Поэзия Африки

ОГЕНДО ХЕЙСТИНГС [374]

Скажи богу, скажи ему Перевод В. Минушина

Скажи богу, Что я видел друзей моих, евших отбросы, Рывшихся в мусорных ящиках, каждый в своем, Радуясь тухлому джему И другому гнилью. Скажи ему, Что душа моя плакала, ибо любил я этих несчастных — С их объедками, грязью, обносками. С их нищетой, позором, озлобленностью, я их любил бесконечно. Скажи богу, что я видел, как они шли в его церковь святую. Скажи ему, что я слышал, как им проповедник блаженство на небе сулил. Но проповедник никогда не был в их шкуре. Тех несчастных ждет ад, ему же он не грозит. «Блажен, кто наг и сир», — он читал без особой уверенности. Но они потеряли всю веру, веру в могущественные небеса. Скажи ему, Что этот пастырь перебрался в Нью-Стенли Под призывно манящие ветви тернового куста, Где покой, довольство и святость хранят от греха и мук людской любви. Скажи ему, Что я мучился болью людей и его появления ждал. Скажи ему, что я искал его всюду, но не нашел, Что я к нему взывал, но он молчал, Что молился все ночи и душа моя кровоточила, но в Диго-Роуд он не пришел. Скажи богу, скажи ему, что довольно в раю блаженствовать, пусть он появится в этом аду Ради страждущих, больных и отверженных, с плачем руки простерших к нему. Скажи: те, кто наг и сир, ждут, чтобы он о себе возвестил, Что сирота и бездомный, одержимый и безумный исстрадались, ожидая его. Скажи богу, о! скажи ему, Что он был слишком долго в соборах и прекрасных церквах современной архитектуры. Скажи ему, что он был слишком долго в священных местах, где мы молимся у его алтарей И где нет никого, только священники. Скажи богу: пусть он в трущобы придет, о, скажи ему: пусть он придет скорей!!

374

Огендо Окот Хейстингс.Биографических данных нет. Стихи переведены впервые — из сборника «Afro-Asian Poetry», Cairo, Series I, 1971.

ТУНИС

АБУ АЛЬ-КАСИМ АШ-ШАББИ [375]

Во мраке Перевод Н. Павлович

Трепещет во мраке грустной ночи Рой моих мечтаний, Над темной грядою боли, Над тучами страданий. Очи звезд удивились, Увидя воскресших влюбленных, С небес на них изливая Лучи, словно дождь зажженный. И сердце грусть источало, Хранил я ночью молчанье, Любовь — судьбы отголосок — Таилась в моем страданье. Молчал я, как все живое, И песен моих не стало, А сердце мое в испуге В глубинах жизни блуждало, О, сила любви всевластной, — Жизни она сильнее! О, свет любви лучезарной, Мрак жизни пред ней бледнеет. Мощь зла, и мечты покоя, И все сиянье востока, Улыбка зари во мраке В глазах моей черноокой.

375

Абу аль-Касим аш-Шабби(1909–1934). Основатель современной тунисской поэзии. Писал по-арабски. Стихи переведены впервые — из сборника «Агани аль-Хайят», Тунис, 1966.

Красота жизни Перевод Н. Павлович

Шел я полями, вставал рассвет, И становилось светло. Мрак отступал, трепетало над ним Чистой зари крыло. Словно красавица гордая, ночь Не ускоряла шагов, И в холодке пролетал ветерок Влажным простором лугов. Как охмелев, бормотала река, Трезвым стоял цветок, И мирозданью хвалебную песнь Мощно слагал восток. И, покрывало тумана сняв, Ясное солнце встает, Лилия кубок серебряный свой, Полный росы, подает. Время идет. На престол ночной Всходит царица ночей. Солнце идет на закат, и кровь Льется в борьбе лучей. И воцаряется ночь, победив Солнце, и меркнет заря. Ночь — как убийца, проливший кровь И поразивший царя.

«Так и судьба — пришла и ушла…» Перевод Н. Павлович

Так и судьба — пришла и ушла, В разных одеждах она, Или светла, или темна, Вопль и тишина, Песня она, а порою стон, Радость и горькая тень. Верно, что в сговоре с ночью судьба, Но побеждает день.

Песня грома Перевод Н. Павлович

Когда в молчании ночи Вселенная страхом объята, И голос надежды скрылся За тучею горя косматой. Гром песню свою грохочет, И все живое ей вторит, Как будто истины голос Зовет из пучины горя. И гром в извивах долины На вопль ее отвечает, Как будто дух пробудился И к ней из бездны взывает. Тогда я спросил у ночи, Внушающей ужас тайный, И бросил я вызов ночи Прекрасной, необычайной: «Что в песне той отразилось, Не стон ли глубин вселенной, Не жалоба ль тяжкой грусти Ее — смятенной и пленной? Иль это проснулась сила, О помощи грозно взывая. Мы слушаем мощный голос, Терзанье ее узнавая. Как пруд в степи, онемела Грозовая полночь эта, И голос мой тоже замер, Без отклика, без ответа.

Воля к жизни Перевод Н. Павлович

Если однажды захочет народ пробудиться, То и судьба отозваться будет готова, И неминуемо тьма рассеется ночи, И распадутся оковы. — Тот, в ком любви нет и воли нет к жизни, Сам в ней исчезнет, растлится растлитель, Горе ему, если жизнь его возненавидит, Небытие встанет над ним, как победитель, — Так, торжествуя, мне жизнь говорила. Так все живое мне это открыло.

* * *

Ветер звенел, проносясь над горами: — Огненный смерч я на бой вызываю! Я промчу между скал, над листвою, Об осторожности я забываю, Не сторонюсь я ни круч, ни ущелий, Только б достичь мне намеченной цели! Тот, для кого высота не отрадна, Вечно в болоте останется смрадном. Кровь молодая во мне заиграла, Вихри в груди закружились моей, Слушаю песню могучую грома, Музыку ветра и ритмы дождей. Землю спросил я: — О мать, неужели Нас не видишь ты, злобой полна? — Благословляю только отважных, Тех, для кого никакая беда не страшна. И проклинаю подобных лежачему камню, Тех, кто не видит, какая настала пора, Так и вселенная вся — жизнь принимает с лихвою, Мертвое гневно клеймит, хоть она и стара. Мертвую птицу не станет поддерживать воздух, Не поцелует пчела мертвых цветов, Если б не я, не моя материнская жалость, Даже могилы б извергли своих мертвецов. Горе отверженным жизнью, им нет утешенья, Вечным уделом их — уничтоженье. Ночью одной осенней, Отягощенной болью и гневом, Был опьянен я сияньем звездным, Пел своей грусти хмельным напевом. Мрак я спросил: — Вернется ли к жизни, Все, что она погубила весною? — И ничего мрак не ответил, Девы зари не запели со мною. Голос раздался, на струнный похожий, Роща сказала мне с жалостью нежной: — Время зиме дождей и туманов, Время зиме холодной и снежной, И волшебство исчезнет деревьев, Все волшебство плодоношенья. Очарованье ясного неба, Благоуханного луча цветенье. Листья с ветвей упадут и увянут. Вместе с цветами, тебе дорогими, Ветер, играя, умчит их в долины, Бурно потоки хлынут над ними. Все, как мечта, в этом мире проходит. Все промелькнет, все живущее — бренно, Но семена останутся навеки Жизни прекрасной и драгоценной.

Мои стихи Перевод Н. Павлович

Стихи мои, сердца певучая часть, Вы жизни частица, где вся моя страсть. Она неизменна навек, навсегда, Тяжелые думы вложил я сюда. Желаний моих вы несете напев, И в вас зазвучал затаенный мой гнев, Еще не излитый до этой поры, В вас горнего сумрака дышат миры, И утро, что в чистом сиянье встает, В вас звездной улыбкой горит небосвод, И быстро бегут по нему облака, И дымка тумана в пустыне легка. В вас бодрствую я и тихонько дремлю, И детства покой я опять узнаю. Улыбку и радость всего бытия, Любовь в вас былая и юность моя. И вновь неподвижность, движенье и страсть, Над сердцем весны торжествующей власть, Колосья склоняются, роза цветет, И песню любви это утро поет, И на ухо юности шепчет моей; Стихи мои — жатва сияющих дней, Где вечные летних мечтаний плоды, Но в вас есть и осень, и горя следы; Увяли цветы, облетела листва, И облаком черным укрыты слова. Стихи! К вам приходит и плачет зима, Бушует гроза, и грохочут грома, И мрачного сердца засохли цветы, И падают в бездну они с высоты. Стихи! Повесть жизни, мое существо! В стихах навсегда отразил я его, Вы — свадебной песнью, так, значит, я рад, Вы — лютня печалей моих и утрат. Вино драгоценное! Вас я вкусил И пью с наслажденьем вино средь могил.

Прощание Перевод Н. Павлович

Боль, замри! Скорбь, замри! Вот над горем сиянье зари! Лет безумия — нет! Я в смертельных ущельях укрыл свою боль, Смерть развеяла муку мою, Лютню жизни беру, заиграю на ней И для новых времен запою. Пусть отчаянье тает в красе бытия, Стало сердце оазисом песни моей, Розы в ней, и трава, и сиянье, и мрак, Юность, страсть, все желания в ней. Боль, замри! Скорбь, замри! Вот над горем сиянье зари, Лет безумия — нет! Стало сердце большим, храм оно красоты, Жизнь его создала, отдаваясь мечтам, В нем я жизни молюсь, перед ней преклонясь. Свечи жгу и курю фимиам. Сила жизни волшебна и давно — вечна, Что роптать нам на мрак! Он пройдет, Снова утро займется, минует зима, И весны неизбежен приход. Боль, замри! Скорбь, замри. Вот над горем — сиянье зари! Лет безумия — нет. Пусть же волны ревут и сгущается мрак, К жизни утро меня позвало И потряс меня зов! Даже эхо его В край далекий меня повлекло. Горы горя, прощайте! Прощайте навек, Кручи адской тоски и туман, Парус я распустил. Безнадежность, прощай! Челн мой вышел теперь в океан.

МУХАММАД АЛЬ-АРУСИ АЛЬ-МАТВИ [376]

Зов земли Перевод А. Эфрон

Земля — моя! Я вышел из нее! Она цвела Для прадедов моих. Она должна Навеки быть моей, Я — сын ее, и возвращу я ей Почет и славу прежних дней. Захватчики коварны и сильны. Но им не победить моей страны. Я — сын ее! Таких, как я, — не счесть. Нас не сразят ни страх, ни меч, ни месть, Нас не поставит на колени враг, Глаза народа не застелит мрак, Не горек будет мне и смертный час, Когда сама земля, сама — за нас! Земля — моя! Ее хозяин — я! Мне до чужих законов дела нет. Тот, кто писал их, в кровь макал перо, Хлеб у детей он отнимал И свет. Чужой закон насилием живет, Он землю чужестранцам отдает, Родных полей лишает он народ, Богатств подземных и прозрачных вод. Земля — моя! Я прогоню врагов, Что превратили мой народ в рабов. Кто б ни был враг — Да обратится вспять, Земля моя да расцветет опять. Доколе жив, доколе силы есть, Я славу сохраню ее и честь. Жестокие настали времена? Мне до времен жестоких дела нет. Могучие восстанут племена, Рабу поработитель даст ответ. Земля — моя! Верну ее себе, Обиды, горя, гнева не тая. Ее добьюсь в отчаянной борьбе. Земля — моя!

376

Муххаммад аль-Аруси аль-Матвиродился в 1920 году. Поэт и прозаик. Пишет по-арабски. Стихи взяты из сборника «Новая арабская поэзия».

УГАНДА

Е.-С. АТИЕНО-АДХИАМБО [377]

Возрожденная Африка Перевод О. Тугановой

Адонго сидела на бревне, курила глиняную трубку, Потягивала дым через прокуренный тростниковый мундштук И размышляла о «ветре перемен». Какой-то толстосум купил землю Окело и пустил ее в дело: Насадил райский сад, поставил деревья ряд в ряд, Не сад, а дамская завивка; Сделал всем коровам медицинские прививки. Вот это и было отмечено министром как «выдающийся прогресс». Адонго посмеивалась; а чего ей было теперь бояться? Чернокожий помещик — свой человек; его не приходится бояться. Он построил новые магазины и раздавал соль бесплатно. Кто мог бы назвать его эксплуататором? К тому же его избрал народ. Он не мог быть подлецом. Ведь он только что прогнал всех подлецов. Оговорить его мог только злейший враг. Так она размышляла: часы текли незаметно. Вдруг появился и стал держать речь о Справедливости быстроглазый Военный. Мы повесили носы, поняв, что Обмануты глупейшим образом, бессловесные, покорные. Но капитан держал автомат на прицеле и нас приободрил. Он сказал, что освободит нас от злодея помещика — вот этой рукой. Надеясь на спасительный автомат, я поближе к нему продрался. Я хотел увидеть своими глазами, как упадет злодей помещик. Но увидел вдруг, как упала Адонго с простреленной головой.

377

Е.-С. Атиено-Адхиамбо.Биографических данных нет. Стихи взяты из журнала «Иностранная литература», 1969, № 3.