Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?

В сериале были такие симпатичные мальчики, я вспомнила Дом творчества... Две недели назад в Доме творчества, в огромном актовом зале проходил отчётный концерт студии «Тип-топ». Эту студию Светлана Эдуардовна организовала. Я рассказывала. Они в крутом фитнес-центре, а так бы и я могла там быть, если бы студия в нашей школе осталась.

В Дом Творчества я хожу три раза в неделю на кружок, и всегда на первом этаже, где лежат эти противные рыбные газеты и другая реклама, я прочитываю на стенах все афиши. В Доме творчества и театр есть. Наш кружок для театрального коллектива большую куклу делал.

Последние года три я в ожидании отчётного концерта «Тип-топа». Я обожаю их концерты. Там танцует такой мальчик, это просто картинка, классный мальчик. Ещё в апреле появилась афиша на стене. Этот суперкрасивый мальчик держит на руках девочку. Ну и много мелких фоток по краям. Эх, подумала помню, у него наверное столько девчонок. И эта девочка, которую он в поддержке схватил, тоже на него так смотрит и за шею обняла... В принципе ясно, что если бы не обняла, шлёпнулась бы. А всё равно завидно. Я не жалею, что тогда не стала ездить в этот дорогущий фитнес-центр, куда студия переехала. Я бы всё равно бросила. У меня же рукодельный кружок. Это ещё круче, чем танцы. И рисую я по-тихому, для себя, и картинки выкладываю в соцсеть. У меня и по полтосу лайков бывает... По городу тоже были развешаны афиши. «Тип-топу» 5 лет! Приходите! Обычно зал на их отчётных концертах был наполовину заполнен. А в этом году всё было заполнено! Я заранее решила прийти и занять место в первых рядах - первые ряды всегда заполнены бешеными бабушками и крикливыми мамашками. Не люблю я людей, многолюдие, но хотелось быть ближе к моему любимому танцору. Я пораньше ушла с кружка. Бежала по лестнице вниз, на первый этаж, как угорелая. Но весь партер уже был забит. Тогда я села туда, где кресла по склону поднимаются, повыше, подальше, за режиссёрским пультом. Там обычно никто не садится. Всё равно теперь, куда садиться, э-эх, прозевала я хорошие места. Настроение плохое, теперь важно, чтобы поменьше людей вокруг меня. И тут, только я села, откуда ни возьмись та высокая женщина, которая на рынке среди бабок кукол продавала. Она была с огромной камерой на груди. Тысяч сто такой фотик стоит, ещё же и вспышка. Я удивилась: зачем она тогда куклы продавала, если деньги не нужны. В деньгах она не нуждалась. Я заметила перстень из необработанного бриллианта у неё на руке. Вряд ли это была стекляшка. Я знала, как выглядит бриллиант, потому что маме пришлось зимой продать прабабушкины серьги за бесценок. Ни мама ни я не разбирались в украшениях, и в ломбарде нас обманули. Дали втрое меньше. Но всё-таки мама смогла на эти деньги в платном медицинском центре обследоваться. Всё обошлось, всё у неё было нормально по части анализов и разных УЗИ. А мама уже паниковать начала, внушила себе чушь, что у неё рак, но конечно она плохо себя чувствовала. Оказалось: щитовидка увеличена... Ей прописали лекарства, и она их теперь постоянно пьёт, нет никакого рака.

Значит эта женщина. С перстнем и в дорогих джинсах и дорогой футболке. И в руке у неё пакет. Она улыбнулась мне:

– Привет!

И я ей: здрасть.

Она замахала кому-то, девушке какой-то, тоже очень высокой и мальчику. Они сели высоко, под окна, из окон на экран проектируют фильмы.

Я говорю:

– Там не надо садиться, там колонки на задней стене.

Женщина крикнула им, чтобы пересели, и говорит мне:

– Ещё полчаса до начала. Ты так рано пришла...
– и гладит меня по руке. И я чувствую холод перстня...

– Как все, - отвечаю, а сама думаю: что она ко мне пристала... И чувствую, что краснею. Я же из-за этого хорошего мальчика здесь так рано.

– Я хочу с тобой поболтать, - как мысли мои прочитала.
– Смотрю: любишь разное старьё?

– Да. Я тут в кружке рукоделия. Мы куклы шьём.

– Вот это тебе, - и женщина протягивает мне пакет, а сама встаёт.

Я открыла пакет, а там - перчаточные куклы!

– Ура!
– стала благодарить. И вдруг признаюсь: - У нас с деньгами туго сейчас. Знаете...

Я хотела рассказать о серьгах, о Стасе и его зазнобе, о том, что еле наскребли деньги на мой рукодельный кружок в мае-месяце.

– Знаете...

– Знаю, - и улыбается, машет своим, видно это дети её, мальчик скорее всего, а девушка не знаю. Я тоже обернулась. Женщина уже совсем пошла по ряду, а мне вдруг так захотелось ей ещё что-нибудь сказать, но я молчу, решила не навязываться. Но всё-таки сказала ей:

– Спасибо! Замечательные куклы, особенно бабушка.

Она кивает:

– Так понравились?
– когда уже в проход из ряда вышла, говорит: - Обещай мне: ничему не удивляться, ничего и никого не пугаться.

– Обещаю!
– кричу ей и помахала рукой. Чуть не сказала, что со мною же Карл.

Концерт я смотрела рассеяно. Классного мальчика не было. Вместо него вытанцовывал какой-то долговязый урод. Выжили, решила я. Мне Стас часто рассказывал, как у них в гипермаркете самых активных и талантливых выживают. Стас говорил, что это всегда было, а сейчас процветает, конкуренция везде дикая. Поэтому Стас на работе свой ум никогда не показывал, а мне с геометрией он всегда помогал, и не просто задачу за меня решал, а пытался объяснить. И я понимала. По алгебре Стас тоже пытался, но я по алгебре туплю, и Стас просто мне решал, а я переписывала своим жутко мелким почерком...

Вспомнила я сейчас, сидя на диване, как мне куклы эти достались, и порадовалась. И только сейчас меня торкнуло: откуда эта женщина знала, что я на тип-топовский концерт пойду? Она что же: специально для меня этих кукол захватила? Вряд ли она первому встречному хотела их отдать. И всё: мысль привязалась, так я с ней и легла. Я легла не в своей комнате, а там, на диване, где смотрела телевизор. Ночник включила, чтобы не страшно. И занавески не стала зашторивать. Я любовалась звёздным небом, тонким месяцем. «Здравствуй, Месяц Месяцович, я - Иванушка Петрович», - вспомнила я стихи.

Я люблю ночи, тёплый воздух, зимой я мёрзну. Но уже два года вяжу себе такие тёплые свитера, что не холодно. А вот шерстяные носки не получились. Носок вышел огромный, и я распустила. Теперь жалею об этом, можно было в этот носок подарки под ёлку маме класть, но раньше я не знала, что подарки можно класть в носки, вот и распустила. Я любовалась небом, и не заметила, как заснула.

Проснулась ночью от какого-то шума. Даже не шума, а шуршания. Кто-то настырно хозяйничал в соседней, то есть моей комнате. Моя комната рядом с маминой, они соединяются дверью, дверь конечно же открыта, я её никогда не закрываю. Я замерла, прислушалась: вдруг показалось?.. Похвалила себя за то, что легла в маминой комнате. Через время, достаточное для того, чтобы увериться, что всё - глюк, сон, фантазия и неправда, в ящике опять что-то двинулось. Я замерла уже не так осторожно. Лежала, тряслась и думала: «Ну и что такого? Да ничего такого. Был же у меня когда-то игрушечный фотоаппарат. Он ночью сам собой начинал вспыхивать и щёлкать затвором». Были и другие звуковые игрушки, распиханные по ящикам. Игрушки тихо свистели, гудели, постреливали или просто вскрикивали, предчувствуя агонию батареек и аккумуляторов. Всякое бывало в моём нервном детстве, каких только голосов не издавали все эти китайские пластмассовые люмпены во время Стасовой починки однодневными клеммами и проводами диаметром с волос. Маме приходилось ночью включать свет, искать взбесившуюся игрушку, которая трусливо замолкала в самый ненужный неподходящий момент. Однажды поиск затянулся почти на всю ночь. В результате оказалось, что тихое бормотание исходит с балкона. Там игрушка была оставлена Стасом после починки, а точнее - недочинки. Скорее всего, её внутренности начали разлагаться, батарейки агонизировать, что привело к тихому и постоянному жужжанию наподобие «э-ээ», и так всю ночь... И не одну ночь. Просто мне стал надоедать этот звук из ночи в ночь, и тогда только я пожаловалась маме.

Но сейчас дело было в том, что тех старых игрушек не было, в треснутом ящике лежали безбатареечные, безаккумуляторные куклы, игрушечная элита моего собственного производства! Перчаточные куклы сидели на спинке дивана, они были рядом со мной.

Еле дожила до утра в этих редких, раз в полчаса, шорохах. Часам этак к десяти я совершенно очухалась и могла почти поклясться, что шуршало за ночь раза четыре, и точно в треснутом ящике.

Я не стала пить чай, не стала чистить зубы, я оделась и поехала на дачу. Бабушка с дедушкой так мне обрадовались. А мама спросила, когда пошли с ней к пруду:

– Карл?

– Не знаю. Карл - не Карл. Но орудует кто-то в ящике. Как мышь, наподобие того.

– Это твой папа, - выдала мама.
– Когда он умер, также шебуршало в ящиках. Тогда ящик у нас был один. Мда... Какой ты тогда была активной девочкой, с какими мускулами на руках...

– Мама!
– только и смогла выдать я. Мама всегда вспоминала про активное детство, она очень и очень переживала из-за моей полноты и сидения подолгу на одном месте.

Мы сидели под ивой, на нас были шляпы с сеткой - от мошки. Надо сказать, что сезон мошки почти закончился - весна была ранняя, и мошка, соответственно тоже, так всегда у нас бывает, если январь сильно минусовой. Мама успела обгореть за прошлый день.

– Мама!-сказала я.
– Ты как эти приезжие рыболовы. Почему ты не бережёшь кожу?

А мама вдруг спросила ни к селу, ни к городу:

– Лорочка!

– У?

– Ты никогда не задумывалась, почему у нас тут степи и засуха, и вдруг этот пруд.

– Нет. А что?

Пруд был гаденький, с пиявками, гадюки тоже любили здесь побултыхаться. Гадюку надо хватать за хвост. Тогда она дезориентируется в пространстве, висит как оборванная бретель. А ещё попадаются ужи-шахматки, но те чаще в речных запрудах, они рыбу целиком заглатывают - хам! Я ужей за хвост никогда не таскала. А гадюки - моя слабость, я их в детстве любила помучить. Меня дедушка научил хватать их за хвост. Они тоже могли напасть, шипели, но обычно спящих мы с дедом за хвост хватали.