По ту сторону стаи
Шрифт:
Мне просто необходимо записать всё это в дневник. Я вбегаю в спальню; там кормилица. Неуклюжая оборачивается поглазеть, кто вошёл, и я тотчас слышу звон. Поднос с чайной посудой на полу и цела, конечно, только серебряная ложечка. Вот мерзавка.
– Убираюсь у ясновельможной панны, - она вздрагивает, опускается на колени и начинает сгребать черепки в кучу. Что с неё взять? Всего лишь человечья дура.
– Ты ведь знаешь, что будет, - говорю я. Совершенно равнодушно. Просто бестолковая крестьянка, вот и всё, и нет повода расстраиваться в такой день. Я заставляю её свалиться на пол и наблюдаю, как она орёт -
Джои громко всхрапывает, и сон прерывается. А жаль, интересный такой сон, как фильм про старинную жизнь. Если всё это не закончится кошмаром, то будет вполне приличный сон, в отличие от предыдущего. Как орала эта тётка в фартуке. Интересно, почему? Я закрываю глаза и снова засыпаю.
...Дедушка, дедушка, дедушка, дедушка...
Я бегу напрямик через вересковую пустошь, через лес, и ветки хлещут меня по лицу, и цепляются за мех, которым оторочена накидка. Исчезнувшая опёка владетеля и треск, который раздаётся на весь лес. Дедушка, дедушка, дедушка... Я бегу, как не бежала никогда в жизни, если только в детстве, удирая от кормилицы из шалости. Но деревья и кусты не были тогда такими враждебными. Винсента нет, он в Британии, по каким-то своим делам, связанным с управлением поместьем под Нью-Кастлом, куда мы вскоре должны вернуться.
С неба начинает падать снег. Я вижу зловещие багровые отсветы, пляшущие на стволах деревьев. Треск пожара, вот что это было. Я добегаю до края леса и вижу языки пламени над тем, что осталось от имения. Огонь бушует так, что слышно за несколько миль. Вокруг этого огромного костра стоит толпа, но далеко, потому что пламя с шипением плюётся искрами, и жар настолько силён, что снег растаял почти до самого леса. Крыша с ужасающим грохотом обрушивается внутрь, и огонь с новой силой принимается лизать почерневшие стены.
Я, задыхаясь, сгибаюсь к самой земле, потому что у меня болит внутри, и сердце, того и гляди, выпрыгнет вон, а потом без сил сажусь на пожухлую траву, не обращая внимания на холод. Наверное, я теряю сознание, потому что, открыв глаза, вижу чёрные развалины на месте того, что когда-то было моим домом, и шевелящиеся кое-где там и сям фигурки этой человечьей мрази. И я вспоминаю зеркало в деревянной раме, виноград и пухлощёких амуров. Я не подведу вас, дедушка. Никогда больше. Вы ведь научили меня всему, что умели сами, дедушка, правда?
Я улыбаюсь, подбираю юбку и иду к тому, что было имением. С неба продолжает падать проклятый снег. Но он быстро тает, ведь кровь этой мрази такая горячая...
– Райс!
– я просыпаюсь оттого, что Джои трясёт меня за плечо.
– Что ещё?
– спрашиваю хриплым со сна голосом.
– Какой дьявол тебе там снится?
– бурчит он.
– Ты хохочешь так, что кровать трясётся.
– Как я убиваю кучу народу, - честно отвечаю я.
– На другой бок повернись, - советует он, снова ложась. Думает, я пошутила. Ну и хрен с ним. Я следую его совету и вновь закрываю глаза.
...- Руку, сучка,
ну!– чёртов полукровый боров пыхтит, но я не дамся им, не дамся... Запах пота и чеснока - грязные скоты, полукровые твари. Я чувствую, как кровь отливает от лица, и белеют губы. Нет, никогда - но они не узнают об этом, я не доставлю им такого удовольствия, ни за что.
– Смотри-ка, сама протянула. Любишь боль, красотка? Я когда-то купил шикарную плётку, хочешь, я назначу тебе свидание - скотину охаживают именно плёткой, тебе понравится. Хотя, думаю, теперь мы обойдёмся без такой формальности, как свидание.
Подходит палач с тавром - у меня была такая белая кожа - сволочи, полукровые свиньи... Боль, отвратительная вонь горелой плоти и снова боль...
И я не издаю ни звука - а ночью раздираю руку в кровь, но клеймо так и остаётся, жаром раскалённого металла вплавленное в плоть - и кровь уже течёт по коже, так же, как слёзы по лицу. А потом всё это воспаляется - я заматываю тряпками руку, но она ещё долго не желает заживать в этом ледяном кошмаре, где есть только ужас, холод и ненависть...
– Пойдём, Ядвига, - Затопеч - и я, не сопротивляясь, иду - мне всё равно, куда.
Освещённая пламенем камина комната. В кресле красивый, властный человек, вот только глаза у него... глаза... Меня словно затягивает в водоворот, и я чувствую, что он видит меня насквозь, как проклятое стекло... Создатель, проклятое стекло... Я чувствую исходящие от него силу, уверенность, вечность... много чего. Но вот он отворачивается, и всё кончается, но я снова до невозможности хочу, чтобы он посмотрел на меня. Почему-то я сразу вспоминаю зеркало, и тот день, когда я стояла перед дедушкой, сгорая со стыда, и вспотевшими пальцами нажимала на резного деревянного амура.
Хрустальная ледяная нить, просто разговор без слов. "Подойди, Ядвига Близзард" - "Милорд?" "Месть - это так... вкусно, правда?" - "Милорд... Что я должна сделать?" - он долго смотрит на меня, не мигая. А потом усмехается. "Ты - ничего", - и я до тошноты пугаюсь этого. "Клятву верности, вслух - и всё. Не думаю, чтобы ты не знала о пожизненной ссылке в Межзеркалье", - я киваю. "Вот видишь. Знаешь. Но ты в итоге здесь, потому что умеешь и хочешь только... что, Ядвига?" - "Убивать, Милорд" - "Иди и делай свою работу. Ты голодна"...
"Я не подведу вас, Милорд. Никогда. И дедушка будет мною гордиться..."
– Падам до нужек шановной пани, - Затопеч с двумя бокалами Божоле, один протягивает мне. Бокал выскальзывает и бьётся, и красные брызги - всего только Божоле.
Как кровь.
И как отзвук - непонятно откуда - хрусталь? Или лёд? Слова Милорда: "Я знаю".
Я просыпаюсь и автоматически хватаюсь за наколку на левом плече. Приснится же! Что за ночь такая?!
А сейчас всё ещё ночь, полоска зари нисколько не увеличилась с того момента, как я смотрела на неё последний раз. Значит, вся эта муть привиделась мне за считанные мгновения.
На проклятых часах шесть. Джои мирно сопит на своей половине кровати, подложив ладонь под щёку. Я вздыхаю и укладываюсь рядом.
...Огромный зал, в котором полукругом кресла. И - лица, лица, лица. Наручники врезаются в руки, стянутые за спиной.