Подари мне небо

– Марк, мне очень жаль, что так случилось, я не думал, что…

– Никто не думал, – тихо сказал Марк. – Сто двадцать семь человек, поднявшихся на этот борт, тоже не думали, что это их последний полёт. И не только полёт. Что это последний день их жизни, – Марк помолчал немного и продолжил, – Том, я предупреждал тебя, что, пытаясь угодить руководству, наша компания ушла от надёжности и безопасности по части полётов. Я предупреждал тебя, что гнаться за званием лучший всегда и везде это плохая идея. Что лучше быть на десятом месте, но живыми.

– Марк, извини, – я говорил искренне, – я никогда не хотел, чтобы это случилось.

– Но это случилось, и где теперь рейтинг нашей авиакомпании? – спросил Марк.

– Да какая уже разница. Важно то, где сейчас ты.

– Я здесь. Но в инвалидном кресле. Но я живой, а те люди – нет.

Я молчал, а Марк сверлил меня взглядом. Я ждал вопросов, но их не было. Официант принёс ужин и бутылку вина. Я вопросительно посмотрел на когда-то ничего не пьющего Марка.

– За штурвал не сяду, не бойся, – улыбнулся он, отпивая вино, – если я трезвый не смог спасти тех людей, то выпив…

– Ты не виноват в случившемся! – резко одернул его я, – я же передавал тебе документы. Борт был неисправен, чудо, что вы вообще долетели. Чудо, что выжил…

– Только я? Чудо ли, Том? Ты считаешь это чудом? Жить с таким грузом вины, жить, зная, что тех людей не вернуть. Жить, думая, что, может быть, можно было что-то сделать, что-то исправить? Я мог увести самолёт, я мог посадить его в другом месте. Я должен был сделать хотя бы что-то! Но всё, что я сделал – просто выжил. Почему и зачем – не знаю. Но это не чудо.

– Ты уже был в суде? – перевёл я разговор на другую тему.

– Нет, суд через неделю. Пока я находился на реабилитации, меня не могли привлечь ни к каким судебным делам.

Я кивнул.

– Будет ещё одно разбирательство с диспетчером аэропорта. Они работали не слажено, не успев расчистить полосу. Безусловно, это не снимает ответственность с нашей авиакомпании, и с меня лично, но ты можешь быть спокоен – тебя никто не тронет.

– Что значит ответственность с тебя лично? – посмотрел на меня Марк непонимающе. – Причём тут ты? Не ты же был за штурвалом.

– Оставь ты этот штурвал в покое! Тем более, что у триста двадцатого его нет! – разозлился я. – Если за рулём машины едет водитель, а в него врезается грузовик, выехавший на встречную полосу, потому что был пьян, ты тоже будешь говорить, что виноват водитель машины?

– Причём тут водитель машины?

– Да притом, что ты зациклился на своей вине. Вместо того, чтобы благодарить Бога за то, что ты жив, ты погружаешься в чувство вины, которой попросту нет.

– А твоя вина, значит, есть?

Я вздохнул и налил себе вина. Мария будет зла, но мне нужно было расслабиться прежде, чем продолжить разговор.

– Марк, я руководитель компании, самолёт которой не прошёл предполётную проверку. Сто двадцать семь жертв сейчас висят не на твоей совести, а на моей. В настоящий момент я на свободе лишь потому, что не было суда, и нет чёткого понимания степени вины моей и других…людей. Но, если будет доказано, что руководство авиакомпании пренебрегало техникой безопасности, если выяснится, что борт не проходил вовремя нужные проверки, то под суд пойдёшь не ты, а я. И неизвестно, выйду ли я после суда на волю. Посмотри на ситуацию шире. Мне очень жаль, что управлял этим самолётом ты. Мне вообще жаль, что самолёт с техническими неполадками был поднят в воздух. Неважно, нашей или другой авиакомпанией. Мне жаль, что ты остался без возможности ходить, в конце концов! – повысил я голос, – но ты не должен сидеть и жалеть себя, думая, как всё плохо. Ты не должен закрываться от внешнего мира, не желая иметь никаких связей с прошлым.

– Я и не закрывался, – зло перебил меня Марк, – это дурацкие методы психологов, которые посчитали меня недостаточно готовым для общения.

– Вот и не закрывайся.

– Том, – Марк поднял на меня тяжелый взгляд, – я никогда не считал тебя своим другом. Но сейчас мне нужно, чтобы ты ответил мне на один вопрос. Всего один.

Я внутренне сжался, зная, каков будет вопрос. И зная, что после того, как отвечу, другом для Марка я уже никогда не стану.

– Спрашивай.

– Как ты справился с потерей Агнесс много лет назад? И как мне справиться с потерей той, кого я любил? Точнее, люблю до сих пор.

Марк сверлил меня взглядом, будто видя насквозь. Будто считая, что мой ответ изменит всё. И он изменит. И только поэтому я тянул с этим ответом, давая Марку время подготовиться.

– Марк, – я залпом допил бокал вина, – с потерей Агнесс я не справился до сих пор. Я люблю Марию, люблю нашего сына. Но я всегда буду помнить сестру Кейт. Всегда. Потому что она была той самой первой и не смогла стать единственной. С потерей можно смириться, но забыть человека…нереально. То, что я сейчас скажу тебе, тебе не понравится. Но, если не скажу сейчас, то та ложь, в которой я погряз, съест меня изнутри. А, если суд признает виновным руководство авиакомпании, то я хочу, чтобы моя совесть была чиста.

Марк был напряжён, но впервые слушал меня, не перебивая.

– Марк, Кейт жива.

Бокал, который держал Марк в руке, лопнул с оглушающим звуком, засыпая осколками стол и пол под ногами.

Сейчас точно также на осколки разлетится его сердце. Как когда-то разлетелось моё.

– Она жива, Марк. Но не хочет тебя видеть.

Глава 33. Марк.

Сначала мне показалось, что я ослышался. Но нет, даже в самых смелых мечтах я не мог подумать о том, что она жива. А, значит, не послышалось. Спустя мгновение пришла боль в руке – стекла от бокала врезались в кожу, оставив на ней глубокие порезы.

– Что ты сказал? – выдавил я из себя, стараясь не обращать внимания на руку.

– Марк, у тебя кровь, тебе нужно…

– Мне нужно, – медленно проговорил я, – чтобы ты повторил ещё раз то, что только что сказал.

– Я всё же вызову официанта. Возможно, они смогут помочь с рукой.

– Оставь мою руку в покое! – я стукнул по столу другой рукой. Кажется, это единственная конечность, которая пока оставалась целой, – что ты только что сказал?

– Я сказал, что она не хочет тебя видеть. Марк, я виделся с ней, но…

Голова закружилась то ли от выпитого, то ли от боли в руке, то ли от того, что я только что услышал. Кейт жива. Только эти два слова были важны из всего сказанного. Она жива. Но как?

– Подожди, – я остановил Тома, не дав ему сказать то, с чем сейчас не готов справляться, – не говори ничего. Пока не говори. Просто ответь на вопросы, которые я задам.

– Марк, твоя рука…

– К чёрту руку, у меня есть ещё одна.

Том улыбнулся, но улыбка вышла неискренней. Что он скрывает?