Почтовые

— Почему бесплодные? Разве нельзя как-то вывести эту траву? Засадить чем-то другим, пшеницей, например?

— Вот появится больше людей в Империи, и все это сделают. А пока желающих нет: после войны население восстанавливается медленно, сказываются засухи и многолетние неурожаи. Зато пиратов стало намного больше! — фыркнул Павел.

— А что там дальше, на юге? За Империей?

— Выжженные земли. Их еще ничейными зовут.

— Пустыня? — не поняла я.

— Хуже, — нахмурился он. — Говорят, не так давно, лет семьдесят назад, там была битва с хофу. Наши добровольцы в ней тоже поучаствовали. Правда, их было немного: сама знаешь, восприимчивых к магии у нас на Земле единицы… В общем, имперские ударили чем-то по хофу и по пиратам. Не ядерной бомбой, конечно: наше оружие здесь работает не так, как на Земле. Говорят, поле какое-то мешает, — неуверенно сказал Павел. — Поэтому использовали что-то магическое.

— Это решающая битва, что ли, была?

— Да-а… — отмахнулся Павел. — Там вялотекущие боевые действия сменялись масштабными не один десяток лет.

— А как же Призрачный дракон? Защитник местных…

— Ну, а что дракон? — пожал плечами Павел. — Говорят, он появляется в самый опасный и критический момент. Когда на юге бомбанули по хофу, о нем ничего не было слышно. Значит, имперские вполне могли справиться сами, что они, собственно, и доказали. Согласно легендам, дракон появлялся перед людьми всего три раза и всегда в момент массового прорыва хофу в мир Шанлу. Все эти случаи описаны в летописях и хранятся в каких-то тайных библиотеках при храмах.

— Зачем же такая секретность? — удивилась я.

— Да вот и я не пойму! Может, и не было там никакого Призрачного дракона? И существуют ли они вообще, эти летописи? Хотелось бы мне попасть в храмовые библиотеки и порыться там, — размечтался Павел.

Я задумалась. Значит, Призрачный дракон всегда являлся в тот момент, когда миру мог прийти конец. А сейчас что? Если слухи, которыми обменивались мои коллеги в отделе, были правдивы, то количество хофу в Шанлу и в Империи все увеличивалось. Они лезли из Архейской торговой лиги, как тараканы. И если пропажи почтальонов и блокировка ворот с этим связаны, то… шла не простая диверсия. А вдруг это очередной виток конфликта, который снова затронет Землю?

— Расскажи побольше о Призрачном драконе, — попросила я Павла.

— Ну… поговаривают, будто он возник из самого сердца тьмы. Из этой искры истинного света родился ее отблеск — Призрачный дракон, сердце мира Шанлу, тот огонь, что не дает хофу проникнуть в кровь людей и превратить их в слуг демонов. Тэнлу прозрачный и одновременно синий, безмятежный, как ветер в солнечный день. Он слеп, ведь сердцу не нужны глаза: они отвлекают и заставляют видеть все иначе. Но в моменты, когда его миру грозит сильнейшая опасность, он прозревает.

— И что это означает?

— То, что ты слышала, — пожал плечами Павел. — Кстати, есть мнение, что хофу пытаются создать себе подобных из местных жителей.

— Теней?

— Нет, Тени — это управляемые подобия. Хофу же — слуги демонов, которые когда-то были людьми. Хофу они становятся каким-то загадочным образом.

Я вздохнула: из рассказа Павла мне почти ничего было не понятно.

Вдруг он остановился и обернулся в сторону гор. Звон колоколов, который звучал хоть и тихо, но весьма отчетливо, резко оборвался, а со стороны города в небо поднимался столп дыма.

— Так это все-таки пожар? — ужаснулась я.

— Может, и пожар, — хмуро ответил Павел. — Странно все это. И колокола, и туман этот. Теперь вот как будто что-то горит: уж не храм ли? Хофу первым делом всегда колокольни жгли… Поторопимся!

— Может, нам лучше вернуться? Вдруг людям нужна наша помощь?

— Не думаю, что это хорошая идея. Скорее всего все это работа архейских караванщиков. Вон, смотри, джонка тоже улепётывает, — поднял голову Павел. — Не бросили бы артефакторы Арзун: островные хоть и чокнутые, но честные.

Мы ехали не останавливаясь, пока не стало темнеть. Перекусывали, не слезая с животных, козинаками, сухарями, орехами и батончиками. Спустились в предгорье с великанами-кайлу и густым сосняком, покрывающим склоны возвышенностей. Чем дальше мы отдалялись от гор, тем ровнее была местность. Холмы, покрытые сухой, выжженной солнцем травой, местами еще сохраняли зеленые островки вблизи оврагов и в тени деревьев. Весь день солнце грело слабо, было прохладно.

Павел обходил стороной все поселения, ругаясь, когда на пути попадались деревеньки, не отмеченные на карте. Он даже вдоль реки отказался идти, потому что «там точно куча поселков, это же река — место, где можно всегда найти еду и сплавить товары».

От долгой езды болела спина, затекли ноги, но Павел хотел отъехать как можно дальше от гор и Арзуна, и мы продолжали двигаться, пока он наконец-то не согласился устроить привал под невысокой раскидистой сосной.

— Переночуем здесь, — решил Павел. — Место хорошее: сухое, закрытое от ветра, и ручей недалеко.

У меня был очень скудный туристический опыт. Проще говоря, я ничего не умела: ни костер развести, ни палатку собрать. К природе я относилась настороженно, как чисто городской житель, и с глубоким подозрением, предполагая полное отсутсвие комфорта и наличие неудобств в виде холода, насекомых, диких зверей и бытовых страданий. Смотреть на холмы мне быстро наскучило, и, в отличие от Павла, который то и дело предлагал вдохнуть поглубже и изумлялся «вкусному» воздуху, красоте пейзажа и яркости неба, меня все вокруг раздражало. Чем дольше я находилась на природе, чем сильнее мне хотелось назад, в милый сердцу загазованный город.

Наконец мы расседлали животных, разожгли костер, разложили пенки и спальники. Хотя правильнее сказать, что это Паша разжег костер, объяснил, куда кинуть спальник и заставил разложить пенку. Он же показал, как готовить ужин на горелке: вскипятил воду, закинул в нее самую простую крупу — гречу, положил ломтики «салями» на толстый кусок хлеба и подал мне. На свежем воздухе любая горячая еда съедается на ура, даже гречка, которую я в городе старалась есть как можно реже. Потом мы пили чай, в который Павел щедро добавил сгущенки и который здесь казался настоящим напитком богов. После такого ужина я не могла ни сидеть, ни стоять от усталости и переживаний, так что меня свалило с ног прямо в спальник.

Дежурить решили по очереди, и первым вызвался Павел.

Спала я плохо: постоянно вздрагивала во сне и просыпалась от криков ночных птиц, а когда наконец крепко уснула, мне приснились родители. Они что-то кричали мне, но я никак не могла расслышать, что же.

Посреди ночи Павел разбудил меня, прервав этот мучительный беспокойный бред, я с облегчением заступила на дежурство и, чтобы снова не уснуть, стала рассматривать загадочный темно-красный кристалл. Я никак не могла понять, тот ли это кристалл, что носила на груди Тень Тимура.

«Растяпа! — ругала я себя. — Куда ты смотрела? Надо быть внимательнее!»

Кристалл, прохладный и гладкий, имел форму вытянутого ромба со закруглёнными гранями и легко помещался в ладони. По краям он был почти черный, в центре его пульсировала еле заметная красная искра. Заметить эту пульсацию можно было только через мои сканеры. Была ли эта она раньше, когда я пыталась понять, что это за артефакт, и изучала его с помощью различных приборов?

«Тогда ее точно не было», — решила я.