По городам и весям: путешествия в природу

Ветровая эрозия широко распространилась также в степях Калмыкии, Башкирии, Тувы, на Алтае и Северном Кавказе, в некоторых районах Поволжья, Узбекистана, в Приморском крае, в Омской, Новосибирской и Читинской областях.

Весной 1963 года черные бури в Хакасии полностью выдули плодородный слой на площади в 150 тысяч гектаров и засыпали полтораста километров оросительной сети. И это произошло в Минусинской котловине, традиционной житнице Сибири, где и слыхом-то не слыхивали о подобной напасти!

Не достаточно ли фактов и цифр? Их можно множить до бесконечности. Подведу окончательный итог: ежегодный ущерб, причиняемый эрозией почв нашему народному хозяйству, ныне исчисляется в 4 000 000 000 рублей! Четыре миллиарда!

Вторую неделю я езжу по Украине. Степной пейзаж меня не очень-то трогает, я то и дело оглядываю горизонт — не появится ли где-нибудь лесок?

На Украине у меня теперь много друзей-лесников. Для простоты, видимо, допустимо назвать «лесниками» всех работников лесного хозяйства — от вальщика до министра, как, например, можно считать «аграрниками» тех, кто пашет, изучает землю и кто руководит сельскохозяйственным производством.

Украинские лесники гостеприимны и держатся независимо — им есть что показать. В своем малолесном краю они включили заготовки в лесохозяйственный цикл, устранили извечный антагонизм между лесхозом и леспромхозом, подчинив рубки твердым правилам. Здесь сделан первый шаг к осуществлению принципа постоянства, непрерывности пользования лесом — заветной мечте отечественных лесоводов.

Рассчитанные на века лесные поселки, прогрессивные способы рубок, непрерывный процесс замены спелой древесины молодняком, постоянные кадры, должно быть, это прообраз организации лесного хозяйства во всей стране.

А какие изумительные на Украине питомники и дендрарии! В рядовом лесхоззаге нередко можно встретить питомник, который хоть сейчас переноси на ВДНХ, можно познакомиться с богатейшими коллекциями древесных пород. В Каховском лесхоззаге, например, собраны сотни видов деревьев и кустарников. И клен французский, и облепиха, и вишня войлочная, и береза каменная, и иудино дерево, и фантанезия, и «чекалкин орех», и чего только тут нет! А люди какие! В Зеньковском районе Полтавской области вот уже тридцать шесть лет трудится лесничий Петро Яковлевич Артеменко. Семнадцать тысяч гектаров леса вырастил он — это ли не подвиг?

На той же Полтавщине показывали мне Кобелякское лесничество с тополиным опытно-производственным участком. Тополь — очень перспективная порода для нашего лесоводства. По всей республике лесники разыскивали так называемые «плюсовые деревья». Паспортизировали более пятисот тополей, пронумеровали их и огородили. На основе этого элитного фонда сделали тысячи скрещиваний и получили гибриды, бесконечно разнообразные по производительности, быстроте роста, формам листа и кроны, требовательности к почвам и влаге. Запомнил я белый тополь с рубчатым листом, и мелколистый, почти под березу, и трясучее, похожее на осину деревце. Выделяется на участке своими стройными, мощными стволами аллея тополя, получившего название «грандиозный», а рядом засухоустойчивый «степной» и «полтавский-1», дающий ежегодно двухметровый прирост. Но всего удивительнее мне показался тополь, который так и называется «удивительный» — огромные, темнозеленые, как у лопуха, листья с красными прожилками. Этот декоративный гибрид скоро украсит улицы украинских, а может быть, и не только украинских городов. За год опытный участок отправил по разным адресам полтораста тысяч черенков разных сортов тополя.

Лесники Украины в последние годы чудно озеленили подъезды к киевскому аэропорту. Бортническую оросительную систему, Северо-Крымский канал, бросовые, загубленные горняками земли в Донбассе, множество дорог. Подчас это было не так просто. То начальство требует срочной работы и чтоб сразу «вид був», то приходится приживлять деревья на щебне, на горных выработках, а то даже на материнской породе, добытой с пяти-десятиметровой глубины, как эго было на канале, то приходит задание озеленить сухой песчаный берег моря, где никогда ничего не росло.

Посмотрим, однако, повнимательней работу лесников там, где они приходят на выручку земле-кормилице. На Херсонщине, например, они сотворили настоящее чудо: остановили сосной Алешковские пески — пустыню вполне приличных размеров — и не только спасли от засыпания пашни и пастбища, но и научились выращивать на чистых кварцевых песках виноград, абрикосы, землянику. Лесники посадили в этом засушливом крае около шестидесяти тысяч гектаров сосны, и даже зверь по достоинству оценил их работу — сейчас в области насчитывается более полутора тысяч штук благородных оленей, свыше семисот косуль, двести пятнистых оленей, полсотни ланей, появился заяц, фазан, и даже невесть откуда взялось девять лосей…

Теперь нам без лесников уж никак не обойтись. И дело не в том, что это моя слабость — сворачивать любой разговор на лес и лесоводов, а просто наша тема — земля и ее беды — требует этого.

Вернемся на Каневщину. Нет в стране района, который был бы так же изрезан оврагами, поразившими здесь треть всех пашен. И нельзя сказать, что благодатную землю эту не пытались спасать. Крестьяне когда-то сооружали плетни на дне оврагов, чтоб приостанавливать бурные потоки, перед революцией земства строили бетонные водоспуски, однако эти слабые усилия не могли побороть стихию, которая потом долгие десятилетия не встречала никакого сопротивления. Конечно, все видели, что каневские земли безвозвратно гибнут, но эта наша проклятая привычка считать только сегодняшнюю копейку и постоянные нехватки ввергали хлебородный район в катастрофическую беду. Надо было принимать срочные меры.

Строго говоря, «срочные» и «неотложные» меры в таком деле не совсем подходят — борьба с эрозией почв не кратковременная кампания, она должна длиться десятилетиями, непрерывно и планомерно. Однако на Каневщине, где земли разрушались веками, надо было немедленно изыскать средства для единовременных вложений, найти рабочую силу, машины и материалы, чтобы остановить хотя бы самые свирепые овраги. Но не скоро бы, наверно, дело сдвинулось, если бы не одно счастливое обстоятельство, о котором я скажу несколько позже.

Прежде всего встал вопрос — кто, какое ведомство будет практически бороться с оврагами? Логично было бы предположить, что этим важнейшим делом займутся те, кто больше всех заинтересован в сохранении земель. Однако аграрники руками и ногами отбивались — своих забот полон рот. Тогда взялись за новое дело лесники. В этом была, вообще-то говоря, своя логика: лесники давно уже сажали кусты и деревья по оврагам и балкам — бывшим оврагам. Но молодые насаждения не могли сдержать действующих оврагов: когда обваливается стена земли в полсотни метров высотой, то и могучие дубы оказываются внизу. Сколько уже укоренившихся лесочков погибло в провалах, сколько было похоронено трудов, денег и надежд! Надо было искать к оврагам другие ключики.

В 1958 году под Каневом было организовано предприятие нового типа — Государственная гидролесомелиоративная станция. Лесники получили кой-какую технику, небольшие бюджетные деньги, первые проекты противоовражных мероприятий.

Начали с Чернечей горы, потом перешли на поля. Каневские овраги требовали комплексных защитных мер. У вершин оврагов нагребали земляные валы, строили бетонные водоспуски, террасировали склоны балок, чтоб не образовывалось вторичных оврагов, сажали лес на террасах, на дне провалов, на склонах и понижениях, на любом клочке, который удавалось вырвать у аграрников. Сейчас это первое в стране специализированное предприятие по борьбе с оврагами может подвести кой-какие итоги…