По следам мистера Волка

***

Герберт прижимает Мэрайю к себе, задумчиво и расслабленно поглаживая её по волосам, сонным взглядом, лениво обводя комнату.

Ему кажется, что уже рассвет, но проверять не хочется, как и уходить, хотя ему и стоило бы. Как-никак, а дел собралось достаточно, чтобы они мешали ему расслабиться надолго.

— Это была прекрасная ночь, — шепчет он и тяжело вздыхает. — Скоро мне уходить… Я так хотел бы забрать тебя с собой. Как жаль, что придётся подождать… Я не шучу ведь, дорогая. Но не спорь, не смейся, не будем пока об этом. Просто… ты жди. А пока… — глаза его мерцают, он опрокидывает Мэрайю на кровать и вновь нависает сверху, чтобы в следующую секунду поцеловать жарко и глубоко, а затем вглядеться в её глаза. — Ты ведь мне… Расскажешь что-нибудь интересное, правда?

— Многие против тебя, ты взбаламутил воду, — улыбается она так, будто рассказывает отвлечённую историю, которая его не касается. — Ричард как-то проговорился о том, что планируется какой-то новый закон. Чтобы окончательно запретить оборотней. И ты всё усугубляешь. Так что не знаю, кому из нас больше нужна помощь…

Герберт отстраняется от неё, садится и потягивается, зевая в локоть.

— Новый закон? Как я могу что-то усугублять? Знаешь подробности, хоть какие-нибудь? — внимательно смотрит на Мэрайю, можно даже сказать с затаённой надеждой в волчьем взгляде.

— Не уверена, и не хочу думать о Ричарде, он мне так некрасиво нагрубил недавно…

Она целует Герберта в шею и усмехается:

— Что-то об истреблении. Или запрете заводить детей. Я так и не поняла. Он полсловечка сказал и заткнулся, хоть и пьяный был.

Герберт хмурится, мрачнеет ещё больше, представляя градоначальника здесь, возможно, буквально здесь, в этой постели. И рука его сама собой сжимаются в кулак.

— Если он обидит тебя ещё раз, скажи мне, — в голосе его проскальзывает рычание. — А насчёт закона, странно… Ума не приложу, зачем и кому это может быть нужно. Но, — вдруг шутливо целует её в нос и поднимается, — спасибо тебе за информацию.

Он начинает одеваться, а после чуть медлит и переводит на неё вопросительный взгляд.

— Хочешь ещё какую-то услугу? — она облизывается.

— Да нет же, — и будто боясь оскорбить, хотя здесь и уместны такие вопросы, усмехается: — Сколько? — и вынимает из кошелька целого льва…

— И волка, — усмехается Мэрайя, закусив губу. — Цены поднялись с тех пор, как ты был здесь в последний раз.

Герберт не спорит, пусть и не особо ей верит (но спрашивал то, сколько ей надо, а не как там на самом деле) и оставляет монеты на столике у кровати.

— Приятно, — не удерживается он от смешка, — что волка желаешь… Я приду на днях ещё. Береги себя.

Она улыбается с теплотой и толикой грусти.

— Береги себя.

***Элис так и не нашла Курта, а потому половину ночи самостоятельно убирала замок после гостей. Вымыть посуду — одно дело. А вот разобраться с легионом кастрюль и в целом перевёрнутой с ног на голову кухней — другое.

Упыхавшись, но получив удовольствие от уборки и — самое главное — завершённого дела, она, дрожа, ополаскивается холодной водой, выпивает травяной чай и спешит к себе, чтобы урвать у ночи два-три часа сна.

Утром у неё намечается учёба. Граф против этого, а потому нужно успеть приготовить завтрак и навести уют, чтобы не казалось, что домашние дела задвигаются в пользу её причуды.

Для Элис никогда ничего не будет важнее этого замка. А шить уметь — полезно. Им ещё пригодиться.

Ранним утром она уже колет дрова во дворе, пыхтя и кряхтя, но не унывая.

Рана её зажила благодаря целебной мази, но об этом никто не должен узнать.

Граф подходит бесшумно, наблюдает за ней с мрачным видом, и шумно вздыхает.

— Элис… Меня в прошлый раз смутил тяжёлый поднос. Ты считаешь, что вид того, как ты машешь топором, меня обрадует? Где, — изгибает бровь, — твой брат, будь он неладен?!

— Я же говорила, что он — ваш слуга, а не мой. И ваша проблема, — хрипит Элис. — И вы ведь знаете, что ему пока лучше не выходить, так кто ещё это будет делать… Завтрак скоро будет готов, — тут же улыбается. — Как прошла ночь?

Герберт слегка теряется и отступает на шаг, но в следующую секунду выхватывает из рук Элис топор.

— Иди, я доделаю всё сам! И брат твой — твоя забота. Я не говорил разве, что ты сейчас отвечаешь за него? — и вдруг улыбается ей, растеряв всю свою строгость. — Я голоден, как волк… Накрывай на стол. Ступай, милая.

— Чтобы приготовить есть, нужно растопить печь, чтобы растопить печь нужны двора, — она бросает взгляд на топор.

А граф хмурится.

— Сейчас принесу, ступай, я сказал! Или хочешь, чтобы сюда снова явился какой-нибудь страж с проверкой и застал меня с топором в руках над тобой?!

Глава 8. Третья девушка

Миссис Джонс проворно снуёт по своей мастерской между длинных столов, которые на первый взгляд завалены тканью, какой-то бумагой, нитками, ножницами и прочими вещами. На самом же деле в этом небольшом помещении при таком многочислии вещей царит порядок. Всё на своих местах, нитка к ниточке, иголки и булавки вколоты в разные подушечки, что-то спрятано в футлярах, пуговицы рассортированы по цвету и размеру.

Она ждёт Элис, радостная, что теперь у неё появилась помощница, и планирует научить её делать выкройку фартука. Это несложно и для начала вполне сойдёт. А заодно даст ей задание прибраться тут и дождаться клиента.

Сегодня миссис Джонс планирует закончить один из заказов и пойти прогуляться с одним милым молодым человеком, а потому её светлые волосы завиты в упругую пружинку и заколоты на затылке в простую, но необычную для неё причёску. Да и розовый цвет она носит редко, а тут…

Она поправляет на себе платье, смотрится в зеркало и тихонько напевает какую-то мелодию.

Элис входит, как всегда с синяками под глазами от недосыпа и сосредоточенным взглядом, который плохо сочетается с миловидной внешностью.

— Вы так славно сегодня выглядите! — улыбается дежурно, оглядев миссис Джонс.

— Да, — с гордостью вскидывается она и кокетливо поправляет причёску, после чего переспрашивает тихо, будто бы даже взволнованно: — Правда? А то мне непривычно так…

— Итак, кто это счастливчик? — Элис спрашивает не потому, что ей интересно, а потому что предполагает, что этого хочет сама миссис Джонс.

— О, он живёт напротив, — улыбается она, кивая в сторону окна, — его имя, — и едва ли не закатывает мечтательно глаза, сладко выдыхая: — Тристан. И он ещё так молод, так молод! Ой, — смущается, если такая женщина, как она, конечно, может искренне смущаться, — что это я… Прошу прощения, просто так… волнительно! Я и подумать не могла, что понравлюсь такому человеку. Ты отпустишь меня сегодня пораньше, дождёшься клиента, отдашь ему его вещь, приберёшься здесь, а потом замкнёшь дверь, — протягивает она Элис ключ. — Хорошо? А пока давай сошьём фартук. Я всё тебе покажу!