По следам мистера Волка

Бернард, слегка успокоившись, приняв его раздражение и слова за обиду и боль, решает немного разрядить обстановку и качает головой.

— Я сделаю всё возможное, гра… мистер Оуэн, чтобы несправедливость вас более не коснулась. Знаю, что забыть все эти десять лет не выйдет, но ещё многое можно наверстать.

— Кто ваша кухарка? — спрашивает миссис Хэт вполне искренне, будто собирается переманить слугу к себе, как только Герберта… упекут за решётку. — Знаете, вы непременно должны будете организовать ещё один приём, когда все эти ужасные убийства закончатся и преступника найдут… О, это будет восхитительно, все согласны?

Несколько гостей неуверенно кивает. Бернард улыбается, мысль эта ему и правда нравится. Ричард…

Герберту кажется, что градоначальник выглядит надменным и про себя насмехается над ним!

Раздражение растёт. Чёртов костюм мешает, сковывая движения. Тонкий хрусталь в пальцах дрожит, и граф отставляет бокал с вином, не желая случайно раскрошить его.

Он пытается успокоиться, рвано и медленно выдыхает и отвечает миссис Хэт как можно более любезно:

— Я бы рад сделать так, к тому же повод был бы у всех нас весомый и радостный. Преступник оказался бы за решёткой, моё имя было бы очищено, люди вновь ощутили бы себя в безопасности. Так и сделаем! А над ужином старалась моя слуга, совсем ещё юная, но трудолюбивая девочка, Элис Богард.

— Ничего не слышал об этой фамилии… — тянет врач, потирая усы.

Есть списки хороших хозяев, есть списки хороших слуг. Богатые господа часто рекомендуют друг другу хороших служанок и дворецких, а те в свою очередь рекомендую работодателей.

И вот кто такая этот Элис Богард — непонятно.

— Ой, а… — звонким голоском начинает молодая леди, что сидит рядом с Ричардом Даймоном, — а я слышала.

— Правда, мисс?

— Говорят, это девушка ходит ночами рядом с… ой, неприличного будет произносить за столом.

— Какая мерзость, — чеканит градоначальник и демонстративно поднимает руки, чтобы они не касались стола. — Вы хотите, чтобы мы ели то, что приготовила проститутка?

Герберт рывком поднимается. Бокал опрокидывается, и красное вино зловеще расползается по скатерти.

— Как смеете вы?! — рычит граф, от ярости едва различая его лицо. — Мало того, что меня пытаются несправедливо обвинить, так ещё и невинную девушку, которая тратит на этот замок столько сил и времени? Всё это враньё, распускаемое вашими, — бросает неприязненный взгляд на Бернарда, — людьми, видимо, от скуки! Иного объяснения у меня нет.

Кроули, слушая это, цокает языком.

— Элис приличная девушка, очень, — подтверждает он.

— Справедливости ради, — отзывается Бернард в попытке унять всеобщее напряжение, — она недавно подавала жалобу на клевету в свой адрес. Я бы не делал поспешных выводов о ней, она создаёт впечатление милой и вежливой молодой девушки.

Но Герберт будто бы и не слышит его. Он сверлит взглядом Ричарда, сдерживаясь, чтобы чем-нибудь в него не запустить или не вцепиться в его глотку, что, верно, читается в поблескивающих оранжевым огнём волчьих глазах.

А тот, будто назло, ухмыляется ядовито и спокойно отвечает:

— Эта девушка уже запятнана, и с вашей стороны неуважение к нам — оставлять её в замке. И тем более позволять готовить! Вы позвали нас, чтобы оскорбить? Кто, по-вашему, в своём уме станет здесь есть?!

Врач сконфуженно отставляет ложку, испачканную во вкусной подливе.

У Герберта подрагивают руки.

— Мне увольнять слуг каждый раз, как кто-то соизволит пустить о них грязный слух? Может, мне и замок этот разрушить только потому, что в нём обитают призраки, как поговаривают многие?!

— Прошу заметить, что не призраки, — встревает Кроули, — а фей…

— Замолчи! — гаркает на него Герберт, прерывая на полуслове. — Я очень устал, — опускается он на своё место так, словно ему выстрелили в грудь, и он вмиг растерял все силы. — С меня хватит… Я не хочу слышать более весь этот бред. Ещё одно слово, — смотрит на градоначальника, — и вы действительно пожалеете, что пришли сюда.

Ричард Даймонд поднимается. Его руки облачены в дорогие чёрные кожаные перчатки, что не совсем прилично за столом мужчине. Очередной жест призрения к замку и его хозяину.

— И что же вы сделаете? — вопрошает он. — Об этом я и говорил, господа. Я оскорбился по вполне понятным причинам и вместо того, чтобы принести свои извинения, мистер Оуэн… вы сами всё слышали. И можем ли мы после этого говорить, что оборотням есть место среди нас?

— Это вы оскорбили меня и мой дом, — возражает Герберт. — И это после радушного приёма и моего… прощения, — цедит он сквозь зубы. — Возможно, я поспешил с этим. То есть, теперь я точно вижу, что поспешил! Миссис Хэт, к вам это не относится, конечно, — добавляет он, что, впрочем, делает зря. Нехорошо заставлять кого-то испытывать неловкость, лучше никого не втягивать в такие ссоры.

— Господа, — робко пытается Кроули хоть что-то исправить, — ведь всё это чистой воды недоразумение, не будем портить вечер! Вино здесь отменное, не правда ли? Давайте выпьем вина?

— Возможно, — роняет Бернард, хотя и не собирался обращать на себя гнев графа, — мистер Оуэн просто выпил лишнего…

— А ведь вы, — пытается Герберт не кричать, — казались мне достойным человеком, вы могли бы стать мне другом! Но вы заодно с ними! — неожиданно для самого себя взрывается он. Хотя мог бы, ведь точно мог, всё исправить и вообще не доводить до такого. Но остановиться нет сил, и Герберт бросает взгляд на, пусть и закруглённый, но нож… Что не могло не остаться незамеченным.

— Довольно… — бросает Ричард. — Мы всё услышали. Я дал вам шанс, мистер Оуэн. Это был жест наивысшей милости с моей стороны. Очень жаль.

Окидывает гостей красноречивым взглядом и почти все тут же поднимаются из-за стола.

Сидеть остаётся один лишь Герберт, даже Кроули поднялся, растерявшись и будто бы смутившись того, что находится здесь.

Взгляд графа, замутнённый и затравленный, скользит по столу и останавливается на ложке, которой ел. Он замечает тонкую, едва заметную полосу фиолетового порошка, засохшего на ней. Странно, ведь в супе ничего подобного не должно было быть…

Глава 7. Двоякое послевкусие

Курт узнал, как зовут прекрасную даму, заявившуюся сюда точно так же, как и он сам когда-то. Когда-то — это несколько дней назад. Точно так же — это без приглашения.

Она показалась ему самой прекрасной женщиной из всех, кого он когда-либо видел. Сочная, сладкая, расстроенная…

Как же её не утешить?

Она не зря подалась в проститутки — Курт никак не мог взять в толк, каким образом граф смог устоять перед ней и не плюнуть на вечер.