Подвиг

— Какъ же такъ?… — сказала Ольга Сергевна. Ея лицо изобразило страданiе.

— Въ Париж, мадамъ, примрно пять тысячъ человкъ ежегодно безъ всти пропадаетъ, — любезно сказалъ чиновникъ. — Однако, это вовсе не обозначаетъ, что вс они непремнно гибнутъ. Мало ли причинъ, по какимъ люди скрываются изъ своихъ домовъ, никому объ этомъ не заявляя. Особенно молодыя двушки.

— Ho y ней, повидимому, никого не было, съ кмъ она могла бжать.

— Но вы говорите, что одновременно съ нею изъ вашего дома исчезла мадемуазелль Земпель. Наконецъ, допустимъ, что могло быть уличное происшествiе, она могла попасть подъ автомобиль или трамвай. Ее отвезли бы въ госпиталь и какъ только она пришла бы въ себя, она назвалась бы и сказала свой адресъ и васъ по нему увдомили бы. Это въ интересахъ самого госпиталя. Если она задавлена совсмъ — ищите ее въ морг. Можетъ быть, ее еще не похоронили.

Ольга Сергевна разсказала все это Неонил Львовн.

Старуха подняла на дочь глаза.

— Искать въ морг … Зачмъ, — медленно проговорила она. — Зачмъ намъ мертвая Леночка?..

— Ахъ, мамочка, надо же ее похоронить, какъ слдуетъ.

— Похоронить, какъ слдуетъ, — строго сказала старуха. — А ты, милая, знаешь, что это значитъ — похоронить, какъ слдуетъ? … Что Леночка-то врила въ твоего Бога?.. Ты только подумай, сколько расходовъ, сколько совсмъ ненужнаго безпокойства сдлаетъ то, что ты называешь — похоронить, какъ слдуетъ!.. Что она-то сама свою мать, какъ слдуетъ, хоронила?.. Heбось, закопала, да и все. Леночка пришла къ намъ незванная, непрошенная, такъ и ушла … Такова ея судьба.

Жестокая, но и неотразимая логика была въ словахъ «мамочки». Въ ней говорила та бженская мудрость, которой не была чужда и сама Ольга Сергевна. Она наклонила голову и молча вышла изъ комнаты.

«Да … Было бы это дома … Въ Россiи … Совсмъ другой разговоръ былъ бы. Тамъ мы все знали … Здсь … пять тысячъ человкъ ежегодно пропадаетъ въ Париж и никого это не удивляетъ».

Она прислушалась. Ей показалось, что въ сосдней комнат ходитъ Леночка и напваетъ вполголоса:

— Жила была Россiя Великая держава. Враги ее боялись — Была и честь, и слава …

— Ни чести, ни славы, — прошептала Ольга Сергевна, — такъ что ужъ … гд ужъ … Молчать надо и терпть … Такъ Богу угодно …..

Нежданная и незванная явилась Леночка изъ той невдомой и страшной страны, которая была Россiей и такъ же неожиданно и таинственно исчезла … Какъ исчезаетъ пять тысячъ человкъ въ Париж, какъ столько и столько исчезло за это время ея близкихъ и знакомыхъ … Такой значитъ вкъ … Время такое … На все воля Божiя.

XXVI

Газеты, помстившiя замтку о свадьб мистера Холливель и миссъ Гербертъ въ православиой церкви, написали врно. Но это не было англiйскимъ снобизмомъ, какъ о томъ подумали Пиксановъ и многiе другiе. Это вытекало изъ самаго происхожденiя миссъ Гербертъ, о чемъ никто не зналъ.

Когда капитанъ Холливель въ самой изысканной и красивой форм сдлалъ Ан Гербертъ предложенiе и просилъ ея руки и сердца, Ана подняла на него свои прекрасные сине-голубые глаза — въ нихъ точно играла морская волна — и сказала въ тихомъ раздумьи:

— Прежде чмъ дать вамъ мой отвтъ, Джемсъ, я должна вамъ сказать, кто я.

Она сдлала паузу. Она, казалось, ждала вопросовъ… Ихъ не послдовало.

— Я не англичанка, какъ вы думаете. Я Русская. Она внимательно посмотрла въ глаза мистера Холливеля. Въ нихъ не было ничего. Лицо молодого капитана было какъ всегда холодно. Онъ ждалъ, что скажетъ его нареченная.

— Я не миссъ Гербертъ. Я только удочерена Гербертами и потому ношу ихъ фамилiю. Я дочь Русскаго офицера — Ранцева. Душа у меня Русская, хотя, конечно, по воспитанiю я боле англичанка, чмъ Русская.

Она замолчала.

— Я объ этомъ имлъ случай догадываться. Это ничего не мняетъ, и я повторяю вамъ то, что сказалъ только что: — я прошу васъ быть моей женой.

Ана густо покраснла и тихо сказала.

— Поговорите объ этомъ съ моею матерью. Что касается до меня — я согласна. Но я прошу, чтобы внчанiе было, какъ въ англиканской, такъ и въ православной церквахъ. Я очень предана, люблю и уважаю вру моихъ родителей.

Мистеръ Холливель молча нагнулъ голову, выражая этимъ полное согласiе съ желанiемъ невсты.

Бракъ былъ, какъ вс браки этого вка, этого посл военнаго времени, когда у людей измнились понятiя и произошла «переоцнка цнностей». Наружно — бракъ хоть куда. Въ англiйскiй романъ или въ кинематографъ — лучше не надо. Модне, лучше, красиве ничего не придумаешь.

Женихъ высокаго роста, чисто бритый, черноволосый, съ прической, точно лакомъ покрытой, на проборъ, съ сухимъ, замкнутымъ, волевымъ лицомъ, съ тонкими губами и холодными, узко поставленными стальными глазами. Ему было за тридцать. Онъ повидалъ войну, и орденская ленточка украшала петлицу его костюма. Всегда безукоризненно и со знанiемъ мужской моды и того, гд что надть, одтый, съ умло подобранными въ тонъ и цвтъ галстухомъ и платочкомъ, онъ былъ всегда и везд примтенъ. Никто не умлъ такъ красиво носить фракъ, такъ одться на морскомъ пляж въ пижаму, такъ быть хорошъ въ теннисныхъ трусикахъ и фуфайк, какъ Джемсъ Холливель. Самый изящный мужчина англiйской колонiи въ Париж! He было, казалось, спорта, котораго онъ не зналъ бы. Онъ плнилъ Ану своей прекрасной верховой здой и знанiемъ лошади. На площадк «Багатель» въ Булонскомъ лсу онъ былъ непобдимъ въ полло. Онъ прекрасно игралъ въ теннисъ и былъ постояннымъ партнеромъ миссъ Аны. Онъ отлично игралъ въ гольфъ и былъ благородно красивъ въ игр въ бриджъ. Онъ умлъ править автомобилемъ и, кажется, леталъ на аэроплан. Совершеннйшiй герой романа второй четверти двадцатаго вка и мудрено ли, что Ана такъ легко согласилась быть его женой? Она была ему достойной во всхъ отношенiяхъ парой. Красавица въ первомъ цвтенiи красоты, изящная, стройная, строго воспитанная, прекрасная спортсменка, она не отставала ни въ чемъ отъ жениха. Она здила безупречно, играла въ теннисъ и бриджъ и на дняхъ добилась завтной мечты — получила картъ розъ на право управлять автомобилемъ.

Ана подъ руководствомъ той Русской барышни, съ кмъ она проходила уроки Русскаго языка, читала романы Тургенева и Гончарова. Героинь этихъ романовъ она не понимала. Он казались ей скучными и вялыми. Разсужденiя героевъ ей представлялись ненужными. Джемсъ Холливель вполн удовлетворялъ ея вкусу. Она была очень молода и ея мать говорила ей, что можно бы и подождать съ бракомъ, но для чего ждать? Она была двушкой своего вка. У нея былъ современный взглядъ на бракъ. Въ немъ бракъ открывалъ ей свободу и давалъ возможность выявить свое «я». Бракъ, хотя она и настаивала на его церковности и смутно врила, что это «таинство», все таки былъ для нея нчто въ род торговаго договора, гд честность предполагалась съ обихъ сторонъ. Для Аны мистеръ Холливель былъ джентельменъ. Онъ былъ офицеромъ. Ана выросла въ уваженiи къ этому званiю. Ея названый братъ былъ убитъ на войн. Ея отецъ былъ на этой же войн тяжко раненъ. Въ офицер, въ представленiи Аны, было достаточно благородства, чтобы безтрепетно отдать свою судьбу въ руки офицера Королевской армiи.

Въ ихъ кругу было принято посл свадьбы совершать путешествiе, и Ана мечтала похать на сверъ, куда нибудь въ фiорды Норвегiи, или даже въ Россiю, недоступную для Русскихъ, но вполн удобную для «интуристовъ». Это было бы такъ любопытно посмотрть страну своихъ настоящихъ родителей. Ее тянула и Манчжурiя, гд на постовой квартир Русскаго офицера она родилась. Голосъ крови говорилъ въ ней. Но ея мужъ былъ связанъ длами въ Париж и какъ разъ въ это время онъ получилъ важное служебное порученiе, мшавшее ему покинуть Парижъ. Мать предложила имъ устроиться на ея квартир на avenue Henri Martin, a caма ухала на морской курортъ въ Бретани. Она прислала свой прекрасный Пакхардтъ своей дочери и дала его въ полное ея распоряженiе.

Такъ въ старыхъ привычныхъ рамкахъ началась для Аны новая замужняя жизнь. Кое отъ чего ей хотлось бы отмахнуться и забыть. И, когда оставалась она одна, а это бывало каждое утро посл прогулки верхомъ, она начинала сознавать, что все таки для брака, кром всей этой красивой вншности, ее окружавшей, нужна была еще и какая то особенная всепрощающая и все принимающая любовь. Ее у нея не было. И, можетъ быть, Тургеневскiя героини, кого она не понимала, были счастливе ея. Но было поздно. Тогда начала она задумываться надъ жизнью, заниматься самоанализомъ и невольно слдить за мужемъ.