По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Помню, сидели мы на берегу Днепра. Земля под нами, ближе к обрыву, была вся в складках и провалах. Детей туда не пускают — опасно. Десять лет назад гигантский плывун унес семнадцать гектаров прибрежных земель, однако этот оползень меня сейчас не интересовал.
Днипро стоял в разливе. И правда, что не всякая птица в эту пору перелетит через него — до самого горизонта была сизая вода с редкими зеленинками ракит. Но и Днепр, честно сказать, не увлекал меня в тот вечер. А вечер-то был хорош! С высокого места, на котором располагалась контора производственного участка ГЛМС, открывался почти панорамный обзор на мутнеющие дали, на звездное уже небо, целиком отраженное в зеркале днепровского разлива. Тишина и покой царили вокруг. На этом мысу, между прочим, когда-то стояла усадьба замечательного русского актера, режиссера
Меня в тот вечер занимали сухие цифры, волновали, не знаю почему, полнились многооттеночным смыслом. Может, это меня заразил директор ГЛМС Иван Франкович Лащ? Он мало говорит, только отвечает на вопросы, но я вижу, как переживает этот человек, думая, возможно, о том, что приезжему все равно никогда не объяснишь, чего в действительности стоила тут каждая победа. За восемь лет станция посадила более пяти тысяч гектаров защитных приовражных лесов, построила тридцать три гидротехнических сооружения, нагребла двести пятьдесят километров водозадерживающих и отводных валов. А что это дало? Закреплено и обезврежено более двух тысяч действующих оврагов, спасено от скорой и неминуемой гибели восемь с половиной тысяч гектаров пахотной земли. Ну хорошо, а во сколько же обошлась эта работа? Если прибросить на круг, то каждый спасенный гектар взял всего сорок рублей. Да разве в этом дело! Восемь с половиной тысяч гектаров исчезли бы навечно, а теперь они будут каждый год и неопределенно долго работать на общество. В 1966 году, скажем, с них собрано десять железнодорожных эшелонов зерна…
Опыт Каневской гидролесомелиоративной станции, история ее создания, практика и итоги работы заставляют думать, радоваться и огорчаться. Иван Франкович рассказал мне, сколько крови стоило создать предприятие. Ведь чтобы утвердить статут и штаты этой совершенно новой в стране организации, требовались бесчисленные согласования и увязки, грозившие растянуться на годы. Ничего бы не вышло, как все сейчас понимают, если б не… юбилей Шевченко. Оказывается, главным аргументом в пользу создания станции был следующий: надо окультурить и защитить от овражной эрозии Чернечу гору, на которой лежит Тарас. Снова и снова дивишься, как трудно у нас проходят даже наиболее очевидные и неотложные мероприятия, направленные на сохранение родной природы, ее естественных богатств!
Дальше. Мы можем радоваться опыту каневцев, но ведь станция сделала немного, если учесть масштабы эрозии на Украине, — около одного процента заовраженных земель республики охвачено пока противоэрозионной работой. Правда, по образцу Каневской создано уже двадцать восемь станций. И появилась надежда, что овраги, действующие в этом районе страны тысячу лет, наконец-то будут укрощены. К сожалению, не так обстоит дело в других местах. Весной 1967 года в Волгограде и Кулунде собирались работники лесного и сельского хозяйства России, чтоб вместе подумать об усилении борьбы против эрозии почв. Ни один из выступавших не рассказал об опыте, подобном каневскому, а во многих районах страны даже не знают, с какого боку и подступиться к оврагам.
Да и украинцам необходима помощь. Не хватает машин, механизмов, материалов. Давно пора наладить снабжение станции типовыми бетонными деталями лотков, водобойных колодцев и консольных сбросов — стоимость противоэрозионных работ резко снизится, а качество станет выше. Пока все работы выполняются на месте с применением ручного труда. Не держатся кадры — механизаторы, например, живут и работают в худших условиях и получают меньше, чем их товарищи по профессии, занятые в колхозах и совхозах. Может быть, стоит подумать о том, чтобы аграрники делились с лесниками натуральной продукцией, которую эти лесники столь ощутимо помогают вырабатывать?
Тут я бы учитывал один важный аспект проблемы, имеющий экономический и этический смысл. Эрозия естественная, геологическая — это одно, а мы все время говорим об эрозии почв, сопровождающей деятельность человека.
В одном случае обесцениванию и разрушению почвы способствует отвальная вспашка, в другом — усиленная
пастьба скота, в третьем — нарушение комковатой структуры почвы из-за неверной агротехники, в четвертом — неправильная обработка склонов пашни и т. п. Имы прежде всего должны заботиться об устранении причин эрозии. Вот тут-то у аграрников очень слабые позиции. Это они по разным причинам обедняют земли, принадлежащие всему обществу, это они должны взять на свою душу сей великий грех. А за грехи надо платить…И побольше бы следовало говорить и писать об опыте каневцев, пощедрее вознаграждать тяжелый труд борцов с оврагами. Представьте себе голую распаханную равнину, в которую глубоко врезался овраг. Жарища, а тут даже тени нет. Тридцатиметровый обрыв надо превратить в пологий склон, отрыть в нем ложе лотка, привезти подчас за десятки километров и спустить на откос и дно оврага щебень, цемент, воду, соорудить опалубку, замесить раствор, перекидать и уплотнить его, а водоспуск иногда выходит длиной до восьмидесяти метров. Случайные бригады, бывало, разбегались от такой работы кто куда, и не осудишь их за это, потому что лесники при их тощих бюджетах не могут дать большого заработка.
И вот эти обыкновенные наши граждане — землекопы, бетонщики, плотники — оставляют после себя в степи укрощенный овраг, материальный памятник их труду. Я осмотрел десятка два сооружений, и в одном только месте Казаровского участка ГЛМС сезонная бригада, работавшая там в 1962 году, решила зафиксировать свою причастность к этому искусственному овражному склону, к длиннющему лотку-быстротоку, к водобойному колодцу, к лесочку, уже поднявшемуся над потухшим оврагом. И пусть эта бригада за прошедшие годы рассыпалась — не собрать никакими силами, я приведу здесь ее полный список, нацарапанный на широком бетонном лбу водоприемника: «Бас Б. И., Дармокрик В. В., Бугай М. Г., Бабич В. С., Ткалич В. Ф., Чиколда И. О., Календюк М. С., Косяр Д. М., Гайдай И. Г., Синеокий М. А.». И над этими своеобразными украинскими фамилиями — скрещенные дубовые листья, эмблема тех, кто обротал огромную яругу…
II
На медленном водометном катере мы плывем вдоль берегов Кременчугского «моря». В руслах речек, ручьев, оврагов и балок чуть приподнимающиеся над водой конусы земли неопределенного цвета. Выносы. А вот целый остров намыло. Мы подъехали. Это был плодородный ил, смытая с полей почва — невозвратимая и неучтенная потеря…
Эрозия не только навек забирает нашу почву: в природе все взаимосвязано, и прорыв по фронту вызывает отступления на флангах. Эрозии почв сопутствует немало других бед. В частности, продукты выноса, отлагаясь, заливают водохранилища, каналы, реки, пруды, ирригационные сооружения. Шутка сказать, одна лишь Каневская овражная система до недавнего времени выбрасывала ежегодно в Днепр и Рось двадцать один миллион кубометров земли! Выносы снижают мощность электростанции, эффективность ирригации, сокращают судоходные линии, увеличивают расходы на очистку водоемов и речных коммуникаций.
…Широко разверзлась в холмистом берегу балка Долына. Лесник Михаил Саввич Махаенко советует заглянуть в нее, там «е що бачить». И правда, интересно! Балка вольготно раздалась вширь, по закраинам ее видны пашни. Долына уходит к далекому черному горизонту — там тоже пахотная земля. Километрах в пяти от берега делает поворот, разветвляется, увеличивая и без того большую водосборную площадь. Не хотел бы я во время ливня очутиться в устье этой Долыны.
— Жуткое дело! — рассказывает Махаенко. — Грязная вода идет таким валом, что кажется, трактор перевернет. Но это все кончилось. Смотрите!
Тополевым посадкам около десяти лет, но деревья уже вымахали ввысь на восемнадцать-двадцать метров. Посаженные правильными рядами поперек течения воды, с кустарниками и многолетними травами, насаждения успокаивают, гасят ливневые потоки и осаждают ил. Мы подходим к пробному шурфу. По слоистым срезам можно считать паводки, ливни, года. Уже более метра ила осело на дно балки — несколько миллионов тонн плодородной земли. И, как знать, придет, может, время, когда из таких вот ловушек мы начнем перевозить почву обратно на поля. Ведь как все растет на этих земных сливках! С каждого гектара насаждений лесники уже берут в год несколько десятков кубометров древесины и получают четыре укоса сочных трав.