Последнее убийство (Сборник)
Шрифт:
Дороти удивленно посмотрела на телефон: он неожиданно попался ей на глаза. Она может позвонить Эллен... Но нет. А вдруг она получит резкий отпор? Она сунула сигарету в пепельницу. Кроме того, что это даст? Она примет эти таблетки. Если они помогут, то все будет хорошо. Если нет, то все кончится браком. Она подумала, что это будет просто чудесно, даже если отец и придет в ярость. Во всяком случае, ей не нужны его деньги.
Она подошла к двери, ведущей в холл, и заперла ее, чувствуя волнение от предстоящей процедуры.
В ванной она взяла конверт и высыпала на ладонь обе таблетки. Они были
«А что, если мне не принимать их?» — мелькнула мысль.
Они завтра поженятся! Вместо того чтобы ждать лета или окончания учебы,— а это еще два года,— они поженятся завтра же!» Но это будет нечестно. Она обещала, что попробует. А завтра...
Она сунула таблетки в рот и сделала большой глоток воды из стакана.
Глава 4
Аудитория в новом здании университета была огромной, чистой и светлой. Большие окна оправлены алюминием. Восемь рядов скамеек и возвышение для кафедры. В каждом ряду было по десять металлических стульев и у каждого кресла, справа, была откидная доска, на которой можно было писать.
Он уселся на последнем ряду, на втором месте от окна. Слева от него было пустое место для Дороти. С утра читали лекцию по социологии, и эта лекция была их единственной совместной лекцией. Остальные курсы они слушали раздельно. Монотонно звучал голос лектора.
Сегодня-то она могла бы прийти пораньше. Неужели она не понимает, что он волнуется? Удача или нет? Счастье или неприятность? О неприятности он даже не хотел думать. Он взглянул на часы — 9.08. Черт бы ее побрал!
Он покрутился на стуле, нервно перебирая цепочку с ключами, и уставился в спину девушки, сидевшей перед ним, считая точки на ее кофточке.
Дверь в аудиторию открылась. Он резко повернул голову.
Она выглядела ужасно. На очень бледном лице резко выделялась губная помада. Под глазами — темные круги. Она сразу же посмотрела на него и едва заметно покачала головой.
О боже! Он замер на месте. Он слышал ее шаги. Она села рядом. Потом он услышал стук упавшего на пол предмета, шорох бумаги и скрип ручки.
Он повернулся к ней. Она подвинула ему листок голубоватой бумаги. В ее широко раскрытых глазах застыло беспокойство.
Он придвинул к себе записку и осторожно прикрыл ее рукой.
«У меня ужасный жар и рвота. Но ничего не получилось».
На мгновение он закрыл глаза, потом снова открыл их и повернулся к ней. Лицо его было бесстрастным. Ев
губы дрогнули в слабой улыбке, он попытался улыбнуться в ответ, но не смог. Глаза его снова обратились й записке. Он сложил записку пополам, еще раз пополам, еще и; еще и, наконец, сунул комочек в карман. Скрестив руки, он уставился на преподавателя.
Через несколько минут он смог повернуться к Дороти и ободряюще улыбнуться. «Не беспокойся»,— говорил его взгляд.
В 9.55 прозвенел звонок, и они вместе с другими студентами покинули аудиторию. Студенты смеялись, громко разговаривали о предстоящих экзаменах. Они вышли на улицу и по тропинке прошли к небольшому бетонному зданию, в тени которого остановились.
Щеки Дороти начали обретать свой естественный цвет.
Она торопливо проговорила:— Вот и все. Я знала, что так будет. Ты не бросишь учебу. А правительство не станет платить больше? За жену?
— Сто пять в месяц.— Он не смог скрыть раздражения.
— Другие живут, и мы проживем.
Он бросил книги на траву. Настала важная минута— время подумать. Он боялся, что его колени начнут дрожать. Он обнял ее за плечи и улыбнулся.
— Выше голову. Ни о чем не беспокойся.— Он перевел дыхание.— В пятницу мы пойдем в муниципалитет...
— В пятницу?
— Сегодня вторник, малышка. Три дня ничего не изменят.
— Я думала, что мы пойдем сегодня.
Он сжал пальцами воротник ее пальто.
— Мы не можем, Дорри. Будь практичной. Нам так о многом надо позаботиться. Я должен еще сделать анализ крови. А если мы поженимся в пятницу, то у нас будет уик-энд в качестве медового месяца. Я закажу для нас место в «Нью-Вашингтон-Хауз».
Она нахмурилась.
— Ну что тебе дадут эти три дня?
— Я полагаю, ты прав,— вздохнула она.
— Да, малышка.
Она взяла его за руку.
— Я... я знаю, что это не то, о чем мы мечтали, но... ты счастлив?
— О чем ты говоришь? Деньги не так уж важны. Я только думаю, что ради тебя.,,
Ее взгляд потеплел. Он посмотрел на часы,
— Что у тебя в десять часов?
— Испанский. Мы можем пропустить.
— Не надо,— она погладила его руку.— Увидимся в восемь,— сказал он.— На скамейке.
Она собралась идти,
— О, Дорри...
— Да?
— Ты ничего не сказала сестре?
— Эллен? Нет.
— Тогда лучше не говори. Пока мы не поженимся.
— Мне кажется, что ей все же следует сказать. Я ненавижу тайны.
— Она дразнила тебя последние два года..,
— Не дразнила.
— Ты сама так говорила. Во всяком случае, она способна сказать отцу. Он может помешать нам.
— Как он сможет это сделать?
— Я не знаю. Но попытается.
— Хорошо, пусть будет по-твоему.
— Потом ты ей все расскажешь. Мы вместе расскажем.
— Хорошо.— Она улыбнулась и пошла по тропинке. Волосы, ее ярко блестели в лучах солнца. Он наблюдал за ней, пока она не скрылась за углом здания. Потом поднял свои книги и зашагал в другом направлении. Визг тормозов автомобиля заставил его застыть на месте. Этот звук очень явственно напомнил ему крик птицы в джунглях.
Не осознавая, что делает, он провел весь день в городе. Он исходил его весь. В ярком солнечном свете река казалась грязной. Он остановился на мосту, закурил сигарету и смотрел на воду.
Вот и все. Перед ним стояла «дилемма. Она поглотила его целиком. Жениться или бросить ее. Жена, ребенок и отсутствие денег или бегство от ее отца. «Вы не знаете меня, сэр. Я — Лео Кингшип. Я хотел бы поговорить с вами о молодом человеке, которого вы только что устроили на работу. Этот молодой человек и моя дочь... Вы понимаете, что он с ней сделал...» А потом что? У них не будет ни работы, ни дома. Он подумал о своей матери. Годы надежды были напрасными, а теперь снисходительные улыбки соседей, она увидит его в магазине. Или на фабрике! И годы ожиданий! Его отец жил ожиданиями, И он? Люди станут болтать о нем за спиной,