В день рождения подарок преподнес я сам себе.Сын потом возьмет, озвучит и сыграет на трубе.Сочинилось как-то так, само собоючто-то среднее меж песней и судьбою.Я сижу перед камином, нарисованным в углу,старый пудель растянулся под ногами на полу.Пусть труба, сынок, мелодию сыграет…Что из сердца вышло – быстро не сгорает.Мы плывем ночной Москвою между небом и землей.Кто-то балуется рядом черным пеплом и золой.Лишь бы только в суете не доигрался…Или зря нам этот век, сынок, достался?Что ж, играй, мой сын кудрявый, ту мелодию в ночи,пусть ее подхватят следом и другие трубачи.Нам не стоит этой темени бояться,но счастливыми не будем притворяться.
«Надежды
крашеная дверь…»
Оле
Надежды крашеная дверь.Фортуны мягкая походка.Усталый путник, средь потерьвсегда припрятана находка.И хоть видна она нечетко,но ждет тебя она, поверь.Улыбка женщины одной,единственной, неповторимой,соединенною с тобойсуровой ниткою незримой,от обольщения хранимойсвоей загадочной судьбой.Придут иные временаи выдумки иного рода,но будет прежнею онакак май, надежда и природа,как жизнь, и смерть, и запах меда…И чашу не испить до дна.
«Вот музыка та, под которую…»
Вот музыка та, под которуюмне хочется плакать и петь.Возьмите себе оратории,и дробь барабанов, и медь.Возьмите себе их в союзникилегко, до скончания дней…Меня же оставьте с той музыкой:мы будем беседовать с ней.
«В нашей жизни, прекрасной и странной…»
В нашей жизни, прекрасной и странной,и короткой, как росчерк пера,над дымящейся свежею ранойпризадуматься, право, пора.Призадуматься и присмотреться,поразмыслить, покуда живой,что там кроется в сумерках сердца,в самой черной его кладовой.Пусть твердят, что дела твои плохи,но пора научиться, поране вымаливать жалкие крохимилосердия, правды, добра.Но пред ликом суровой эпохи,что по-своему тоже права,не выжуливать жалкие крохи,а творить, засучив рукава.
«В больнице медленно течет река часов…»
В больнице медленно течет река часов,сочится в форточки и ускользает в двери.По колким волоскам моих седых усовстекает, растворяясь в атмосфере.Течет река. Над нею – вечный дым.Чем исповедаюсь? Куда опять причалю?Был молодым. Казался молодым.О молодости думаю с печалью.В больнице медленно течет поток времен,так медленно, что мнится беспредельным.Его волной доставленный уронне выглядит ни скорбным, ни смертельным.На новый лад судьбу не перешить.Самодовольство – горькое блаженство.Искусство все простить и жажда жить —недосягаемое совершенство.
«Вот комната эта – храни ее Бог!..»
Вот комната эта – храни ее Бог! —мой дом, мою крепость и волю.Четыре стены, потолок и порог,и тень моя с хлебом и солью.И в комнате этой ночною поройя к жизни иной прикасаюсь.Но в комнате этой, отнюдь не герой,я плачу, молюсь и спасаюсь.В ней все соразмерно желаньям моим —то облик берлоги, то храма, —в ней жизнь моя тает, густая, как дым,короткая как телеграмма.Пока вы возносите небу хвалу,пока укоряете время,меня приглашает фортуна к столунести свое сладкое бремя.Покуда по свету разносит молва,что будто я зло низвергаю,я просто слагаю слова и словаи чувства свои излагаю.Судьба и перо, по бумаге шурша,стараются, лезут из кожи.Растрачены силы, сгорает душа,а там, за окошком, все то же.
«Пишу роман. Тетрадка в клеточку…»
Пишу роман. Тетрадка в клеточку.Пишу роман. Страницы рву.Февраль к стеклу подставил веточку,чтоб так я жил, пока живу.Шуршат, шуршат листы тетрадные,чисты, как аиста крыло,а я ищу слова нескладныео том, что было и прошло.А вам как бы с полета птичьегомерещится
всегда одно —лишь то, что было возвеличено,лишь то, что в прах обращено.Но вам сквозь ту бумагу белуюне разглядеть, что слезы лью,что я люблю отчизну бедную,как маму бедную мою.
«Я выдумал музу Иронии…»
Я выдумал музу Ирониидля этой суровой земли.Я дал ей владенья огромные:пари, усмехайся, шали.Зевеса надменные дочери,ценя превосходство свое,каких бы там умниц ни корчили —не стоят гроша без нее.
«Чувство собственного достоинства – вот загадочный инструмент…»
Б. Ахмадулиной
Чувство собственного достоинства – вот загадочныйинструмент:созидается он столетьями, а утрачивается в момент,под бомбежку ли, под гармошку ли, под красивую льболтовнюиссушается, разрушается, сокрушается на корню.Чувство собственного достоинства – воттаинственная стезя,на которой разбиться запросто, но с которойсвернуть нельзя,потому что без промедления, вдохновенный,чистый, живой,растворится, в пыль превратится человеческий образтвой.Чувство собственного достоинства – это простопортрет любви.Я люблю вас, мои товарищи, – боль и нежностьв моей крови.Что б там тьма и зло ни пророчили, кроме этогоничегоне придумало человечество для спасения своего.
«Хочу воскресить своих предков…»
А. Кушнеру
Хочу воскресить своих предков,хоть что-нибудь в сердце сберечь.Они словно птицы на ветках,и мне непонятна их речь.Живут в небесах мои бабкии ангелов кормят с руки.На райское пение падки,на доброе слово легки.Не слышно им плача и грома,и это уже на века.И нет у них отчего дома,а только одни облака.Они в кринолины одеты.И льется божественный светот бабушки Елизаветык прабабушке Элисабет.
«Сколько сделано руками удивительных красот!..»
Сколько сделано руками удивительных красот!Но рукам пока далече до пронзительных высот,до божественной, и вечной, и нетленной красоты,что соблазном к нам стекает с недоступной высоты.
«Строка из старого стиха слывет ненастоящей…»
Строка из старого стиха слывет ненастоящей:она растрачена уже, да и к мольбам глуха.Мне строчка новая нужна какая-нибудь послаще,чтоб начиналось из нее течение стиха.Текут стихи на белый свет из темени кромешной,из всяких горестных сует, из праздников души.Не извратить бы вещий смысл иной строкойпоспешной.Все остальное при тебе – мужайся и пиши.Нисходит с неба благодать на кущи и на рощи,струится дым из очага… И колея в снегу…Мне строчка новая нужна какая-нибудь попроще,а уж потом я сам ее украшу, как смогу.Текут стихи на белый свет, и нету им замены,и нет конца у той реки, пока есть белый свет.Не о победе я молю: победы все надменны,а об удаче я молю, с которой спроса нет.Пугает тайною своей ночное бездорожье,но избежать той черной мглы, наверно, не дано…Мне строчка новая нужна какая-нибудь построже,чтоб с ней предстать перед Тобой мне не было бгрешно.Текут стихи на белый свет рекою голубоюсквозь золотые берега в серебряную даль.За каждый крик, за каждый вздох заплаченолюбовью —ее все меньше с каждым днем, и этого не жаль.
«Старики умирать не боятся…»
Старики умирать не боятся.Им геройски погибнуть не труд.Только нечего зря распаляться:все равно их на фронт не берут.Умирают в боях молодые,хоть не хочется им умирать, —лишь надежды свои золотыеоставляют меж нами витать.И бесшумная их эскадрильянаводняет и полдень и мрак…Тени черные, белые крылья,и от глаз не укрыться никак.