Петербургское действо

Новаго офицера приняли въ полку такъ недружелюбно, что юнош было даже неловко. На вопросы всхъ онъ самъ не зналъ, какъ объяснить свое неожиданное повышеніе. Конечно, многіе подумали, что онъ скрываетъ истинную причину, по невозможности признаться въ ней.

Одинъ Акимъ Акимовичъ догадался отчасти, что и квартира, и деньги, и чины идутъ изъ одного источника. Лейбъ-компанецъ почти ворвался въ домъ новыхъ друзей и объявилъ всть Васильку.

— Офицеръ! Да-съ! Офицеръ! И самъ государь поздравилъ! Василекъ вспыхнула и вся затрепетала отъ радости. Но не прошло получаса, какъ она уже сидла передъ Квасовымъ блдная, какъ полотно. И особенно некрасиво было теперь лицо бдной двушки.

Квасовъ, объясняя повышеніе племянника покровительствомъ, понемногу высказался откровенно.

— Замчательная красавица, которая всхъ сводитъ съ ума, — сошла съ ума отъ юноши!

Вотъ что нежданно и негаданно узнала Василекъ!

Квасовъ ничего не могъ услышать объ этомъ въ город. Онъ догадался… И уже не въ первый разъ въ жизни — догадался врно!

Однако теперь, когда княжна Василекъ вдругъ, внезапно стала жаловаться на смертельную головную боль и блдная, пошатываясь, вышла изъ гостиной. и кой-какъ добрела въ свою горницу, то догадливый лейбъ-компанецъ… не догадался!..

VI

Десятаго мая съ утра началось по улицамъ столицы особенное движеніе. День этотъ былъ назначенъ для празднованія мира съ Пруссіей.

Около полудня вся площадь около дворца была покрыта экипажами придворныхъ, съхавшихся съ поздравленіемъ къ государю.

Въ этотъ день вс, сколько-нибудь причастные къ длу трактата, были щедро вознаграждены государемъ. Многіе получили ордена; даже жена и дочь принца Голштинскаго сдлались кавалерственными дамами ордена святой Екатерины.

Государь былъ очень въ дух, весело разговаривалъ со всми во время пріема и, на поздравленія первыхъ вельможъ государства, а равно иностранныхъ посланниковъ, отвчалъ, что этотъ день «счастливйшій въ его жизни!» Государь самъ лично многихъ приглашалъ на большой парадный обдъ, назначенный въ этотъ день.

За исключеніемъ государя и барона Гольца, никто не праздновалъ въ душ этого праздника. Даже принцъ Жоржъ въ это утро, любуясь на своихъ двухъ кавалерственныхъ дамъ, покачалъ головою и прибавилъ:

— A все-таки этотъ миръ не принесетъ ему пользы, а только вредъ, во мнніи его подданныхъ. Русскій народъ не любитъ нмцевъ, потому что онъ чувствуетъ, что нмцы — люди, а русскіе — скоты. Эта ненависть происходитъ отъ зависти и невжества… Баронъ говоритъ правду, Россію по справедливости слдуетъ называть не Russlaud, а Thier'sland!!..

Несмотря на то, что при утреннемъ пріем государь былъ ласковъ со всми, многіе были обижены или какой-нибудь шуткой его или неосторожнымъ словомъ.

— Думали-ли вы когда-нибудь, сказалъ государь фельдмаршалу Разумовскому, — что наступитъ день, въ который Россія будетъ праздновать вчный миръ съ Фридрихомъ?

— Нтъ, ваше величество, отвчалъ фельдмаршалъ, озираясь на ближайшихъ:- никогда ни на ум, ни на сердц сего не держалъ. Если бъ годъ тому назадъ сказали мн про такое празднество, то я бы не поврилъ. Покойная государыня никогда бы сего мира не заключила.

— Конечно, конечно! визгливо воскликнулъ Петръ едоровичъ. — Тетушка была вообще немного глупа, по правд-то говоря. Она бы и не могла понять ту политическую систему, которая явится плодомъ мира моего съ Фридрихомъ.

Посламъ иностранныхъ державъ, каждому по очереди, государь полушутя, полусерьезно сказалъ, что онъ приглашаетъ ихъ къ парадному обду не въ зачетъ, такъ какъ они своимъ поведеніемъ этого не заслужили.

Французскій посолъ Бретейль посл такого объясненія ухалъ домой и ршился не быть на обд. Въ тотъ же вечеръ онъ написалъ своему правительству, что положеніе его становится окончательно невозможнымъ и что Франція должна его отозвать, а выслать на его мсто простого повреннаго въ длахъ.

На этомъ же пріем многіе поневол замтили новую придворную даму въ великолпномъ костюм, покрытомъ брилліантами. По этимъ брилліантамъ многіе узнали «Ночь» маскарада Гольца.

Хотя у графини Скабронской было много знакомыхъ въ столиц, но все-таки первые чины двора, первые вельможи не были съ ней лично знакомы. Красота Маргариты, изящество ея костюма и брилліанты теперь поневол поразили многихъ. Кром того вс обратили на нее особенное вниманіе вслдствіе изысканной любезности, съ которою государь долго говорилъ съ ней и много смялся, часто повторяя слово «Ночь». Затмъ онъ пригласилъ ее на парадный обдъ, прося ссть не очень далеко отъ него.

Наконецъ, государь, очевидно говоря о костюм Маргариты, сказалъ фразу, отъ которой нкоторыя старыя дамы смутились, а дв изъ нихъ даже ршились отойти, не зная, чмъ кончится любезность государя и кокетничанье новой придворной дамы.

Государь, осмотрвъ вс звзды Маргариты, спросилъ вдругъ:

— Et votre croissant? Est-il d'ej`a pleine lune? Ah! Si! c''etait une lune de miel et que vous me raccordiez!..

Маргарита вспыхнула, однако дерзко выговорила по нмецки и настолько тихо, что кром Петра едоровича никто не могъ разслышать:

— Подавать надежды съ тмъ, чтобы потомъ забыть, что общаешь, есть злое кокетство, не присущее мужчинамъ. Я знаю, что Людвигъ XV и ваше величество — два современника, любящіе съ безсердечной ловкостью длать несчастныхъ.

— Людвигъ XV можетъ быть, но не я, боле искренно и мене шутливо произнесъ государь, невольно любуясь Маргаритой, и прибавилъ многозначительно:- Все въ вашихъ рукахъ! Графиня снова вспыхнула уже отъ радости и отошла.

Посл пріема государь отправился къ себ въ кабинетъ, пригласивъ съ собой только дядю, Гольца и полицеймейстера Корфа. Вслдъ за ними явился и Гудовичъ.

Бесда зашла о недавней исторіи съ брилліантовымъ букетомъ, о которой узналъ государь еще въ маскарад, и Петръ. едоровичъ, вдругъ разсердясь, отпустилъ Корфа со словами:

— Длай, что хочешь, а букетъ этотъ мн найди. Если не найдешь, то изъ своихъ денегъ выплати барону, или, если онъ не хочетъ, то мн или «Романовн».

Затмъ государь отправился въ большую залу, выходившую окнами на Неву и оглядлъ самъ приготовленія къ парадному обду. Потомъ онъ послалъ Перфильева и Гудовича осмотрть приготовленія къ фейерверку и доложить ему, все-ли въ исправности. Въ четыре часа снова начался създъ, и дворецъ скоро наполнился блестящей толпой. Садясь за столъ, многіе замтили, что государь, бывшій веселымъ съ утра, немного угрюмъ и не въ дух. На вопросъ Жоржа, нтъ ли чего новаго, государь отвчалъ довольно громко:

— Скверное, но не новое… Жена чудить! При тетушк чудила, ни ея, ни меня не боялась! Ну а теперь я не позволю.

Когда стали садиться на заране назначенныя мста, государыня заняла свое обыкновенное мсто среди стола. Государь долженъ былъ ссть противъ нея, но вдругъ, взявъ Гольца подъ руку, увелъ его на самый конецъ, гд сидли меньшіе чины двора и, между прочимъ, Фленсбургъ.

— Пойдемте туда, разсмялся государь — не хочу я сидть визави съ этой дамой.

— Съ какой дамой? изумился Гольцъ.