Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

* * *

Истоптаны до дыр Стопервые штиблеты, Но так же бьётся мир Под краешком манжеты. И снова невзначай Засветится улыбка. Улыбкой отвечай, — Всё прочее так зыбко. Всё прочее – как дым, Так суждено от века, Ведь именно таким Бог создал человека: С улыбкой на устах И светлою любовью. Пусть мы – увы, и ах! — Дань отдали злословью, Но зло не наш кумир, И песни не допеты, Покуда бьётся мир Под краешком манжеты.

* * *

М.Трегеру

Я выбираю наугад альбома старого страницу, и на меня с неё глядят друзей приветливые лица. Альбом, историю храня, её на кадры нарезая, покажет прошлого меня, — и я себя в себе узнаю! Кадр – парашютное кольцо, потянешь – купол развернётся, и вот застывшее лицо вдруг оживёт и засмеётся. И рядом речка зашумит, и где-то вдалеке – дорога. В костре валежник так дымит, что даже «ест» глаза немного. Прыжок кончается. Суди нас Бог за пройденные тропы. Поют тихонечко в груди, за сердце зацепившись, стропы.

* * *

Б.Окуджаве

Наш век ничуть не лучше и не хуже остальных, понять легко – довольно оглядеться, — всё так же люди делятся на добрых и дурных с границей, проходящей через сердце. Ах, гений, что нам гений? Да, он с вечностью «на ты», а где же шарм, изящность упаковки? Взамен неясный образ непонятной красоты и автор, в обращении неловкий. Заставим Моцарта писать «на вынос» ерунду — и вот зеваки руки потирают, но Моцарт будет Моцартом лишь с совестью в ладу, ведь моцарты иначе умирают. Мотив летит над миром, строчка вьётся по листу, колдует кисть над плоскостью холстины — природе в унисон душа не терпит пустоту и рвётся ввысь сквозь пошлость и рутину.

Саломея

1.

Я – как Рим-лицедей, выпускающий стрелы дорог. Кто-то ступит на них и меня избежать не сумеет. Стёрты плиты моих площадей миллионами ног, но ещё не пришла, где-то пляшет моя Саломея. Непомерную цену заплатят за страсти каприз и плательщик, и жертва. Но, видимо, мир так устроен, что опять без сомнения бросит влюблённый Парис на весы олимпийских богов беззаботную Трою. Что Парису Вселенная – лишь для портрета багет! Дорогой древесины кусок, оттенивший Елену. Бесполезен сосуд, если в нём содержимого нет. Но закончен спектакль, и уборщик выходит на сцену.

2.

Саломеи не будет – у неё на сегодня больничный. Снял тунику Парис – ждёт его за углом гастроном. Реквизитор дороги смотал и маршрутом привычным За Парисом вдогонку спешит за дешёвым вином. На душе опустело. Ветхий сторож прошаркал до двери, Глухо звякнул ключами, запирая висячий замок. Саломея не спит, пьёт микстуру и всё-таки верит: Кто-то ждёт появленья её. Он не должен…. Не мог….

* * *

Где-то нива золотится, где-то горы прячет мгла; от границы до границы ширь безмерная легла, а по избам закопчённым безнадёга голосит. Только песни да иконы выживают на Руси. Что ни век – война да смута. То холера, то пожар приучают поминутно жить на лезвии ножа. Ни управы, ни закона, и пощады не проси! Только песни да иконы выживают на Руси. Сколько это будет длиться нас не спросят времена: переносятся столицы, исчезают имена, изменяются каноны. Если поднял крест – неси! Только песни да иконы выживают на Руси!

Екатерина Юрчик

Прости

1.

Прости, что меня не дождался, Прости, солгала тебе я. Ты в памяти милым остался, А я уплыла, как ладья… Ты спросишь меня, в чём причина, К чему этот странный побег? Но я промолчу, мой мужчина... Растаял предутренний снег.

2.

Прости. Теперь не жду. Прости. Но время лечит… Прошедшую беду Не вспомню я при встрече. Об этом напишу Лишь в тоненькой тетради. Прощенья попрошу — Не будет нашей свадьбы! Не будет светлых дней И праздничных нарядов… Жену любил сильней, Но был со мною рядом.

Галина Юрьева

* * *

Лепестки столетий опадают, Затихает времени прибой: Вечностью таинственно мерцает Звёздный свет холодно-голубой… Я – одна. Мне ничего не надо! Льётся ночь в осенней тишине, И плутает по дорожкам сада Счастье, предназначенное мне.

* * *

Клубился пар над рыхлою землёю, Распластываясь, таяли вдали Перед вечерней бледною зарёю, На север пролетая, журавли. Весна дразнила предвкушеньем лета: Разливом трав и клейкою листвой, Черёмухою, под венец одетой, И солнцем с непокрытой головой. Весна звала, манила, билась кровью В висках, звенела в воздухе густом, Благословляя новые гнездовья И нас – привычным, царственным перстом…

Михаил Юхно

Стрела кипрея

Ещё последнего кипрея Стрела лиловая торчит, Ещё ручей, в дожде добрея, По-журавлиному журчит. Гудят осенние осины, Как рой осиный перед сном. Шагаю по зеркальной сини Вселенной – в лужах, кверху дном. Шагаю я, банальный смертный, Не зная дня конца шагов, И небо мерю той же меркой, Что землю: снизу и с боков… А мне б узнать, как в эту осень Непостижимый Дух Святой Рисует сон высоких сосен И грусть под шубой золотой! Все от тумана настрадались! Туман дорог, туман пророк… Но чем туманней Нострадамус, Тем убедительнее Бог… И компас мой: стрела кипрея, Туман с просветом вдалеке Да формула, как стать добрее… На эфиопском языке.

Нам не дано предугадать,

Как наше слово отзовётся, —

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать.

Фёдор Тютчев

Всеволод Азаров

* * *

Мой долг был труден, день тревожен, Войною обожжён мой стих. Нет, я ничем не отгорожен От вслед идущих, молодых. Не спрятан за чужой спиною, Я жил с живыми. Шёл в моря. Моё – оно всегда со мною, Любовь моя и боль моя. И если ты переиначишь Иные замыслы – пускай. Но нерешённые задачи За нас и за себя решай. Пусть электронные машины Нашли разгадку древних слов, Ты века моего былины Узнаешь сам, из голосов — Срывающихся, хрипловатых, Где вперемешку смех и стон, Сквозь орудийные раскаты Врывающихся в микрофон. Ты, девочка, на Поле Павших С мечтою встретишься опять. Здесь будут школьники всё так же Дороги в жизни выбирать. И только жаль, уже не будет Нас, штурмовавших небеса, Но и тогда услышат люди Живые наши голоса.