По следам мистера Волка

— Это я могу, — расплывается он в улыбке. — Но добавлю, что двум я уже отказал, но так, как я человек чести, имён назвать не могу.

Элис выгибает бровь.

— Ладно-ладно. Намекните там про порядочность и красоту… И главное — не забудьте упомянуть, какой граф хороший человек.

— Обязательно, — пылко заверяет он. — Так и сделаю. Но вы прогуляетесь со мной по вечернему городу.

— А? Зачем?

— Чтобы приятно провести время.

— Только если вы хорошо справитесь с нашей маленькой миссией, мистер Кроули.

***Людарик Даймонд запускает пальцы в свои медовые, волнистые волосы, которым позавидовало бы большинство девушек Бонсбёрна. Он красив, словно герой женского романа. Причём, даже недурно написанного. И привычная уже осенняя хандра и синяки под глазами, не портят его — лишь придают образу загадочности и готичности, что по обыкновению восхваляется в Элмаре.

Впрочем, нравы у племянника градоначальника, словно у настоящего лягушатника по ту сторону пролива…

А кто ему запретит?

Он ухмыляется, размышляя о небольшом дельце и пуская кольца сизого дыма. Сегодня утром к нему пришла почтенная дама, даже будто бы какая-то родственница, уважаемая в их городишке (Людарик ни в чём не уверен, но на всякий случай каждый раз дружелюбно ей улыбается). Её обокрали, вынесли драгоценности, в том числе и брильянтовое колье, подаренное уже покойным супругом.

Ему не составило особого труда вычислить преступника, теперь только решить осталось — говорить ли об этом ей?

Как скучно.

Если бы здесь был Бернард Хизар, его въедливый помощник, он бы непременно прочёл лекцию о том, как даме дорога память о покойном муже и как больно ей будет узнать, что колье навсегда потеряно.

Людарик закатывает глаза и седлает своего жеребца.

— Мы будем хорошими сегодня, а? — улыбается он, запуская длинные пальцы в лошадиную гриву.

Если бы он дал понять жителем Бонсбёрна, что контролирует каждый их шаг, было бы так скучно жить. Пусть лучше думают, что глава стражей — идиот, который на этом посту лишь благодаря градоначальнику.

Людарик Даймонд ещё до обеда притаскивает вора в участок и передаёт драгоценности даме, нарушая протокол.

Такова маленькая история о том, как он обзавёлся двумя бутылками дорого, чёрного вина, которого в Элмаре практически нельзя достать.

— Как продвигается работа? — ловит он за руку Бернарда по дороге в свой кабинет.

— Да так, пока без особых успехов, — признаётся тот нехотя и оглядывает Людарика придирчивым, внимательным взглядом. — Не идёшь на приём к мистеру Оуэну? Меня пригласили, но вот дилемма, дело-то его я теперь веду… Хорошо ли при этом принимать приглашение?

— По-моему, очень миленько, — ухмыляется Людарик. — Сходи, развейся, потом расскажешь мне обо всём в деталях! И к тому же, — выгибает бровь, — какие могут быть дилеммы, ты в себе?

— Во-первых, вполне могут быть. Во-вторых, ты разве не идёшь? Мне казалось, должен был… — вопросительно хмыкает Бернард. — Я слышал, вроде как, что тебя приглашали.

— Наверное, да, я не помню. А пойти ты должен именно потому, что он — твой главный подозреваемый. Или я зря поручил тебе это дело? Мне ведь интересно, в конце концов, чем всё закончится!

— Чем всё закончится, ты узнаешь в любом случае! А если я пойду, а против него больше не смогу ничего найти, при этом преступника мы не посадим, что если люди решат… — Бернард понижает голос: — Что меня чем-то задобрили или одурачили? Даже не знаю… Не подумай только, — спешно добавляет он, — я не преследую цели отправить за решётку именно Оуэна. Я просто хочу найти виновного.

— Да мне всё равно, — отзывается глава стражей под стать словам — равнодушно.

И скрывается в своём кабинете, где всё ещё расправлен диван.

Бернард заходит за ним.

— Вам не должно быть всё равно. Что за легкомыслие?

Людарик окидывает его взглядом снизу вверх оценивающе.

— Я разве… приглашал тебя войти?

Ставит бутылки на стол.

Бернард оскорблённо… нет, обиженно хмыкает и выходит за дверь, сдерживаясь, чтобы не захлопнуть её громче положенного.

— Истеричка… — шепчет Людарик, валясь на диван, не снимая плаща.

Разнузданность времяпрепровождения обрывает вошедший без стука Ричард Даймонд. Он одет с иголочки, даже несмотря на то, что собирается в проклятый замок на окраине города. Облегающие кожаные штаны, высокие сапоги, перчатки, пальто, конский хвост пшеничных волос, почти таких же, как у племянника, льдистый взгляд светлых глаз… Этот человек внушает всем уважение и даже подобострастие, и Людарик подобрался бы, но… не стал.

Вместо этого он хмыкает и в приветствии поднимает бокал с чёрным, как чернила каракатицы, вином.

— Ты твёрдо намерен лишиться этого поста, — чеканит нисколько не удивлённый градоначальник. — Каждую неделю мне поступают на тебя жалобы. Разве могу я больше это игнорировать?

— Только опозоришься, если уволишь меня. Ты буквально скажешь людям: «Да, вы правы!». А зачем? Чтобы они решили, что их мнение что-то значит?

— Хватит, свинья, приводи себя в порядок. Ты не собираешься посетить цирк?

По всему выходит, что отчитал Ричард племянника для острастки — он быстро теряет интерес к бутылкам и прочему мусору, садится на стол и перекидывает ногу на ногу, в ожидание ответа.

— К Оуэну? Кто-нибудь мне расскажет о том, что там было.

— Может быть, кто-нибудь за тебя и дело раскроет? Почему этот ублюдок ещё на свободе?

Людарик шмыгает носом. Он начинает чувствовать себя простывшим.

Пить надо было больше.

— Так я это Бернарду поручил, все ресурсы полностью в его руках. Пусть разбирается.

— Ты… что?

— Я посчитал, что это будет справедливо. Он должен был быть на моём месте. Так что пусть хоть ненадолго почувствует себя начальником.

Ричард хмурится и ничего не отвечает. Одно только это заставляет Людарика напрячься и бросить на дядю внимательный, острый взгляд.

— Займись этим сам, — чеканит градоначальник после затянувшейся паузы.

Голос его холоден, как ноябрьский ветер.

— Мне не хочется, — тянет Людарик. — А тебя это почему волнует? Людям нравятся убийства. Привлечёт внимание к городу. Сам так когда-то говорил… Завтра здесь даже будут журналисты из столицы.

— Я такого не говорил, у тебя уже мозг плавится… Если там вообще он есть.

Ричард срывается с места и нависает над Людариком так, будто собирается ударить.

А глаза у того такие безразличные… как у рыбы.

— Да что с тобой такое, сынок? — Ричард садится рядом и обнимает его.

— Не знаю… Я будто потерял смысл что-то делать. У тебя бывало такое?

— Тебе всего… Я в твои годы!

— Это потому что ты не столь умён, чтобы осознавать всё тщетность бытия…

Ричард Даймон похлопывает его по бедру, поджимая губы. Пытаться вразумить Людарика бесполезно. Он скорее умрёт, чем переступит через «не могу».