По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Те, кто в счет ставит себе задачей вдумчиво и объективно разобраться в наших нелегких лесных проблемах, ратуют за правильное, научное лесопользование, потому что леса, занимающие больше половины территории страны, эксплуатируются нынче плохо, временщически; мы пока не умеем разумно, дифференцированно вовлекать в хозяйственный оборот огромные резервы лесной целины, не научились быть рачительными хозяевами этого бесценного живого сырья…
Однако вернемся к «погибающей красоте» и поговорим о ней с обстоятельностью и спокойствием, необходимыми во всяком серьезном деле. Да, кедр сибирский — красивое, могучее дерево, навевающее своим видом элегическую грусть, настраивающее человека на торжественный лад. Еще полтора века назад Василий Дмитриев, один из первых радетелей кедра сибирского, писал:
«Славьтеся, места, любимые солнцем, гордитесь, высоты ливанские, своими кедрами; не видя вас в моем
И русские монахи издревле завозили к нам кедр из Сибири и с Урала, чтоб посадить его вблизи своих монастырей и скитов.
Помню, приехал я несколько лет назад на строительство Котласского целлюлозно-бумажного комбината и рядом со стройкой, у стен старинного Коряжемского монастыря, увидел прекрасную кедровую рощу стволов в триста. Точнее, она была прекрасной несколько сот лет. Строительная площадка обнажила высокий вычегодский берег. Ветры, не встречая лесного препятствия, порывисто бросаются на рощу, валят один кедр за другим, и чем больше рушат «стариков», тем легче им справиться с молодыми: корневые вывороты и стволовые отломы, черные ямы и желтая щепа: конец, однако, роще бесповоротный…
А однажды я случайно натолкнулся на кедровую рощицу в совсем уж неожиданном месте — на берегу озера Сенеж. Здесь, рядом с Москвой, на традиционно дачном берегу, растут три десятка кедров с великолепно развитой кроной, плодоносят почти каждый год, гремят шишками по железным крышам, и дачники даже не знают, какое редкое добро им сыплется сверху. Здравствует также куртинка кедров у Копнинских прудов под Загорском.
Еще ближе к столице, в районе станции Турист, кто-то вырастил могучий кедр-одиночку. Я шел как-то на лыжах подмосковным лесом, задумался и вдруг остановился, почувствовал, что на меня словно бы валит туча. Необъятная густая крона кедра загораживала полнеба, темный ствол входил в снег мощной чугунной колонной, и было в облике дерева какое-то нездешнее величие, спокойствие и простота.
Я долго не мог сойти с места. Потом попробовал сосчитать на корявом стволе зарубы и поклевки лыжными палками. Числа им не было… Кстати, москвичи, никогда не видавшие кедров, могут полюбоваться ими в Кремлевском парке. Там как раз напротив Ивана Великого растет несколько великолепных молодых деревьев. Стоят они осанисто, гордо, словно добры молодцы в собольих шубах.
Воистину кедр очень красив, и никогда хлебом единым не был жив человек. Сибиряки отдали должное этой красоте, создав пословицу: «В ельнике — трудиться, в березняке — веселиться, в кедраче — богу молиться». Но эти же трезвые и практичные мужики знали: одной красотой и молитвами сыт не будешь. Они давным-давно заметили щедрость кедра, увидели, что кедровый орех — основная предзимняя пища соболя, белки, медведя, ронжи, бурундука, другой таежной живности, что прекрасные пищевые качества кедрового семени может с успехом использовать человек. И когда-то это семя заготавливалось в неимоверных количествах. По данным Института биологии Уральского филиала Академии наук СССР, ежегодный валовой сбор кедрового ореха в дореволюционной России составлял 200–220 тысяч тонн. А мы в 1964 году собрали всего около двенадцати, в 1965-м — семь, в 1966 м — девять тысяч тонн. Пока сравнение явно не в нашу пользу, особенно если учесть, что приблизительный годовой урожай кедрового ореха в лесах Российской Федерации определяется в полтора миллиона тонн!
Между тем наука установила, что мало продуктов может потягаться с кедровым орехом по калорийности и вкусу. «Кедровые сливки», например, которые делают в домашних условиях сибиряки, чуть ли не в три раза питательнее сливок из коровьего молока! Если сравнить в сопоставимых единицах калорийность яиц, говядины, молочных сливок, шпига и «кедровых сливок», то получится следующий выразительный ряд: 158, 214, 243, 615 и 688! Поклоняясь экзотическим бобам какао, давайте не будем прибедняться: у нас есть свой, северный, русский заменитель.
Жирность ядрышек кедрового ореха (по весу) составляет шестьдесят-восемьдесят процентов, но даже обезжиренный жмых — замечательный пищевой концентрат, на девять десятых состоящий из белка, крахмала, глюкозы, причем белка в нем почти в четыре раза больше, чем в пшенице. Ученые определили также, что кедровый орех содержит различные вещества в комплексе, способствующем росту человеческого организма, предупреждающем и лечащем туберкулез, «бери-бери», почечные заболевания.
О целебных свойствах сибирской ореховой сосны народ знает давно, и недаром ее смолистый сок
назван живицей. Сырая кедровая живица хорошо лечит ожоги, порезы, гнойные раны, а хвоя — ревматизм и цингу. Еще в XVIII веке об этих качествах кедра писали первые исследователи Сибири Петр Паллас и Семен Крашенинников. В годы Великой Отечественной войны врачи клинически проверили народный опыт. Наркомздрав СССР официально признал живицу ценным лечебным препаратом, особенно эффективным при лечении тяжелых ранений голени, и это лекарство нашло широкое применение в военных госпиталях.Кедровая живица, кроме того, — ценнейшее техническое сырье. Из нее получают «кедровый бальзам» — полноценный заменитель импортного канадского — и оптические масла, незаменимые при научных исследованиях: капелька такого масла увеличивает разрешающую силу приборов. Оно используется также при склеивании телескопических стекол.
Прошу прощения у читателя за специальные подробности, но тема требует больше точных сведений, чем эмоций.
Кедр полон тайн. Никто не знает, почему в кедровой посуде долго не скисает молоко, почему в шкафу из кедра не заводится моль, почему клещ и комар боятся эфирных запахов, источаемых кедром, а пчелы, наоборот, лучше всего себя чувствуют именно в кедровом улье. Кстати, единственное у нас карандашное дерево — кедр. Мягкая, красивая по текстуре, розоватая древесина кедра идет также на музыкальные инструменты, мебель, тару под мед и масло, на аккумуляторный шпон. (Замечу в скобках, что кедр в Сибири и Приморье по-прежнему рубят в устрашающих размерах. Каждый год сплошь оголяется около пятидесяти тысяч гектаров кедровой тайги. Больше одиннадцати миллионов кубометров ценной древесины переводится на стройлес, штакетник, рудничную стойку. И я уже не могу больше об этом писать: чем больше пишешь, тем злее кедр хлещут…)
Все же главная, наиболее очевидная ценность этого дерева — орехи. Они используются пока только в кондитерской промышленности. И сейчас ни за какие деньги не достать даже грамма кедрового масла, хотя когда-то по декрету, подписанному В. И. Лениным, было открыто несколько заводов, вырабатывающих этот ценнейший продукт. Кедровое масло — единственный у нас полноценный заменитель валютного оливкового, столь необходимого при консервировании различных продуктов. Кстати, мы ежегодно покупаем более двух тысяч тонн этого масла, затрачивая свыше пяти миллионов рублей золотом. И нам непростительно сбрасывать со счетов наши неисчерпаемые резервы замечательного дикоросного жира…
Нет, видно, толковые это были мужики — сибирские старожилы, которые возле своих деревень веками холили кедровые рощи, заложив начала оригинального, нигде больше в мире не встречающегося хвойного садоводства. Припоселковые кедрачи состояли в общественной собственности, и старики блюли в них строжайшие законы: не разрешали пасти скот и разводить костры, строго наказывали за преждевременный шишкобой. Как золотой сон своего детства, я вспоминаю кедросады под Томском — разреженные, чистые, без единого мертвого сучочка.
Однако не будем увлекаться. То в Сибири. А мы, живущие на европейской территории страны, можем говорить о пользе кедра скорее теоретически. И все же мы должны ратовать за сохранение существующих у нас кедровых насаждений.
Воспоминания недалекого прошлого свидетельствуют о том, что даже такие скромные рощицы способны приносить немалую пользу. В Коряжме я разыскал древнего деда. Он, ссылаясь на множество свидетелей, клялся, будто роща давала «по сто кулей шишек в год, на десяти возах отвозили». Николай Иванович Жилин, председательствовавший в свое время в колхозе «Аврора», на территории которого расположена упомянутая выше Чагринская роща, получал от продажи орехов до ста тридцати тысяч рублей старыми деньгами, причем часть урожая шла колхозникам на трудодни. А ухода за этим своеобразным северным садом никакого не требовалось.
И совершенно правильно делают местные советские работники, начавшие в последние годы заботиться о кедре. Решением Великоустюгского райисполкома на той же Вологодчине взяты под охрану рощи у деревень Елакино и Катаевская Мельница, облисполком объявил заказником многострадальную Чагринскую рощу, но этого мало сейчас. Куда важнее обеспечить охрану и добиться соблюдения статуса заказника…
Мы обязаны также бороться за посадку новых кедровых рощ, хотя, возможно, и не дождемся обильных урожаев. Тут возникает один важный этический вопрос. Если мы живем лишь для себя и только сегодняшним днем, то вообще все на свете, не говоря уже о нашем кедре, — трын-трава. Но если мы хотим серьезно думать о нашем времени, которое неразрывно связывает прошлое с будущим, если мы будем помнить, что наши дети должны жить счастливее, лучше нас, то поневоле в половодье наших больших забот маленьким ручейком втечет мысль о кедре. И вот почему.