Последний Герой. Том 2

— Мы ровесники, — тихо проговорил он, опустив глаза, будто оправдываясь.

— Да?.. Хм… Ну, обычно мужчина выбирает женщину помладше… Да и Кобра — она вся в работе. Ещё бывает, как взорвётся, покроет матом, и не разбирает, кто перед ней — начальник или стажёр. Дома она, скорее всего, такая же. Точно тебе говорю.

— Мне нравятся такие женщины, — мечтательно закатил глаза Ваня. — Сильные, уверенные… Такие, чтоб можно было смотреть снизу вверх… Как на маму. В переносном смысле, конечно.

Я и сам посмотрел на него построже.

— Так, Ваня! Мы не маму выбираем, а… ладно, кому я объясняю, так что идём по порядку. Давай ещё попробуем, — прищурился я. — Ты сказал, что тебе две женщины импонируют, так сказать. В нашем отделе… Кто вторая?

— Не то чтобы она прям нравится… Но… так, ничего такая… — замялся он.

— Говори, Ваня, говори. Попа, грудь есть — считай, симпатичная.

— А мозги? — выдохнул Ваня. — Интеллект… Разве это не важно?

— Если и мозги присутствуют, тогда вообще — красавица. Но не это главное, ты ж не команду для «Что, где, когда?» собираешь.

Эксперт поморщился.

— Ну вот в том-то и дело, что у второй — уровень интеллекта, мне кажется, пониже, чем у Оксаны Геннадьевны…

Я тяжело вдохнул, не очень-то и сдерживаясь на этот раз.

— Маралий корень, Ваня! Тебе с интеллектом детей рожать? Тебе подруга нужна или в шахматы играть? Как ее имя, говори уже.

— Мария, — выдохнул он, собравшись с духом. — Ситникова.

— Кто?

— Ну… Маша. Из следствия. Блондинка…

— А-а… Машка… — я даже опешил.

Он во всех моих женщин влюблен что ли? Вот так принесло.

— Ну-у, во-от… — аккуратно подбодрил я его. — Уже лучше. Я имею в виду — это ж уже синичка вполне себе, не журавлик. Реальная. И с характером.

— Она улыбчивая, — как-то тихо, почти по-девичьи сказал Корюшкин. — Когда не орёт на меня.

Я хмыкнул и хлопнул его по плечу:

— Ты ее не беси, и все тип-топ будет.

— Только Мария меня не замечает, — вздохнул Ваня. — Я как-то на происшествии… ну, вместе выезжали. Сгонял в ларёк, купил ей чебурек, предложил — а она что?

— Что? — эхом переспросил я.

— Рассмеялась.

— Ваня… — я уставился на него, как на кукушонка, выпавшего из чужого гнезда. — Кто же девушкам чебуреки дарит?

— Мама говорит, что главное — внимание.

И сказал, главное, сразу с такой интонацией, чтобы я мамой не спорил.

— Так, стоп… — я прикрыл глаза рукой. — Ты чего, с мамой живёшь?

— Ну да… Удобно. Всегда накормлен, поглажен.

Я откинулся на спинку стула, выдохнул и покачал головой. Случай запущенный… но излечимый. Наверное.

— Короче, Казанова ты наш чебурековый. Завтра с утра — стадион на Ленина. Знаешь?

— Третья школа?

— Да. Недалеко от ОВД. Жду тебя. Будем из тебя человека делать…

— Бегать? — переспросил Ваня со священным ужасом, будто я предложил ему пересечь Сахару или покорить Эверест.

— И бегать, и отжиматься, и подтягиваться, — кивнул я. — Комплекс.

Он посмотрел на меня с большим сомнением.

— А как мне это с Марией поможет?

— Увидишь, — подмигнул я. — Ты, главное — приходи.

— Хорошо… — обречённо вздохнул он. — Придётся сегодня пораньше лечь. Игру пропущу…

— Футбол смотришь?

— В танки играю.

— Ха! Танчики? Марио? Контра? Ваня, тебе точно пора съезжать от мамы…

— Какая еще Контра, Макс? — покачал головой он. — У нас всё серьёзно. Экип, прокачка, броня, снаряга… Свой клан есть.

— Понял… Группа медленного реагирования диванных войск. Ваня, Ваня… — я покачал головой. — Прокачивать надо не танчик, а себя самого. В жизни.

— Но в игре я другой. Там я лучший. Там я — «Волк». Это мой ник в команде, если что.

— Ну-ну. Это в игре ты волк, а в жизни пока что Винни-Пух. Не обижайся, братец. Просто жить надо здесь, а не в сети. Всё, покедова. Завтра в семь — на стадионе. Не проспи, Волк.

* * *

По дороге домой я заскочил в строительный. Взял то, что нужно — мелочи, но полезные. В квартиру вошёл тихо, Машки ещё не было. Повезло.

Достал из-за шкафа ствол Степаныча — тот самый, что он не успел вытащить. Расстелил на кухне старые «Известия», аккуратно разложил части. Затвор, рамка со стволом. Магазин — в сторону.

Так… Как там криминалист говорил? Следообразующие элементы. Они же — слабое место. По ним идентифицируют, если вдруг чего. Значит, их надо немного… подправить. Чтобы рисунок нареза в стволе изменился. Чтобы ударник дал иной отпечаток. Чтобы ни один эксперт не привязал пушку к делу.

Взял надфиль, потом шкурку, потом в ход пошёл один из тех инструментов, что я только что притащил из магазина. Работал осторожно, методично, неторопливыми движениями. Слишком часто видел, как на таких мелочах летят под откос и опера, и бандиты. Особенно, если не думают наперёд.

Сегодня я думал. Очень наперёд.

Теперь в моем арсенале два ствола: переделанный травмат на три выстрела и лайтовая версия пистолета Макарова — ИЖ. Конструкция ослаблена, пистолет считается служебным, а не боевым, да и патроны под него не такие убойные: заряд пороха меньше и стального сердечника нет в пуле. Но мне в атаки не ходить. А для скрытого ношения и ближнего боя вполне себе сойдет.

Провозился около часа, собрал пистолет, пощелкал. Все работает. Отлично.

Из прихожей послышалось шуршание проворачиваемого ключа в замке. Я быстренько убрал газету с металлическими опилками. Свернул и сунул в мусорное ведро. Надфили и наждачку бросил в ящик с инструментами, что стоял на кухонном шкафу. Пистолет успел заткнуть за пояс и накрыл поверх футболкой.

* * *

Бильярдный клуб находился в полуподвальном помещении старинного особняка в центре города. Просторный зал в английском стиле. Панели из темного дерева, столы с зеленым сукном и латунными лампами над каждым, приглушённый свет, запах выдержанного алкоголя, табака и ещё чего-то тонкого, благородного. На стенах — портреты игроков прошлого. Под стеклом — кии, как музейные экспонаты.

В дальнем углу зала, под бронзовым светильником, возле стола для русского бильярда стоял лишь один игрок. Неспешно перебирая пальцами кий, Семён Алексеевич Мордюков, начальник ОМВД, примеривался для удара.

Щелк! Биток ударил, и шар почти заскочил в лузу, но в последний момент отлетел и откатился к борту.

— Черт… — пробормотал Мордюков. — Не прёт сегодня.

Ворот рубашки расстёгнут, на лбу испарина от концентрации. В зубах тлела сигара, в стакане с толстым дном на бильярдном бортике переливался янтарный бренди.