Поэзия Африки

* * *

Все меняется в мире: уходит одно, А другое на смену явиться должно, И приходит, свои утверждая права. Мы в бессмертие верим, а надо сперва Вспомнить истину: в мире лишь путники мы, Исчезаем во тьме, как явились из тьмы. Поколенья проходят, мелькают века, Словно горный поток. Весь наш мир — как река. Погляди: все бежит, как течение вод, Что-то гибнет — на смену другое идет.

Начало сентября Перевод А. Ревича

Развеял ветер прах, Рассеял в небе тучи, Пшеница на полях Взошла стеной могучей. Взгляни с горы крутой: Слепящих красок море. Окрестность пред тобой Вся в праздничном уборе. Тростник, чабрец, пырей Сплошной ковер соткали, И весь простор полей В цветочном покрывале. Но, все цвета затмив, Лиловый цвет взошел там, Взлетают птицы с нив На крыльях, черных с желтым. Напев плывет вдали, И аромат струится. Прекрасен мир земли, Я сам его частица.

МЭНГЭСТУ ЛЕММА [384]

Лживый родич

Мой родич и во сне Не жаловал ко мне, Но умер я — и что же? Пришел он с постной рожей. Печаль его узрев, Пришел я в страшный гнев, Взяла такая злоба, Что я восстал из гроба. «Ты не пришел, нахал, Когда я подыхал! Явился на поминки? Стираешь две слезинки? Терпеть тебя невмочь! Пошел отсюда прочь!» Изрекши это слово, Я в гроб улегся снова.

384

Мэнгэсту Лемма— поэт, драматург. Пишет по-амхарски. Все стихи переведены впервые — из сборника стихов «Йегытым губае» («Сборник стихов), Аддис-Абеба, 1958.

Надоело Перевод А. Ревича

И денди-эфиопы, И снобы из Европы — Все это светский сброд. Тошнит от их острот, От споров и бахвальства, От сплетен и нахальства. Грызутся там и тут, Друг друга не поймут. Сбежим-ка в лес зеленый, Чтобы глядеть на кроны, Вдыхать листвы настой, Бродить в траве густой, Чтоб, вторя птичьим стаям, Носился пес мой с лаем, Чтоб на траву упасть И отоспаться всласть.

ЮЖНО-АФРИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА

ПИТЕР ГЕНРИ АБРАХАМС [385]

Одинокая дорога Перевод В. Рогова

Одинокая дорога, Не видно звезд; Одинокая дорога, Тень, тишина, Все тихо, недвижно, Как в сердце, что умирает, Печальный звук, Замирающий шаг, Одинокая дорога и ты. Тени, Странные, тусклые тени, Ползущие тени Стучатся в душу тюрьмы. Печаль, печаль, Горькая печаль — Вот дорога моя.

385

Питер Генри Абрахамсродился в 1919 году в трущобах Иоганнесбурга. В молодости работал кочегаром на пароходе. Жил в Англии, затем переехал на Ямайку, где живет и сейчас. Автор многократно издававшегося у нас романа «Тропою грома» и многих других. Пишет по-английски. Стихи переведены впервые из «Poems from Black Africa».

ДЕННИС БРУТУС [386]

«По всей земле родной…» Перевод А. Ибрагимова

По всей земле родной пролег мой путь. Я — трубадур, не знающий покоя; леса меня приветствуют листвою, и я спешу им руку протянуть. Запреты презираю я: их суть — глумление над мыслью, над мечтою, и, под прицелом пулеметов стоя, достоинства не уроню ничуть. Иду, пою, не смея отдохнуть. В отплату за добро, за все благое обидчик мой стремится затянуть петлю на шее у меня, изгоя; и милостью не взыскан я — отнюдь. Мне тень стрелы перечеркнула грудь.

386

Деннис Брутусродился в 1924 году в Солсбери (Южная Родезия). Закончил Витватерсрандский университет. Работал преподавателем, участвуя во многих кампаниях борьбы против апартхейда (особенно в спорте). Подвергался тюремному заключению. В настоящее время находится в Лондоне. Стихи переведены впервые — из книги «Sirens Knuckles Boots» («Сирены, кулаки, сапоги»), Ibadan, 1963.

«Мы уцелели…» Перевод А. Ибрагимова

Мы уцелели, и — пусть отвергнутая — нежность не увяла, Снопы лучей обыскивают грубо беспомощную нашу наготу; над нами — вечным ужасом обвала — фашистских запрещений декалог; и под ударами сапог растрескались и облупились двери. Мы уцелели, пережив лишения, разлуки и потери. На темных улицах патрульные — как змеи, свернувшиеся перед нападеньем. И худшее изо всего — террором обезображена земля моя родная, а мы разрознены, изнемогаем в муках; но — пусть отвергнутая — нежность не увяла.

«Опаснее свирепейшего зверя…» Перевод А. Ибрагимова

Опаснее свирепейшего зверя, не поддающееся прирученью, чудовище железное меня наметилось схватить огромной пастью. Как балерина, легконог, как мотылек, недолговечен, я пританцовываю осторожно, от гибели пытаясь ускользнуть. И вдруг с небес гранитно-серых на мрачный прах земной лучи — потоком. Сиянье вдалеке струит воспоминанья о ком-то светлом, милом сердцу — таком далеком.

«Над мокрой мостовою…» Перевод А. Ибрагимова

Над мокрой мостовою — солнце. Избитые до синяков, — как ни оспаривай бесспорное, — украдкой мы радуемся передышке краткой, и наши души, наши костяки, изломанные сапогами, целует золотистое сиянье. Быть может, скоро наши костяки напишут имя гневной Немезиды, погибнувшей от пули в Шарпевиле. Пока же на устах, смиривших гордость, — безмолвие тоски. Мы благодарны передышке краткой — и солнцу этому — над мокрою брусчаткой.

Обслуживание в южноафриканском стиле Только для небелых Перевод А. Ибрагимова

1

Девица зауряднейшего вида с невыразительными мелкими чертами и похотливинкой в глазах взирает с царственным презреньем на вшивое мое существованье и, с томной неохотой изъявив свое согласье — даже нос картошкой внезапную точеность обретает — продать мне несколько почтовых марок, губами сморщенными старого хрыча подсчитывает медяки, ворча.

2

Еще ни разу чай, что подают в буфете, не возбуждал во мне подобной жажды. Глумятся надо мною расписанья, со свистом пробегают поезда; и здесь, в прибежище бессилья моего, часы нашептывают мне: «Будь стоек! Терпи, пока тебя обслужит наглость!» О мысли, полные отравы, перестаньте тянуть свое унылое анданте.

«С обычной шумихой…» Перевод А. Ибрагимова