По тропам волшебных лесов
Шрифт:
– Трудно сказать. Поглядеть надо сперва, – уклончиво ответила горэй.
Большие глаза птице-девы, окаймленные золотистыми ресницами-перышками, сверкали невероятно ярко. Хейте помстилось, словно это две звезды горели перед ней, проникая в самую глубь ее существа.
Девушка почувствовала себя беззащитной и растерянной. Горэй глядела на нее и видела все… совершенно все. Ее суть, чувства, страхи и мысли. События прошедших лет. И грядущее. Ее точно незримо завертело в каком-то бешенном вихре, так что даже закружилась голова.
– Такая маленькая, – шевельнулись
Хейта отшатнулась.
– Что это значит? – воскликнула она. – Потому что я Фэй-Чар?
Вещая птица не ответила. Ее мысли уже были далеко, все дальше и дальше опережая бесконечное время.
– Обретешь все что ищешь. И все потеряешь, – по щекам горэй градом покатились крупные слезы.
Внезапно ее оперение стало темнеть. Из бело-золотистого оно неотвратимо делалось безобразным, черным. Омрачились лучистые глаза, разгорелись, как угли. Ужас исказил изящные черты.
– Смерть, вижу смерть. Как ни решишь, куда ни пойдешь – всюду смерть.
Хейта знала, когда горэй вещает о бедах, она меняется внешне. Но знать было одно, а воочию наблюдать, как прекрасное белокрылое существо обращается в жуткое черное нечто с налитыми кровью глазами…
В страхе она отшатнулась.
– Почему смерть?
– От тебя зависит все, – прокаркала птице-дева. – Пусть меньше погибнет тех, кому не суждено вернуться.
– Кого? О ком ты говоришь? – вскричала Хейта.
Но птице-дева, казалось, перестала замечать все вокруг. Она закрыла посеревший лик могучими черными крыльями, и воздух огласили ее хриплые, судорожные рыдания.
Желая как-то утешить Горей, Хейта подалась вперед. Но в тот же миг крылья вещей девы распахнулись со свистом. И девушка увидела тело, очень похожее на женское, только сплошь покрытое серо-черными перьями, а заместо ног – уродливые лапы с крючковатыми когтями.
– Не позволь ей завладеть ими, – пророкотала Горэй. – Чего бы тебе это ни стоило, Фэй-Чар. Стой до последнего. Не дай их украсть! Мы, птице-девы, не сможем помочь.
И, прежде чем Хейта успела задать следующий вопрос, Горэй взмахнула крыльями, взмыла в воздух и стала стремительно удаляться. Девушка стремглав бросилась следом.
Огромная и мрачная, Горэй неслась вперед, точно сама смерть. И пока она летела, концы крыльев ее разгорались. Пламя поползло по крыльям-рукам, и очень скоро вся птица, воспылав точно исполинский факел, пеплом рассыпалась по ветру и черной золой рассеялась по земле. Ни дать, ни взять следы пепелищ от еще не возжегшихся костров.
Появлявшись словно бы ниоткуда, Горэй всегда исчезала словно бы в никуда. И никто на свете, даже пастыри Заповедного леса, не ведали, где она обитала.
Какое-то время Хейта неподвижно и мрачно глядела ей вслед. Темные речи птице-девы посеяли в ее душе сомнения и тревогу. Казалось, даже солнце над головой, пораженное страшным пророчеством, потускнело, растеряв часть своего тепла.
Наконец, Хейта вышла из оцепенения и потерянно огляделась. Она стояла на дороге.
Но эта дорога ничуть не походила на ту, что вела из деревни Кихт.Широкая, каменистая, она круто петляла между холмами и скалами, теряясь в туманной дали. По следам от копыт и колес было сразу видно, по ней ездили часто. Эта дорога вела на Хольтэст.
Хейта знала о том, однако, идти ею не собиралась. Дорога давала здоровый крюк, и шагать по ней пришлось бы очень долго. Девушке этого не хотелось, да и сон теперь задерживаться воспретил. Благо, Фэйр, как-то раз показал ей короткий путь.
Тайную тропу до Хольтэста про которую знали немногие. Тропа была круче и сложней, чем широкий укатанный тракт. Но трудных пеших переходов Хейта не боялась. Напротив, питала к ним особенную любовь. Ведь они показывали телу, чего оно стоило.
От этих мыслей Хейта снова повеселела. Мрачное пророчество Горэй уже не казалось ей таким ужасным. В два счета отыскав светлую пещеру, девушка наскоро собрала свои пожитки и припустила обратно.
Шагать по главному тракту пришлось недолго. Очень скоро тощая тропка отделилась от дороги и потекла в сторону серых скал. Путь до Хольтэста занимал два дня. Однако, Хейта намеревалась одолеть его за один. А потому шла по тропинке уверенно и скоро. Солнце снова светило ярко, вселяя надежду на благополучный исход.
День выдался сухим и теплым. Некоторые травы уже обрядились в пестрые одежды, покрыв каменистые холмы рыжевато-бурым ковром. Скал становилось все больше. Высокие, зубчатые, густо поросшие сине-зеленым мхом, они теснили друг друга, нависая над тропой, словно древние воины на изготовке.
Тропинка вилась по седловине меж двух широких холмов, а после карабкалась по отвесному каменистому склону. Два раза Хейта пыталась его одолеть, и два раза скатывалась вниз, ободрав местами ладони до крови. Рассердившись и на склон, и на себя, она полезла в третий раз.
Камни ползли, но она держалась, мысленно приказывая себе не сдаваться. И на этот раз ее стойкость была вознаграждена. Мучительным рывком Хейте удалось выбросить себя на площадку, сплошь поросшую лиловым вереском. Отдышавшись, она попила воды из фляги и, не теряя времени, двинулась дальше.
Однако, идти по ребру отвесного склона оказалось немногим легче. Суровый горный ветер налетал на нее из ниоткуда, пронизывал до костей, норовил сбить с ног. Насилу добравшись до вершины холма, девушка заглянула вниз и от увиденного у нее захватило дух!
Отрог холма густо порос осиновым лесом. Местами, вперемежку с лиловым вереском, трепетала на ветру седая ковыль-трава. Далеко внизу несла свои воды бурливая река. А за ней уже другой лесистый холм снова забирал наверх.
Хейта оправила на плечах мешок, и уверенно зашагала вниз. Спускаться было, конечно, полегче, однако ноги уже начали предательски ныть, утомленные тяжелым подъемом. Щеки девушки раскраснелись. Лоб покрылся испариной.
– Давненько я по горам не лазила, – тяжело дыша, пробубнила она. – Совсем тело отвыкло.