Перезагрузка Императора

Я смотрел на него, и внутри меня боролись два чувства. Часть меня, та, что была Вороновым, хотела рявкнуть: «Какой я тебе, к черту, сын?! Я – майор спецназа, Алексей Воронов! И я не понимаю, какого лешего я тут делаю в теле твоего наследника!». Но другая часть… та, что несла в себе осколки души Лисандра, чувствовала что-то другое. Боль. Обиду. И… любовь?

«Я не ваш сын, Ваше Величество, – наконец произнес я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Я не Лисандр. Я другой человек, из другого мира. Скажите, как я здесь оказался? Что это за проклятая перезагрузка?»

Император смотрел на меня, и казалось, он не слышит моих слов. Его взгляд был устремлен куда-то сквозь меня, в глубину моей души.

«Ты всегда был особенным, мальчик мой, – продолжал он, словно ведя свой собственный, внутренний диалог. – Твоя мать видела это. А я… я был слишком горд. Слишком боялся. Боялся, что ты не справишься. Что не сможешь нести бремя Наследия Архос».

Он сделал шаг ко мне. «Но теперь я вижу. Ты готов. Ты тот, кто сможет возродить Империю. Тот, кто отомстит за нас всех».

«Да поймите же вы наконец! – я почти кричал, чувствуя, как отчаяние начинает захлестывать меня. – Я не он! Я не хочу возрождать вашу Империю! Я хочу домой! К своей дочери!»

И тут, в этой белой пустоте, я услышал другой голос. Тихий, дрожащий, но такой знакомый по тем самым воспоминаниям. Голос настоящего Лисандра.

«Папа… это я… я здесь… Прости меня… я не смог… я подвел тебя… но теперь… теперь я стану сильнее… Я больше тебя не подведу, папа… Я обещаю…»

Голос звучал где-то внутри меня, как эхо, как далекий шепот. И я понял. Душа Лисандра… она все еще была здесь. Где-то очень глубоко. Сломленная, испуганная, но живая.

Император улыбнулся еще шире, и в его глазах блеснули слезы. «Я знаю, сын. Я всегда знал. Теперь иди. И помни… ты не один».

Его фигура начала медленно таять, растворяясь в этой молочной дымке. Бесконечная пустота вокруг начала меркнуть, сменяясь знакомой уже тьмой.

Я почувствовал, как чья-то прохладная, нежная рука касается моего лба, стирая пот. Я с трудом открыл глаза.

Надо мной склонилась Лиандриэль. Ее фиалковые глаза, полные тревоги и беспокойства, были совсем близко. От нее пахло лесом, дождем и чем-то еще, неуловимо знакомым и приятным.

«Лисандр… ты очнулся… – прошептала она, и в ее голосе звучало неподдельное облегчение. – Слава Древним… я так испугалась…»

Я лежал на чем-то мягком – на тех самых шкурах, в той же комнате в цитадели Кхар'раш. Воспоминание о битве, о роботе, о разговоре с отцом Лисандра – все это казалось каким-то странным, лихорадочным сном.

Но боль в теле и почти пустой резервуар «Воли Императора» недвусмысленно напоминали – все это было наяву.

«Добрых снов, Лисандр», – тихо сказала она, ее рука все еще лежала на моем лбу, и ее прикосновение было на удивление успокаивающим.

Я попытался что-то сказать, но смог лишь слабо кивнуть. Силы окончательно покинули меня. И я снова провалился в темноту. Но на этот раз это был уже не тот липкий, беспросветный мрак, а глубокий, целительный сон.

Глава 13

Тьма отступила нехотя, уступая место тупой, пульсирующей боли в голове и ощущению, будто во рту ночевал не просто взвод падальщиков, а целая их армия, причем после знатной попойки. Последнее, что я помнил – это триумфальный захват «Центуриона», ликование Кхар'раш, и как потом мир просто… выключился. Экстренное подключение к роботу и полная разрядка Протокола и доспехов даром не прошли.

Я с трудом разлепил веки. Каменные стены, низкий потолок, грубо сколоченная лежанка, покрытая теплыми, хоть и жестковатыми шкурами. Точно не Святыня. Похоже, меня все-таки как-то доставили сюда, в цитадель Кхар'раш. Но как?

Не успел я додумать эту мысль, как огромная каменная плита, служившая дверью, со скрипом отъехала в сторону, и в проеме появилась знакомая фигура. Грунна. Служанка-великанша, которая уже успела произвести на меня неизгладимое впечатление своими размерами и своеобразным чувством юмора.

«О, проснулся наконец, маленький имперец! – пророкотала она, ее низкий голос гулко разнесся по комнате. На ее широком, немного грубоватом лице играла добродушная улыбка. – А то уж мы думали, ты решил проспать до следующего пришествия Крейла! Хватит дрыхнуть, уже второе солнце давно перевалило за зенит!»

Она бесцеремонно вошла в комнату, неся в своих огромных руках большой глиняный поднос с едой. Аромат жареного мяса и каких-то печеных кореньев заставил мой желудок протестующе заурчать.

«Слышала я, как ты тут во сне командовал, – хихикнула Грунна, ставя поднос на низкий каменный столик. – "Всем лежать, руки за спину, мордой в пол!" Что, имперец, боевые сны снятся? Или это ты так свою остроухую подружку дрессируешь?»

Я сел на лежанке, чувствуя, как гудит голова. «Спецназовская привычка, – проворчал я, потирая виски. – Трудно вытравить. Скажи лучше, Грунна, как я тут оказался? Последнее, что помню – это зал в Святыне».

Великанша расхохоталась так, что чуть не уронила кружку с каким-то темным напитком. «О, это была та еще история, маленький! Наш вождь, Торвунд, да будет он вечно пьян и весел, решил лично тебя оттуда эвакуировать! На своем Клыке! – она снова затряслась от смеха. – Говорит, ты в своих железках такой тяжелый оказался, что он чуть не уронил тебя с дракона прямо в пропасть! А потом еще полночи пытался стащить с тебя эти доспехи, пока твоя остроухая не пришла на помощь. Говорит, боялся, что ты в них задохнешься от собственного пота!»

Я представил эту картину – пьяный Торвунд, пытающийся разделать меня, как консервную банку, на спине летящего дракона – и невольно усмехнулся. Да уж, приключения продолжаются.

Пока я с аппетитом (несмотря на головную боль) уплетал принесенный завтрак – мясо оказалось сочным и сытным, а корнеплоды напоминали печеную картошку с ореховым привкусом – Грунна принесла мне одежду. Простые, но прочные штаны из грубой темно-коричневой ткани, свободная рубаха из мягкой, но плотной кожи какого-то местного зверя, и высокие сапоги из такой же кожи, на удивление удобные и хорошо подогнанные по ноге.

«Вот, примерь, – сказала она, бросая одежду на лежанку. – Наши мастерицы постарались. Сказали, на такого… э-э-э… изящного воина шить еще не приходилось». Она снова хихикнула. «А то в своих имперских консервах ты, наверное, и моешься не снимая. Хотя, – она окинула меня оценивающим взглядом, от которого мне стало немного не по себе, – ты и без них ничего так… крепенький. Для своего размера». Она подмигнула мне, игриво шлепнула себя по мощному бедру и, хохоча, удалилась, оставив меня переваривать ее «комплименты».