Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?

Я вздрогнул. Руку сломала! Может, это Эрна?

– Нет. Это не Эрна.
– сказал Гришаня.

– Ты чего мысли читаешь?
– испугался я.

– Не всегда, иногда.

– Норм так, - я обалдел.
– Тоже в Плывунах научился?

– Н-нет. Н-не знаю. Как музыка в башке играть начала, так иногда догадываюсь, о чём народ думает.

– Ну даёшь!

– Но это редко. Не всегда. Ну вот. И Ника, значит, сбежала из дома. Иногда возвращалась, парни у неё появились. Парень её тоже... бросил там на путях.

– Как? И парень?

Я сразу подумал: бросил бы я в такой ситуации Катюшу. И, честно, не смог дать себе отрицательный ответ.

– Ну, я ж говорю, они все её бросили там на путях. Никому ничего не сказали. Там машинист «скорую» вызвал. Ника от потери крови сразу почти погибла. И я хочу, чтобы мама признала свою вину. Она же виновата.

– Да зачем тебе это надо?
– удивился я.
– Требовать что-то от родителей - бесполезно. Они же старые родители, они выжили из ума. Им ничего не докажешь.

– Но это вопрос жизни и смерти для мамы. А она тупит.

– Почему жизни и смерти?

– Ну потому что плывуны могут покарать.

– То есть? Они, значит, убивают?

– Не убивают, а карают. Иногда. Для пользы общества. Девиз плывунов какой знаешь?

– Нет. Откуда?

– Живи и не мешай жить другим.

– Ой, да ладно. Все мешают друг другу жить. Возьми нашу школу...

– Ну, это не наше дело. Мне просто маму жалко. Хочется, чтобы у неё поменьше проблем было. А она тупо упирается. Врёт и врёт. Плывуны враньё не переваривают.

– В смысле?

– Враньё сразу отторгается. Оно не проходит в плывуны и ударяет по тому, кто наврал. Плывунам нужна правда в сухом остатке. Я маме это пытаюсь втемяшить, а она тупит. Но это ладно. Про Нику ещё расскажу.

– Ага. Давай.

– - Как я её первый раз увидел.

– Да. Как?

– Шёл куда глаза глядят, ревел и вдруг она стоит. Я как раз её вспоминал. Я привык к ней, к фото, а фото убрали, припрятали от меня. Она отвела меня к себе в гости, в Плывуны. И вот так уже пять лет я там отдыхаю.
– Гриша приподнялся на локтях, тихий свет наполовину осветил его лицо: -- Я, на самом деле, дзюдо хотел заниматься, или смешанными единоборствами. Но мама сказала: там руки покалечат. Так вот и мучаюсь. Но знаю теперь: закончить надо музыкалку. Это под влиянием Ники. Благодаря ей на плаву держусь. А Елисей...

– Какой Елисей?

– Тоже плывун?

– Не. Мой брат. Младший. Елисей проворовался. Украл в школе крутой телефон. Такое разбирательство. В ОДН грозят поставить. На учёт.

– Да ладно. Он у тебя в каком классе?

– Во втором.

– Ну не знаю. Вряд ли.

– Да дело не в полиции. Стыдно просто. Маме - нервы. Какой-то там криз, в больничку возили. А я понимаю - это Плывуны ей мстят за враньё о Нике.

– Да ну, Гриш. Многие воруют.

– В том-то и дело. Но Елисей никогда не воровал. Это Плывуны ему нашептали. Дома у нас из-за этой кражи - сплошные нервы. А Ника говорит -- всё правильно. Раз у нас мама такая, вину не признаёт, то пусть мучается. И это только начало. Они и дальше маме будут мстить. Мама же мешает другим жить. Нику в могилу свела.

– Жестоко.

– Ну. Не то слово. Они там все под королём своим ходят. Всё по его. Он у них вроде главного. Вот я и пытаюсь, маме объясняю. Она погибнет, а я сам с отцом должен брата поднимать? И отвечать за него...
– - Гриша вздохнул.

– - Так значит, Гриш, та девчонка в жилетке твоя сестра?

– - Конечно, -- кивнул Гришаня.
– Но её почти никто не видит. Только наши.

– - И я, значит, теперь тоже ваш?

– - Сложно сказать, -- отозвался Гриша, казалось он потерял всякий интерес к беседе, ему наскучило.
– Я-то прохожу у них как тоскующий родственник, а вот почему ты с ними - не знаю.

Гришаня что-то ещё болтал, но всё бессвязнее, потом он зевнул, заткнулся и скоро захрапел. А я лежал и не мог заснуть. Рядом со мной лежит человек, который ходит в загробный мир. Надо будет узнать про его сестру у мамы, или у папы. Или в сети покопаться. Что-то я не помню, чтобы кто-то на станции погибал. У нас на станции только раз пацан от кого-то убегал, из окна здания вокзала выпрыгнул и две ноги сломал.

Глава десятая. В Плывунах

Глава десятая

В Плывунах

Я всё про Гришанину сестру нарыл в сети. Оказывается, десять лет назад компания подростков поехала к морю. И зачем-то по железке? Можно же попутки ловить. У нас депо товарное, а пассажирская - не конечная. Всегда можно к проводнику попроситься. И подростки решили проситься каждый в свой вагон. По одному. Ораву никто бы не пустил. И шли по путям всей коблой, а потом увидели кого-то в форме, им охранник стал свистеть, они спрятались под платформой. И как раз из товарного депо ехал поезд. А Гришанина сестра Вероника не видела поезд. Она только видела, что её все друзья уже вышли из-под платформы и побежали. Ринулась - а поезд-то едет. Он её и ударил, виском она ударилась. На камере всё записано. И действительно: в интернете было на каком-то древнем форуме, таких сейчас и нет, что бросили друзья Нику, и никому ничего не сказали. Я говорю, и папа говорит, что железка эта... одни неприятности от неё. Надо рулить как мой папа по автострадам.

И да: в крови у Ники нашли алкоголь. Я решил ещё спросить кого-нибудь про Веронику. А так следующий день прошёл спокойно. Гришаня смылся в семь утра. Мама вернулась в восемь. Позавтракала и поехала на работу. День был обыкновенным. От Дэна я теперь шарахался. Старался пересидеть перемену в классе. Катюша меня пыталась провожать на улице, семенила рядом, заглядывая мне в лицо преданными глазами, но я молчал, быстро прощался, дежурно чмокал в щёку.

Дома я стал собираться на треньку. Я решил сегодня пораньше притти к Босхану. Состояние было такое - никакое. Ощущение какой-то тотальной бесполезности. Тифа в школе пыталась со мной о чём-то говорить, может и оскорбляла, я даже не слышал что, представляете? Так был занят своими мыслями. Я никак не мог для себя решить: что же теперь есть наш город и эти плывуны. Есть выходы - это ясно, есть проводники - это Ника, есть и ходоки - это я уже понял. Стражница ещё - бабка в длинной юбке. Есть ещё те, кто не при делах, просто те кто знает о плывунах - архитектор (этот, кажется, обо всём знает), физрук, я... Но дальше - всё, ступор. Дальше мой мозг отказывался соображать. Одно я уяснил чётко - не надо никому мешать жить. Собственно, чем я и занимался всю свою сознательную жизнь. Травил отстойных, издевался, приставал, воровал. Всем, короче, портил настроение. И вот теперь у меня настроение так себе.

А погода стояла удивительная, как на картине в учебнике. Мороз и солнце. Солнце-то да. Но мороз! Мороз в минус десять! На улице все как вымерли. Да и правильно. Кому охота ноги-руки ломать - гололёд был дикий. Уже неделю ночью стояли диковинные морозы. Температуры били рекорды каждый день, наш местный канал, как начинал говорить в семь - ноль-ноль о погоде, так до ночи от этой темы далеко не уходил. Вчера стало пасмурно, утром минус пять, к вечеру всё потекло, с неба пошло что-то вроде дождя, а к утру - опять минус десять. Кошмар!

Даже физрук (он один был доволен, готовился заливать каток) удивился, что я пришёл.

– Никто не придёт, Тём. Холодно. Голодно, то есть -- гололёдно.
– Босхан рассмеялся своей несмешной шутке, он тоже был какой-то праздничный, довольный, улыбался железными коронками.
– Раз пришёл -- беги - и Босхан Канурович дал задание.

Помню, я ещё подумал: хорошо работать физруком, вести секцию по бегу. Скажешь только: беги столько-то, и все бегут, а тебе даже следить не надо. Это не «Тип-топ», где Светочка и Серый из сил выбиваются, чтобы достучаться до тупых. Нет, определённо работа у Босхана лёгкая. Но в школе ему тяжелее приходится. Такие придурки у нас в классе. Но он как рявкнет, придуркам пендали отвесит. И всё ок. Тихо в зале.