Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2

* * *

Оранжевый листок упал на плечи, и пробудилась спящая душа. Околица – берёзовые свечи и шорохи речного камыша. Дрожит роса на зелени осоки в предчувствии снегов и ветряка. Призывный клич над омутом глубоким свинцовые заполнил облака. Смешала осень запахи и краски, Янтарно-изумрудные холсты развесила по миру без огласки среди житейской нашей суеты. В тишь Лукоморья позвала тропинка, где дремлет богатырь – кленовый лист. Чуть-чуть спугнув нарядную осинку, трёхрядку ладит ветер-баянист. Лукавое, божественное – рядом. Сомнений ком – седая голова. Но лечит всё осенняя прохлада и превращает травостой в слова.

Памяти архитектора Коробова

Дворцы Петербурга! Вы дети Растрелли, барокко взметнувшего в небо качели. Парадные залы, огни и фонтаны рассеяли вмиг Петербурга туманы. Сквозь призму лесов и шипение фабрик я вижу под парусом русский кораблик, летящий над морем в Галерную пристань, где Коробов строил дома неказисты. Аптеки и склады, сараи для флота — России нужна и такая работа! Черти, архитектор, валы да стропила, готовь молотки да зубастые пилы! «Иваном» – назвали, «Иваном» – крестили. А где и когда – все архивы забыли. Лишь помнят Голландии Новой каналы, как шёл он со службы смертельно усталый. Промокшие ноги сушил у камина, А рядом стояли два маленьких сына… За окнами ветер свирепый ярился, но крепла Россия, и град возносился.

Записные книжки

Открываю книжки записные, но молчат из прошлого звонки. Только всюду голоса родные окликают: в поле, у реки. Из былого тихо и неспешно мне они расскажут обо всём: о своих несбывшихся надеждах и о счастье, что входило в дом. За окном – тяжёлые туманы, лист парит под кронами осин. Телефонный номер – в сердце рана, и тепло ладоней: «Здравствуй, сын!»

Виктор Фёдоров-Вишняков

Валдай

Меж Петербургом и Москвою Есть легендарный древний край С печальной русскою душою, С весёлым именем Валдай. Иваном Третьим осаждённый, Лишился Новгород свобод, А «Вечник» – колокол соборный — В Москву отправили. Но вот Валдайские крутые горки, С подводы там сорвался он И раскололся на осколки, Низвергнут, но не покорён. И все осколочки, оскольцы, Освободившись от оков, Вдруг превратились в колокольцы, Запев на тыщи голосов. А ямщики, здесь проезжая, Их подобрали и спасли, И колокольчики Валдая С тех пор звучат по всей Руси.

Дороженька

Далека ли ты, моя дороженька? Лишь бы сил хватило на пути, Лишь бы только выдержали ноженьки, Лишь бы только всю тебя пройти. Озарится солнцем утро раннее, Защебечут птицы в тишине, Позовет меня дорога дальняя В край родной, к забытой стороне. Ты веди, веди меня, дороженька, К домику в сиреневом саду, Постучу в оконце осторожненько И без сил, как птица, упаду. Но никто меня не встретит ласково, Отзовётся домик тишиной. Только щебетать мне станут ласточки И кружиться будут надо мной. А пока шагаю по дороженьке И считаю вёрсты на пути. Помоги, Всемилостивый Боженька, К роднику родимому дойти.

Предчувствие весны

Тамаре Уржумовой

Стали ночи намного короче, Продолжительны дни, и ясны, А февральская вьюга пророчит Нам приход долгожданной весны. Что-то в нас по весне встрепенется, И, взлетев, за собой позовёт, Веселей ретивое забьётся, А душа соловьём запоёт. И утихнут былые печали, И с невиданной силою вновь, Озарив неоглядные дали, Вспыхнут Вера, Надежда, Любовь!

Галина Федорова

* * *

Всё былое-прошлое Замело порошею, Лишь стихи остались И живут в душе. Пролетели годики, Отходили ходики, Цепь замкнулась времени: Каждый день – клише. Дети наши выросли Не в слезах и сырости, А в любви и счастии: Мама-папа – есть. Школу все окончили, Вузом озабочены, Есть любовь у каждого, Благородство, честь.

Обращение к поэту

Согрей меня своим стихом, Чтоб я, придя домой с работы, Спешила в руки взять твой том, Усталость сбросив и заботы. Изранить сердце мне не дай, Оно и так уже устало... За окнами звенел трамвай, Луна вопросы задавала... Пусть шум машин и ветра вой, Дождливое, сырое лето. Я, закрывая томик твой, Живу, стихом твоим согрета.

Лев Фунчиков

Детство

Опять мне снилось детство. Сирены нудный вой. В подвале по соседству Мальчонка чуть живой. Опять всю ночь терзали Фугасы тишину. В подвале проклинали И темень, и войну. Над низким сводом гулко Ломился в дом металл И сыпал штукатурку На головы подвал. И замирало резко В груди под мёртвый свист. Неслышно, Занавеску Вспугнув, Зелёный лист На стол мне бросил ветер. В нос прянул майский мёд. Чу! Детство, детство где-то За окнами идёт. Шаля, смеясь, шагает Под звонкий гам весны. Я рад: оно не знает, Что есть такие сны.

* * *

Одеяло на пол С голых плеч ползёт. Мишка косолапый Тапки стережёт. В выгоревшей майке Спит малыш. Устал. Золотистый зайчик В волосах застрял… Спит малыш. Чуть слышно Тикают часы. Стрелки-шалунишки Сдвинули усы. Тихо в этом мире. Нет в нём грубых слов. На земле в эфире Только стук часов! Где-то там за рамой Мир полей, росы… Только мишка, мама, Зайчик и часы.

У часов

Сквер. Часы. Скамейка. Ровно десять. Возле циферблата пляшет снег. В тучи окунулся жёлтый месяц. На скамейке замер человек. Не придёт. Из темноты минуту Стрелка, вздрогнув, вырвала опять. Он не знал, что это очень трудно Одному с пустой скамейки встать.

Юлия Хрисанфова

Чудо

Не видим, куда и откуда Пришли мы в назначенный час, Но ждём непременного чуда Во всём, что сокрыто от глаз. И кажется вечной дорога, Вопросы роятся и жгут — Удастся ли вылепить Бога По образу светлых минут?.. Узнаем ли правду на склоне, Душой обращённые вспять — К тому, что всегда на ладони, — О том, что нельзя осязать...