действующие приложения потребуется не только кучу вычислительных машин изготовить, но и написать много очень непростых программ. А для разработки программ, сообщил он всем «заинтересованным лицам», потребуются специализированные институты, в которых будут героически трудиться тысячи человек.

Вероятно, кто-то из «заинтересованных» накапал на шустрого студента «наверх», так что еще до окончания летней сессии его пригласил к себе товарищ Пономаренко:

— Партизан… Алексей, мне тут рассказали, что ты хочешь отдельные конторы учредить чтобы программы писать для народного хозяйства.

— Есть такое дело.

— А я тут недавно поговорил с товарищем Бергом и с товарищем Келдышем: они тоже такого же мнения придерживаются. Так что нужные стране институты мы, безусловно, учредим. Но тут такая проблема возникает: институты будут, а вот руководить этими институтами пока у нас некого поставить. Математики в стране хорошие имеются, и таких немало, но вот товарищ Петровский говорит, что для написания программ одной математики маловато будет. А программировать вычислительные машины студенты что в Университете, что в МИФИ… да и в других институтах сейчас учатся по книжкам, которые ты написал. И я вот ч то подумал… ты только не дергайся, я твои заморочки знаю. В городке МИФИ ты, насколько мне известно, за счет Минсвязи и МПС два больших корпуса под научные институты строить затеял, и вот если мы один выделим под институт прикладного программирования ЭВМ… директора я там назначу, директор — он все же хозяйственник, а не ученый или инженер, есть у меня подходящие люди на примете. А вот научным руководителем я хочу тебе предложить стать. Потому что, как ни крути, пока другой кандидатуры в стране просто нет. Как ты на это смотришь?

— Как-как… Мне, конечно, еще в институте полтора года учиться, но это лишь вопрос времени а времени у нас на создание таких институтов просто нет. Так что некоторое время с на такой должности поработать согласен, потому что вы правы: нет других людей, умеющих это делать. Но когда люди появятся — а появятся они довольно скоро…

— Вот когда появятся, тогда и поговорим. Тут академик Лаврентьев под это дело вообще хочет в Новосибирске академический институт учредить, но и это дело небыстрое. А пока, как только корпус этот в поселке достроят, я тебя и с директором познакомлю, и по поводу сотрудников отдельно побеседуем. Мне почему-то кажется, что в институт этот уже студентов-старшекурсников с твоей кафедры можно будет на работу брать, а когда они дипломы получат, то там же они все и останутся.

— Если им будет где жить, потому что из Москвы туда ездить будет крайне неудобно.

— Опять ты все о том же! Но я-то тебя не первый год знаю, и товарищу Липницкому задачу уже поставил. Он-то свою Сталинскую премию на городок заслуженно получил, и лишний раз подтвердить, что получил ее не за красивые глазки не отказывается, так что за жилье не переживай. Пока они студенты, то и в общежитиях прекрасно поживут, а дипломы ты им будешь вместе с ордером на квартиры вручать.

— Почему это я буду дипломы вручать?

— Не помню, кто мне про тебя говорил: он лентяй, и это замечательно: чтобы не перетрудиться он горы готов свернуть, а потом ничего не делать. Ладно, не ты будешь их вручать, оставлю на тебя только ордера. И, думаю, для студентов это будет лучшим стимулом работать во всю силу: хорошо до диплома поработал — квартиру получил, а сачковал — тут уж сам виноват. Верно я говорю?

Сона тоже усиленно готовилась к новому учебному году. Правда, никаких экзаменов ей для этого сдавать не требовалось, однако проблем у нее и без экзаменов было немало. Потому что в июне Яна в мужем перебралась в новую квартиру, да и Марьяна, как выяснилось, собиралась уже осенью «создать свою ячейку общества»: ей сделал предложение аспирант с физического факультета. А Аня (летом молодые женщины перешли все же на «ты») очень не рекомендовала отдавать Пашку в ясли, так как мелкие локальные эпидемии там были почти неизбежны. Решить проблему «в целом» помогла ее мать, пригласив нянькой дочку своей еще школьной подруги, но эта пятнадцатилетняя девица, хотя и отличалась завидным трудолюбием, готовить умела… не очень: у нее получались очень хорошие щи и довольно неплохая пшенная каша, а вот еще что-то вкусное у нее не выходило — и Сона ее обучала таинствам «домашней кулинарии». У девушки Тани энтузиазма в этом было хоть отбавляй — но одним энтузиазмом сыт не будешь. А еще она довольно своеобразно «ухаживала за младенцами», да и с бытовой техникой пока не дружила, так как дома она про эту технику хорошо если в каком-то журнале прочитать могла — так что Сона была занята обучением будущей няньки по полной программе с утра и до вечера. И результаты этого «обучения» иногда вгоняли Алексея в ступор, например, когда на ужин ему предлагался набор из четырех-пяти блюд…

Зато это «обучение» очень понравилось Ане: она и без того каждый день, завершая обход «домашних» пациентов на участке, заходила к Соне «проверить Павла», а теперь она и на обед заходила, и часто на ужин тоже: надо же было куда-то девать продукцию кулинарных экзерсисов. И сама она иногда Тане показывала некоторые неизвестные Соне рецепты приготовления чего-то «экзотического», так что «все были довольны». Но Сона все равно сильно переживала о том, что будет, когда она ребенка на весь день оставит, не имея никакой информации о том, что дома твориться будет.

Алексей тоже считал, что «семье очень нужна оперативная связь», и отдельно по этому поводу изложил свои соображения Лене. Не для того, чтобы выслушать какие-то сочувственные рассуждения, а для передачи информации «наверх». Лена сначала долго и заразительно смеялась над фантазиями Лешки, но когда Лаврентий Павлович, ее выслушав, поручил «заняться вопросом» Виктора Семеновича, смеяться она перестала. А когда Алексей вручил ей новенький аппарат, ей уже и вовсе не до смеха стало, впрочем, ее «мобильник» и не удивил особенно сильно:

— Лёш, ты что в медицинском, что в своем МИФИ, да и в Воронове с Орском уже столько всякого напридумывал, что я не удивлюсь, если ты через год-другой вообще на Луну полетишь на своей ракете.

— На какую луну?

— На нашу, которая над головой у нас вокруг Земли крутится. Я тут на днях у одного товарища побывала, у него острый приступ гастрита случился — я а подумала на аппендицит и пока «Скорую» ждала, почитала книжку детскую, как раз про то, как на ракете на Луну летать. В принципе, такой же бред там написан, как и твои рассказы про телефон в кармане, но раз я телефон такой уже в карман положила, то, думаю, и про Луну там все же не полная чушь написана. А раз телефон этот ты придумал, то кто тебя знает…

— Нет, я на Луну не полечу, — улыбнулся парень, — там холодно, жарко и дышать нечем.

— Это как «холодно и жарко»? Холодно или жарко?

— И то, и другое вместе. Днем, на солнышке, с того боку, куда солнышко это светит, температура такая, что вода закипит за секунды, а с другого боку, который в тени окажется, будет уже минус сто. То есть если не хочешь сразу и замерзнуть, и поджариться, нужно постоянно вертеться, а от этого и голова закружиться может.

— Опять выдумываешь? Хотя ты вроде никогда и не выдумываешь… то есть не врешь. Ладно, уговорил, я на Луну тоже не полечу. А теперь расскажи мне про этот телефон то, чего я не знаю. И для начала расскажи, как тут батарейку менять и как их перезаряжать: устройство-то для перезарядки в коробке прилагалось, а вот инструкции по пользованию я там не нашла…