Полное собрание сочинений. Том 2

Никто не здилъ къ намъ по случаю бол зни бабушки, и единственнымъ развлеченіемъ нашимъ были уроки фехтованья и верховой зды «l’'equitation et les armes», ⁹⁸ которыя St.-J'er^ome нашелъ необходимыми для нашего совершеннаго образованія. — Въ стол классной комнаты хранился журналъ, въ которомъ балами отъ «0» до «5» каждый учитель отм чалъ наши усп хи и поведеніе въ класс . Въ конц нед ли сводились итоги; и тотъ, кто въ общемъ числ им лъ больше 4, получалъ денежное награжденіе сверхъ синенькой, которая давалась намъ ежем сячно въ вид жалованья; тотъ же, кто им лъ меньше 3, подвергался наказанію, состоящему большей частью въ лишеніи права хать въ манежъ; и я долженъ признаться, что часто подвергался этому наказанію. Я шелъ наравн съ Володей, но учился дурно: онъ учился, а я только сказывалъ кое-какъ плохо выученные уроки. Только гораздо посл я понялъ, что можно безъ трепета дожидаться учителя, хладнокровно, даже съ удовольствіемъ, вид ть, какъ онъ берется за книгу, и разсказывать ему то, что выучилъ, съ чувствомъ самодовольства и радости, какъ будто самъ сочинилъ то, что повторяешь ему. —

<Надо сознаться, что не слишкомъ то хорошо былъ обдуманъ планъ нашего воспитанія; но чего-же ожидать отъ челов ка, который не им етъ понятія о томъ обществ , къ которому онъ готовитъ своихъ воспитанниковъ? — >

Когда я думаю о такихъ странныхъ, ни на чемъ не основанныхъ обычаяхъ, какъ обычай, существующiй у насъ, пов рять воспитаніе своихъ д тей иностранцамъ, я всегда воображаю себ челов ка съ развитыми умственными способностями, но никогда не жившаго между людьми — какого-нибудь сына Робинсона Крузое, рожденнаго и воспитаннаго въ уединеніи острова; догадался-ли бы онъ когда-нибудь, какимъ образомъ Русскіе дворяне воспитываютъ своихъ д тей? Ежели-бы онъ думалъ объ этомъ 100 л тъ и придумывалъ-бы самые нел пые, несообразные случаи, все-бы онъ не догадался — я ув ренъ — что для того, чтобы дать воспитаніе челов ку высшаго образованнаго сословія однаго народа, необходимо пов рить его челов ку низшаго необразованнаго сословія другаго отдаленнаго народа — самаго противуположнаго первому по направленію, характеру, общественному устройству. —

<Приближаясь въ моемъ пов ствованіи къ обстоятельству, произведшему во мн р зкую моральную перем ну, я полагаю нужнымъ объяснить н которыя обстоятельства, подготовившія этотъ переворотъ; ибо, я уб жденъ, что никакое обстоятельство, какъ бы поразительно оно ни было, безъ помощи постоянно, хотя и незам тно-д йствующихъ, причинъ не въ состояніи изм нить направленія челов ка. И т мъ бол е, изъ чувствительнаго, слишкомъ откровеннаго и пылкаго мальчика сд лать существо, сосредоточенное и мечтательное. Притомъ-же воспоминанія о моемъ отрочеств и наблюденія, которыя я им лъ случай д лать впосл дствіи надъ другими д тьми, уб ждаютъ меня въ томъ, что зародыши непріязненныхъ чувствъ злобы, зависти и всл дствіе его скрытности, мечтательности, недов рчивости къ себ и другимъ составляютъ характеристическiй признакъ этаго возраста. Это есть родъ моральной оспы — смотря по обстоятельствамъ, въ различной степени силы — прививающейся къ ребенку. Причина такого состоянія есть: первое понятіе ребенка, — уясненное сознаніемъ — о существованiи зла; потому что хорошія и дурныя чувства мы понимаемъ только тогда, когда чувствуемъ ихъ зародышъ въ собственномъ сердц . Невинная душа ребенка, незнавшаго различія между добромъ и удовольствіемъ, зломъ и неудовольствіемъ, бол зненно сжимается отъ сознанія зла, Богъ знаетъ, какимъ путемъ и зач мъ, прокрадывающагося ⁹⁹ въ его сердце. —

Тревожное, сосредоточенное въ самомъ себ , неестественное состояніе души, составляющее общій признакъ отрочества, усиливалось во мн еще сл дующими обстоятельствами:>

* № 16(I ред.).

Карлъ Иванычъ остановился въ зал и подошелъ къ нему. «Милостивый Государь», сказалъ онъ ему шопотомъ съ нам рениемъ, чтобы мы не слыхали того, что онъ станетъ говорить (я отвернулся, но напрягалъ все свое вниманіе.) «Милостивый Государь, Володя умный молодой челов къ и всегда пойдетъ хорошо; но за нимъ надо смотр ть, а Николенька слишкомъ доброе сердце, съ нимъ ничего не сд лаешь страхомь, а всей можно сд лать черезъ ласку». — «Sehr gut, mein Herr», ¹⁰⁰ сказалъ Французъ, хотя по его выговору можно было зам тить, и я посл узналъ, что онъ не зналъ пон мецки. —

«Пожалуйста, любите и ласкайте ихъ. Вы всей сд лаете лаской». — «Пов рьте, Mein Herr, что я съум ю найдти орудіе, которое заставить ихъ повиноваться», сказалъ Французъ, отходя отъ него, и посмотр лъ на меня. — Но должно-быть въ томъ взгляд , который я остановилъ на немъ въ эту минуту, не было много пріятнаго, потому что онъ нахмурился и отвернулся. Д ло въ томъ, что я убилъ бы въ эту минуту этаго фанфарона Француза, такъ онъ гадокъ и жалокъ казался мн въ сравненіи съ Карломъ Иванычемъ. Съ этой минуты я почувствовалъ см шанное чувство злобы и страха къ этому челов ку. — Уложивъ весьма тщательно свои вещи на дрожки, Карлъ Иванычъ обнялъ Николая, насъ и съ слезами на глазахъ сошелъ съ крыльца. Старый Николай, повернувшись къ ст н лицомъ, хныкалъ, какъ баба, и у насъ съ Володей были слезы на глазахъ. —

* № 17(II ред.).

Тутъ было н сколько пачекъ писемъ, разд ленныхъ по почеркамъ и съ надписями на каждой пачк . На одной — значилось «Письма Лизы», на другой «Lettres de Clara», ¹⁰¹ на третьей «Записки б дной Аксюты». — Не отдавая себ даже отчета въ томъ, что я д лаю, я прочелъ — не раскрывая ихъ — по н скольку фразъ изъ каждой.

«Oh! mon bien aim'e, rien ne peut 'egaler la douleur, que je sens de ne plus te voir. ¹⁰² Ради Бога прі зжай! Стыдъ и раскаяніе...» и т. д. Это я прочелъ въ пачк писемъ Лизы. Письма Клары были писаны вс пофранцузски; но съ такими ошибками, что ежели-бы я написалъ такъ подъ диктовку, то меня в рно оставили бы безъ об да. Наприм ръ: «Le cadot, que tu m’envoi es charman, mais pourquoi ne l’avoire, pas apport'e toi-meme...» ¹⁰³ и т. д. Письма-же Аксюты были написаны или писарской рукой на большихъ листахъ с рой бумаги, или на клочкахъ, черными кривыми каракулями. — Кром писемъ, въ портфел было еще очень много тонкихъ, надорванныхъ и ц лыхъ листовъ бумаги, съ штемпелями по бокамъ — (это были векселя, какъ я узналъ въ посл дствіи) и изогнутая колода картъ, завернутая въ бумагу, на которой рукою папа написано было: Понтерки, которыми въ ночь 17 Генваря 1814 года я выигралъ бол е 400.000. —

** № 18(I ред.).

Я вдругъ почувствовалъ презр ніе къ д вочкамъ вообще, къ С.[?] и Сонечк въ особенности, началъ ув рять себя, что ничего веселаго н тъ въ этихъ играхъ, и мн ужасно захот лось возиться, шалить, буянить и сд лать какую-нибудь такую штуку, которая бы ужъ р шительно погубила меня. Случай не замедлилъ представиться. St.-J'er^ome вышелъ въ другую комнату, и въ это время, разставляя стулья по м стамъ, кто-то зам тилъ стулъ, у котораго едва держалась ножка, и сказалъ, что хорошо бы подставить его кому-нибудь. Я тотчасъ же взялся подставить его St.-J'er^om’y, надломилъ ножку его и поставилъ на то м сто, гд обыкновенно сид лъ St.-J'er^ome. «Вотъ молодецъ, не боится никого», сказалъ кто-то. Я читалъ гд -то, что зам чено, будто д ти въ переходномъ возраст отрочества особенно бываютъ склонны къ зажигательству, даже убійству. Я находился теперь въ этомъ состояніи и былъ готовъ на все. Доказательство — мой поступокъ со стуломъ, за который, ежели бы узналось, я бы былъ страшно наказанъ, и я думаю, мн меньше бы нужно было храбрости, чтобы подложить огонь подъ домъ, ч мъ поставить этотъ сломанный стулъ. — St.-J'er^ome, ничего не подозр вая и не зам чая вс хъ взглядовъ, съ нетерп ливымъ ожиданіемъ устремленныхъ на него, подошелъ къ стулу и с лъ. Кракъ! ножка подломилась, и St.-J'er^ome лежитъ на полу. Ничего не можетъ см шн е для меня, не знаю, почему, какъ вид ть, какъ падаетъ челов къ; но теперь невозможность см яться и присутствіе зрителей усилили до того это расположеніе, что я фыркнулъ, и вс посл довали моему прим ру. Не знаю, какъ, но St.-J'er^ome узналъ, что виновникомъ его паденія былъ я, при вс хъ назвалъ меня mauvais garnement ¹⁰⁴ и вел лъ идти наверхъ и во вс хъ наклоненіяхъ, временахъ и числахъ переписать 3 раза выраженіе: je suis un mauvais garnement, tu es un mauvais garnement ¹⁰⁵ и т. д. (Очень глупое наказаніе, выдуманное St.-J'er^om’омъ).

Нечего было д лать, я пошелъ наверхъ, схватилъ первый попавшійся мн листъ бумаги и съ какимъ-то лихорадочнымъ нетерп ніемъ началъ спрягать вспомогательный глаголъ съ прибавленіемъ каждый разъ нелестнаго эпитета «mauvais garnement». Я торопился и потому, что хот лось скор й сойдти внизъ и потому, что уже придумалъ мщеніе St.-J'er^om’y, которое хот лось поскор й привести въ исполненіе. —

Я пришелъ внизъ съ исписаннымъ листомъ и, подойдя къ St .-J'er^om’y, спросилъ его, зд сь ли показать ему.

— Читайте зд сь, — сказалъ St.-J'er^ome, желая этимъ осрамить меня. Я началъ: je suis un mauvais garnement, — сказалъ я чуть слышно. — «Громче», сказалъ St.-J'er^ome. — «Tu es un mauvais garnement», сказалъ я на всю залу, пристально глядя ему въ глаза, и еще разъ какъ будто забывшись, повторилъ это.

— Prenez garde `a vous, ¹⁰⁶ — сказалъ онъ хмурясь, но я еще н сколько разъ повторилъ изр ченіе во второмъ лиц всякаго времени. «Tu fus un mauvais garnement, tu seras un mauvais garnement». ¹⁰⁷

— C’est bien, ¹⁰⁸ сказалъ St.-J'er^ome. — Я уже н сколько разъ об щалъ вамъ наказаніе, отъ котораго васъ хот ла избавить ваша бабушка, но я вижу, что, кром розогъ, васъ нич мъ не заставишь повиноваться, и нынче вы вполн заслужили и будете наказаны. Vous serez fouett'e, ¹⁰⁹ — сказалъ онъ, отвратительно выговаривая какъ fouatter это посл днее слово.— Это было сказано при вс хъ, и вс слушали съ напряженнымъ вниманіемъ. Я почувствовалъ, какъ кровь остановилась около моего сердца, и какъ затряслись мои губы.

** № 19(I ред.).

— «Ты куда?» спросилъ меня вдругъ голосъ папа. Я остановился, открылъ глаза и, увидавъ высокую фигуру папа, который съ удивленіемъ смотр лъ на меня, схватилъ его руку, поц ловалъ ее. — «Папа, защити меня, спаси меня!» говорилъ я задыхающимся отъ слезъ голосомъ. «Я ужасно виноватъ, я негодный челов къ; но, ради Бога, позволь мн только все разсказать теб и потомъ д лай со мной, что хочешь, я очень радъ буду...... очень радъ, только отъ тебя. Ты все можешь со мной сд лать, и мн ничего, потому что ты мой отецъ, одинъ мой защитникъ; а онъ.....». «Полно», сказалъ папа, взялъ меня за руку и повелъ въ маленькую диванную. «Ну разскажи мн , пузырь, что съ тобой, Коко?» сказалъ онъ съ такимъ хладнокровнымъ участіемъ, что положеніе мое вдругъ показалось мн мен е страшнымъ. —