По следам мистера Волка

— Вкусно… Я сто лет не ел ничего подобного. Градоначальник, — продолжает он, не меняя тона, — неприятный человек, ледяная глыба, распугивающая мне гостей. Не я их тревожил в конце ужина, заметила? Все ему в рот заглядывали. Не пойму, что он имеет против меня, но сомневаюсь, почему-то, что Ричард просто боится. О нет, взгляд у него был враждебным, а не испуганным. Но если есть проблема, ему достаточно было бы сказать мне прямо… А так, — Герберт хмыкает с раздражением, но вкус пудинга всё сглаживает, поднимая настроение, — взрослые люди, а мне гадать приходится!

— Думаете, он вам подсыпал базилик?

Элис заканчивает собирать посуду и аккуратно поднимает тяжёлый поднос, чтобы не запачкать платье, ведь она ещё не успела переодеться.

Граф неожиданно отставляет пудинг и поднимается.

— Дай мне… — тянется он к ней, чтобы помочь. — Тяжело ведь. Где твой братец? Я не хочу, чтобы ты надорвалась.

— С чего это бы? — не понимает Элис. — Думаете, я не справляюсь? Хотите меня уволить?

— Да нет же, — хмурится он и понимает, что иначе не сможет её переубедить, поэтому находит разумную причину специально для неё: — Надорвёшься, потом тратить на врача и лекарство придётся! Давай сюда!

— Отойдите от меня, — шипит Элис. — Не мешайте мне выполнять мою работу. Лучше расскажите, что будете делать? — мило улыбается ему и уходит на кухню, чтобы вернуться к Герберту с тряпкой и тазиком с водой.

Он, вздохнув, садится на своё прежнее место с несколько растерянным взглядом.

— Упрямица… — роняет тихо и отвечает ей: — С кем, с градоначальником? Или с тем, кто ведёт сейчас моё дело? Да убить, и дело с концом, — плохо шутит он, пожимая плечом. — Может я городу отомстить решил за своё заключение и смерть жены? — начинает Герберт вновь закипать. — Или нет! — вскидывает палец, найдя ещё более правдоподобную мысль. — Я тронулся в тюрьме и теперь ищу девушек, похожих на мою жену. Вот, эта версия, как я уже понял, больше всего всем нравится. О, я слышал, как Ричард шептался с кем-то об этом прямо на ужине! Думал, что я не слышу? Сомневаюсь.Элис мрачнеет. И поверх мрачности натягивает улыбку. Кривоватую, но всё же.

— Может быть, вам всё же уехать? Попробовать найти себя в другом месте? Я подумаю, как сделать так, чтобы замок не тяготил вас, а приносил доход.

Он судорожно, тихо выдыхает, успокаиваясь, и поднимает на неё ласковый тёплый взгляд.

— Мил… Элис, доход это место приносить не будет, по крайней мере, быстро и легко с замком ничего не сделать. На новом месте мне придётся за него платить. Работу мне не дадут, поверь, с моей то репутацией. Я ведь, так как оборотень, обязан буду предоставлять информацию о себе… И ты, как же ты? А если замок, не знаю, зачем, но перейдёт к властям? Что будет с тобой? Ты привязана к этому месту. Понимаю, что выход найти можно и не всё так плачевно, как кажется на первый взгляд. Но рисковать не стоит.

— Если бы вы уехали, а убийства продолжились… это бы всё изменило, — тянет она. — Если они продолжатся.

— Если, — хмыкает он. — А потом мне и вернуться нельзя будет. Я уже ничему не удивлюсь. Ну да ладно, — улыбается, — не будем о плохом. Ты права, сегодня в конечном итоге всё вышло более-менее. Меня только волнует, что твой брат куда-то исчез. Он в замке вообще?

Герберту не хочется новых сюрпризов, поэтому он настораживается, за что сам себя одёргивает. Слишком подозрительным и дёрганным он стал за это время, нехорошо.

— Я поищу его, — кивает Элис. — Слава богу, мистер Кроули уехал. Думаете, он останется у той дамы на ночь?

Герберт смеётся.

— Зная ту даму, я бы не удивился.

***

Он вновь идёт по родным, но, к сожалению, ненавистным улицам Бонсбёрна. И сумерки идут за ним, и свет фонарей неприятно режет глаза и вызывает на душе непонятную тоску и тяжесть.

Герберт, как часто с ним бывает в последнее время, задумчив и угрюм, несмотря даже на то, что сейчас идёт к другу, в приятное, что уж душой кривить, пусть и грязное, место.

Мэрайя сказала, градоначальник обидел её. Любопытно, как часто такой правильный и непоколебимый, холодный Ричард посещает подобные заведения? Интересно, рассказывал ли он что-нибудь своей любимице — а Герберт очень удивится, если Мэрайя не его фаворитка — о своих делах и планах. Быть может, и про дело Герберта он обмолвился словом?

Даже если Ричард замешан в чём-то и держит это в тайне, граф вполне может ожидать, что кто-нибудь из девочек Морригона хоть немного, но в курсе дел. Быть может, если бы кто-то из них расследовал какое-нибудь дело вместо стражей, то до истины добирались бы куда быстрее! Развязывать языки так, как делают это прекрасные и распутные девицы в этом заведении, не может больше никто другой. Если бы ещё — граф тяжело вздыхает — был способ отличать нужную и полезную информацию от обычных сплетен…

Впрочем, на Мэрайю граф возлагает большие надежды, она женщина разумная, пусть и позволила себе оказаться в таком положении и до сих пор не выбралась из него.

Наладить бы свои дела, решить проблемы, и тогда… Герберт ведь всерьёз задумывается о том, что хорошо бы выдать её замуж. Хотя бы для того, чтобы подруга больше не забегала к нему в слезах и расстроенных чувствах.

***

Проходить мимо этого квартала Бернард не любит, прикрыть бы к чертям дом Морригона и разогнать всех его девиц! Лучше даже изгнать из города, но пока, и он надеется, что лишь пока, бизнес его вполне законен.

Кроме этого вполне себе приятное место — чистые заведения и дома, ровные дороги, аккуратный тротуарчик, фонари и деревья по сторонам дороги, всё такое тёмное, тёплое, блестящее. Как с картинки. И вечер ещё выдался на удивление тёплым, солнце совсем недавно дарило городу свои последние красные лучи, что дробились в окнах и редких зеркальцах луж, а теперь подсвечивало тёмно-лиловым горизонт впереди, уступая место темноте.

И Бернард прошёл бы мимо, не заметь он странного незнакомца, спешащего куда-то со следами помады на щеке и шрамом на шее…

Шрам. Это ведь было одной из примет… А кого?

Бернард хмурится, пытаясь вспомнить, и даже собирается остановить паренька. Так, на всякий случай. Осторожность в это тревожное время лишней не будет. Но когда незнакомец оказывается возле поворота с другой стороны улицы, Бернарда едва не сбивают с ног.

— Прошу прощения, — поправляет граф свой шарф, отступая на шаг. — Я был задумчив и невнимателен.

Бернард раздосадовано отряхивает своё пальто, словно от соприкосновения с Гербертом на нём налипла… да, волчья шерсть, и оглядывается — паренька и след простыл.

— Ничего, могу понять.

Из кармана его, как на зло, высыпается горстка блох.

— Да что ж такое… — смотрит на них Бернард, но собирать не спешит, как-то это неловко, что ли.

К тому же именно эти монетки почти не в ходу у приличных людей. Не зря ведь зовутся блохами. Вроде и пошло название с того времени, как бедняки, а они и составляли тогда большую часть населения, выбирали друг у друга блох, в буквальном смысле, и фигуральном, чтобы наскрести на жизнь.

— Не ожидал, — ухмыляется Герберт, — увидеть вас здесь. Да и, — бросает красноречивый взгляд на блошек под ногами стража, — как-то маловато будет, девицы эти тоже оскорбляться умеют.