Поцеловать небеса. Книга 1

Все увереннее и увереннее держала я руку на световом пульте. Мне стали доступны и подвластны все секреты этого непростого дела. Я пальцами чувствовала происходящее на сцене и легко, на глаз, определяла мелкие недочеты в работе других сотрудников. Я вся ликовала, ибо находилась в состоянии постоянного творческого полета. Но никому, даже Вале, я ни за что не призналась бы в этом. Я знала, что мне будет нанесен удар, и я была полностью готова к нему. Я становилась профессионалом. А это в театре являлось железным алиби.

Итак, «звездные» концерты сыпались один за другим. Наша концертная ставка определялась всего лишь в пятьдесят рублей. Но и этого было вполне достаточно, чтобы продержаться на плаву. Почти все мои калымные деньги забирал Лисовский, и никакие уговоры не могли заставить его отдать мне хотя бы десятку. Во мне закипала дикая затаенная кошачья злоба, я топила ее в вине, но она все равно прорывалась наружу в виде сцен и истерик в кабинетике Валентина.

И только потом, спустя годы, я узнала, что гонорар самого Лисовского за постановку концертного света исчислялся суммой от тысячи до двух тысяч рублей. А что это, собственно, постановка света? Это несколько небрежных движений руками на полутемной сцене, всего лишь направление лучей прожекторов, которые я передвигала по его указке в пыльных световых ложах. Всегда одинаковый свет для каждого приезжего гастролера.

Лисовский никогда не унывал, он хорошо умел использовать подручный материал, каковым теперь являлась и я. Он исправно приводил меня к себе домой два раза в неделю, чтобы я готовила, стирала, убирала, бегала по магазинам и помогала делать ему покупки, сумма которых приравнивалась к сумме двух моих зарплат. Я боролась с негативом в собственной душе, но отвращение к нему росло настолько быстро, что я начала ненавидеть Валю раньше, чем он открыл мне, например, планы на ближайший отпуск. Быт не дал родиться взаимной любви.

– Если бы ты жила со мной, была моей женой, то я сделал бы для тебя все. А так, кто ты? Сегодня – здесь, завтра – там. Я не глупый дурачок, которого можно «доить». Я не буду покупать тебе натуральные шубы, покуда не поверю тебе. Разве это не справедливо? – так говорил он, уютно посапывая в мягком кресле, наблюдая мои напрасные труды.

Сам того не желая, он легко и просто объяснил мне причину всех моих любовных неудач. Мужчины не верили мне… Вот почему я никогда не была с ними счастлива.

– Я не хочу натуральную шубу! Я просто хочу нормально есть, курить нормальные сигареты, покупать одежду себе и дочери. Как ты можешь понять голодного?

– Иди к Феньке! Он, дурак, все тебе купит!

И снова зерно правды. Только дураки и подбирали меня в надежде на недолгое счастье. Дураки и подкаблучники, от которых меня воротило на первый же день.

– А сколько должно пройти времени, чтобы я заслужила твое драгоценное доверие?

– Пока не знаю. Но ты весьма ненадежная. Любые гастролеры для тебя важнее всего, чего ты добилась за последнее время! Один Белов чего стоит! А московская оперетта? Что ты там устроила с их администратором?

Давай, Лисовский, научи меня жить. Браво! Сейчас я готова целовать твои ноги за каждую фразу, произнесенную тогда…

– Ничего. Он пригласил меня в гостиницу, мы посидели, поели, выпили, и я ушла обратно на работу.

– Как невинно! И это ты говоришь мне! Человеку, который столько для тебя сделал! Вот так просто! Взяла и пошла в гостиницу! Не верю ни одному твоему слову!

– Валя, скажи, а кто на меня «стучит»? Кто-то по-особенному смелый?

– Слушай, вокруг тебя вообще создается нездоровая обстановка. Ты сама этого не чувствуешь? И неважно, кто «стучит». У меня везде есть уши. Я давно живу. Не делай из меня дурака, не получится. Ни у кого еще не получилось!

– Я все равно узнаю…

Скорее всего это был Коленька… Тот самый скромник – программист. То-то он так искоса смотрел на меня. Ну, он у меня получит! Защекочу до смерти!

– Какая агрессивная! Попробуй, узнай. Но смотри, еще пара накладок и я буду говорить с тобой по-другому. Кстати, к нам Розенбаум приезжает. Ты работаешь. Но чтобы без глупостей! Смотри у меня! Наконец-то, впервые за протяжение всей беседы, мое сердце радостно забилось. Розенбаум!

Глава 31

Удивительное дело! Когда я выходила в тот день от Вали, то прямо в его подъезде, этажом ниже, я увидела на широком подоконнике бумажку достоинством в сто рублей. Мираж? Ни рядом, ни в самом подъезде – никого… Я так давно хотела купить себе облегающие черные брючки, которые стоили именно сто рублей! Они снились мне. Ни минуты не раздумывая, я положила банкноту в сумочку и быстро выбежала из подъезда.

А наутро долгожданная вещь стала моей. Теперь у меня был шикарный наряд для работы с самим Александром Розенбаумом!

Именно в те времена, я начала вдруг понемногу смекать, что мечты иногда сбываются. Не все, а только те, маниакально-сильные, из-за которых пропадают покой и сон. Мысли материальны… Но я держала это открытие в тайне, словно боялась лишиться чудесного дара. И замечтала себе работать в Москве. В настоящем театре.

– Где взяла штаны? – пытал меня недоверчивый Лисовский. – Где ты за ночь взяла штаны? – допрашивал он меня по слогам.

– Представляешь, нашла деньги у тебя в подъезде!

– Так не бывает. Врушка!

– Это у тебя не бывает. А у меня бывает.

Валя был в шоке. Итак, Коленька. Наш угрюмый девственник был не так прост, как казался. Вскоре намечался спектакль, в котором мы, по иронии, именно с Николаем производили бутафорский взрыв под сценой. Для этого использовался абсолютно настоящий порох. Внешне все выглядело безобидно. Коленька забирался на невысокий постамент, брал в руки узенький металлический совочек на полутораметровой деревянной ручке. От совочка тянулись два провода, предназначенные для включения в сеть. Мы насыпали на совок порох таким образом, чтобы он закрыл оголенные провода. Коленька вытягивал руку наверх, я включала устройство в сеть, и в открытый люк, на сцену, вырывался вполне настоящий взрыв. А перед этим, прямо на постамент, целясь мимо Коленьки, из люка выпрыгивал ведущий актер театра. Дозировка пороха определялась четко – половина чайной ложки.

Коленька доверчиво принял из моих рук совочек, как всегда осторожно, боясь стряхнуть частички и сорвать трюк. Мы приблизились к открытому люку и начали ждать нашего «звездного часа».

– Коля, ты зачем Лисовскому про оперетту рассказал? Я же вас вином и шпротами потчевала, которые из гостиницы принесла. Неблагодарный ты, Коля.

– А при чем тут я? Он меня сам к стенке припер. А себя я люблю больше, чем тебя, извини.

В это время мы услышали нашу реплику со сцены, после которой и должен состояться взрыв. Нам на голову, как обычно, прыгнул Сергей и убежал сразу, не здороваясь и не прощаясь.

Я равнодушно подошла к электрическому щитку и включила незамысловатое устройство. В этот раз порох насыпала я…

Коленьку так мотнуло, что он не удержался на ногах и упал на бетонный пол, вместе с совочком, испуганный и жалкий. Я сегодня была доброй и отмерила столовую ложку волшебного порошка. На Николая плавно оседала театральная пыль, поднятая нашим царским взрывом. Говорят, на сцене поднялся такой огненный столб, что зрители впервые зааплодировали в этом месте. Через две минуты возле нас уже стоял штатный пожарник и в недоумении рассматривал Коленькино нелепое положение.