Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

Лев Алексеев

* * *

Затрещала по швам на проталинах снежная шуба, никому не нужна одежонка с чужого плеча. Рассупонится сердце, улыбкой овеются губы. Зазвенит колокольчик ручья, и умолкнет печаль. Я устал от зимы, её долгих ночей и капризов. Как мальчишка, капели весенней несказанно рад. Значит, всё ещё будет, и рано заказывать тризну. Значит, всё ещё будет, не будет дороги назад.

* * *

Певице Ольге Вардашевой

Опустился занавес дождя, разделивший день на До и После. До – хмельное, выпитое в розлив, после – поминальная кутья. Опустился занавес дождя между нашим будущим и прошлым. В настоящем времени нам сложно, разделил нас дождь на Ты и Я. Странная загадка бытия, мы в любви бываем одиноки… Перед нами люди, а не Боги опускают занавес дождя!

* * *

Горит луна молебною лампадой, в объятьях темнокожей ночи я. И пусть она лишь до утра моя, чтоб стать счастливым – большего не надо!

Александр Алексеев-Гай

* * *

Опять необозримость океана Да пенный след у судна по пятам. На мостике помощник капитана Поймать звезду старается в секстан. Куда бы нас с пути ни относило, Пусть берега безмерно далеки, Но в мире есть небесные светила, Для мореходов – те же маяки. Созвездия, весь небосвод усеяв, Нас под прицел берут со всех сторон. Как «дабл’ю» [5] , глядит Кассиопея, И точно туз бубновый – Орион. Вот – Близнецы, что двоеточьем, строго Расставились от прочих вдалеке. Вот – с ковшика Медведицы полого Спускается Арктурус по дуге. Опять необозримость океана… И снова в бесконечность я влеком И тёплой желтизной Альдебарана, И Веги синеватым холодком. Пусть не верна система Птолемея, Но, глядя в эти звёздные поля, Я будто бы и вправду разумею, Что центром мироздания – Земля.

5

«дабл’ю» – W [`dbl`ju:]

Семён Ботвинник

Первый окоп

Было немало губительных троп, были пожары, снаряды и пули… Где-то остался мой старый окоп — рыл я его в сорок первом, в июле. Новую жизнь открывала главу, детство и юность ушли без возврата… С чёрной землёй отвалил я траву — в жёлтом песке заскрипела лопата. Плотный, тяжёлый и влажный песок… Взмокла спина, но копал я упрямо. Был небосвод небывало высок, в нём серебрилась немецкая «рама», — значит, недолго осталось уже до артобстрела, до грозного боя, — будут на смертном плясать рубеже чёрное, красное и голубое… Кто-то из нас доживёт до седин, кто-то пройдёт по горящей Европе, ну, а пока что – один на один — с этой землёй остаёшься в окопе: с тоненькой тучкою над головой, с каждой росинкой, явившейся глазу, с каждой былинкой, песчинкой, травой — ты их такими не видел ни разу…

Станислав Буров

В городе детства

Богатырский узорчатый шлем в облаках, как вершина Монблана. Мой собор настороженно нем, только мне это вовсе не странно: он меня не узнал, старина, в одночасье лет сорок промчалось. У меня на висках седина, он таит вековую усталость… Дальний луч золотит купола, шпиль иглы золотит по соседству, и несёт золотая игла мой кораблик из зрелости в детство.

* * *

Зарёю вздыбился рассвет и мелодично, с колокольни, поплыли звоны, словно кони, неся над Родиной привет. Привет из дальней старины, где были разные проблемы, но только не было дилеммы развала собственной страны. Там жили: праведное слово, Пожарский, Невский и Ермак, и было поле Куликово, и был разбит извечный враг… Стою. Сжимаю кулаки, и звон, как стон, над всей Россией… Капитализм. Дожди косые и гордый город у реки.

Сергей Быстров

Свидание

Пахнет детством в чистом поле — Мёдом, скошенной травой… Тётя Оля, тётя Оля! Вновь увижу ли живой? Вряд ли ждёт меня картошка На загнётке в чугуне, И не вылезет в окошко Друг в отцовском зипуне. Нет в саду осеннем вишен, Во дворе – курей, утят, Петушиный крик не слышен, Половицы не скрипят. Половик, побитый молью, В будке – пса протяжный вой… В сенях вижу тётю Олю Постаревшей, но Живой.

* * *

В небе над Ладогой вешний журавль. Зарево. День на исходе. В белые ночи войду, как корабль В тихую гавань заходит. Молча присяду у кромки воды Возле заснувшего сада… Белые ночи, Нева и сады — Большего счастья не надо.

Сергей Давыдов

* * *

Я видел кинофильм одной страны, которая почти не воевала, которая смеялась, танцевала, пока мы задыхались от войны. Я видел кинофильм одной страны, — чтоб как-то отразиться ей в эпохе, она сегодня собирает крохи, которые кидала в пасть войны. Вот эпизод: откопана винтовка. Вот эпизод: наклеена листовка, вот на дорогу брошено бревно… Похоже всё, отснято очень ловко, всё вспомнено, раздуто, зачтено. Я не хочу обидеть их народа, но если всё припомнит мой народ, то будет фильм длиной в четыре года, где страшен правдой каждый эпизод!

* * *

Тишины сосновая округа. Солнце ходит на могиле друга. Подожгло рябинку, как свечу. Третий год разлука и разлука… Я привык. Я больше не кричу, не зову. Поверил. Всё напрасно. И душа смирилась и согласна. И теперь я даже не хочу вспоминать застолья и дороги, повторять над ним его же строки, — боль такая мне не по плечу. Постою… как будто на пороге, в горле ком солёный проглочу…

Дмитрий Дадаев

Первый бой

Мы поднялись в атаку на рассвете Навстречу смертоносному огню. Я ничего страшней не знал на свете И до сих пор всё в памяти храню. Снаряды рвались с грохотом и воем То вдалеке, то будто бы во мне. Казалось, что погибло всё живое На этой трижды проклятой войне. Кольнуло в бок, но я, крича подранком, Вдруг осознал, что выстоять могу. И побежал вперёд за грузным танком, Обманывая пули на бегу…

* * *

Я вижу: В детстве дорогом — Мой дед кроит ножом горбушки, И говорит, Светясь лицом: «Держите, Дети, Поцелушки!» Мы бережно тот хлеб берём, И истово к губам подносим… Съедим и… Снова хлеба просим… И пахнет солнцем отчий дом.

Николай Данилов

Ностальгия