Первый инженер императора IV

И то, что делал этот молодой парень, которого все знали как барона Кулибина, его удивляло. Удивляло с самого первого дня их знакомства и по сей день. Казалось, что ничего уже не способно удивить такого прожженного, повидавшего на своем веку всякое, человека, как Иван Кречет. Но Саше это удавалось. Из раза в раз.

Он мог починить неприступные ворота города. Он мог создать оружие, способное остановить осаду. Он мог уничтожить древнее проклятие, державшее в страхе целые земли. Он мог вытащить из ментального плена людей, которых все считали погибшими. Он мог заставить говорить бездушную железяку и создавать из мусора идеальные клинки. А теперь — он создал броню, которую не брало ни одно известное им оружие.

И, наверное, именно поэтому Иван верил ему. Верил так, как, возможно, не верил даже самому себе. Верил в его безумные планы, в его невероятные идеи, в его способность изменить этот мир. И был готов идти за ним. Хоть на край света. Хоть в самое пекло. Потому что рядом с этим странным, непредсказуемым бароном из прошлого, даже самое глубокое пекло казалось не таким уж и страшным и не таким непреодолимым.

* * *

На следующий день первый, экспериментальный образец композитной брони был готов. «Феникс», пожужжав и погудев в течение нескольких часов, исправно выдал нам остаток темно-серых, почти черных гексагональных пластин и несколько мотков гибкого, похожего на каучук, полимерного материала. Дальше началась самая интересная часть — сборка.

Это было похоже на то, как в детстве я собирал сложные модели из конструктора, только вместо пластиковых деталей у меня были сверхпрочные композитные пластины, а вместо инструкции — собственные чертежи и неугомонный голос ИсКина, который то и дело вставлял свои «рациональные предложения» по поводу улучшения эргономики.

Мы с Михалычем и хламниками провозились почти до обеда, стягивая пластины на полимерной основе кожаными ремнями, подгоняя их друг к другу, создавая единую, но при этом гибкую конструкцию. В итоге у нас получился полный комплект: кираса, наплечники, наручи и поножи. Выглядело это футуристично, немного чужеродно, но, черт возьми, впечатляюще.

Для испытаний мы выбрали Руслана. Во-первых, потому что он был самым крупным и крепким из нас и мог выдержать серьезные нагрузки. А во-вторых, потому что после нашего спора он сам рвался в бой, желая доказать свою правоту (или, что более вероятно, просто из чистого любопытства).

Мы надели на него броню. Она села идеально, не сковывая движений. Руслан покрутился, присел, сделал несколько выпадов мечом.

— Легкая, — с удивлением констатировал он. — Почти не чувствуется.

— Это пока, — усмехнулся я. — А теперь — самое интересное.

Испытания мы начали с малого. Сначала Олег несколько раз со всей своей силищей ударил по нагруднику Руслана деревянной дубиной. Дубина с глухим треском разлетелась в щепки. Руслан даже не пошатнулся.

— Щекотно, — прокомментировал он, ухмыляясь.

Затем в дело пошел меч. Иван, взяв свой тяжелый бастард, нанес несколько рубящих ударов. Лязг стали о композит разносился по всему двору, но на броне оставались лишь едва заметные царапины. Клинок скользил, не в силах пробить прочную, упругую поверхность.

И, наконец, финал. Арбалет. Я сам взял один из новых «ККМ-2» и с расстояния в двадцать метров выстрелил Руслану прямо в грудь. Все ахнули. Болт с хищным свистом врезался в кирасу… и с глухим стуком отскочил в сторону, словно ударившись о каменную стену. На броне осталась лишь небольшая, аккуратная вмятина.

— Ну… ни хрена себе… — только и смог выдохнуть Руслан, сильно-сильно закашлявшись. Опасный был, конечно, фокус. В целом, думаю, пару ребер сломать точно могло, стой я поближе. Но главное, что внутренние органы в сохранности.

А Руслан спор проиграл. Но, как мне показалось, он этому был только рад.

Я остался доволен. В общем-то, все остались довольны. Образец получился более чем удачным. Он вынес все издевательства со стоическим и почти спартанским усердием. Оставалось только наладить полноценное производство, потому что такой доспех получался составным, и его приходилось вручную стягивать и собирать, словно детское «Лего». А это требовало времени.

В самый разгар нашего общего ликования, когда мы уже обсуждали, как лучше организовать сборочный цех, во двор влетел запыхавшийся гонец из Новгорода. Вид у него был встревоженный, одежда перепачкана дорожной пылью.

— Барон Кулибин! — выкрикнул он, едва переводя дух. — Его Величество… срочное требование… немедленно прибыть во дворец!

К обеду я уже был в пути. Мысль о том, что снова придется отрываться от дел, вызывала досаду, но приказ царя есть приказ. Я быстро собрался, оставив Михалычу и Ивану четкие инструкции по дальнейшей работе, и вскочил на коня.

Путь до Новгорода пролетел незаметно, я был полностью поглощен мыслями о том, что же такого срочного могло случиться. Прибыв в город, я сразу заметил перемены. Атмосфера была… напряженной. На улицах стало заметно больше патрулей, солдаты ходили хмурые, с оружием наготове. Даже обычные горожане казались какими-то встревоженными, они спешили по своим делам, оглядываясь по сторонам.

А у царского дворца… У имения Долгорукова количество стражи увеличилось как минимум вдвое. Крепкие воины в кольчугах и шлемах стояли у каждых ворот, у каждого входа, их взгляды были холодны и подозрительны. Да и в целом обстановка в городе стала какая-то более… колючей. Глашатаи на площадях, вместо того чтобы зачитывать указы о ценах на зерно, теперь громко оповещали жителей о введении комендантского часа и о необходимости соблюдать бдительность.

Что-то стряслось. Что-то очень серьезное.

Меня провели во дворец без лишних вопросов, но с явной настороженностью. Дворецкий Игорь Ефимович, обычно такой безупречный и невозмутимый, сегодня выглядел бледным и нервным. Он молча проводил меня наверх, в уже знакомый кабинет Долгорукова.

Я приоткрыл тяжелую дубовую дверь и заглянул внутрь. За столом сидели оба царя. Алексей Петрович, бледный, с темными кругами под глазами, и Олег Святославович Романович, мрачный, как грозовая туча. Он нетерпеливо барабанил пальцами по столу, его лицо было каменным.

От недавнего восторга и веселья, которое прямо играло на их лицах во время испытаний части брони и арбалетов не осталось и следа

— Проходи, Саш, — голос Долгорукова был усталым, но твердым. Он жестом указал на свободный стул.

Я прошел внутрь, молча кивнув обоим правителям в знак приветствия. Атмосфера в кабинете была такой плотной, что ее, казалось, можно было резать ножом.

— Я так понимаю, что-то стряслось, — сказал я, нарушая тяжелое молчание. Я не стал ходить вокруг да около.