Последний Герой. Том 2

Она не обиделась. Даже не моргнула. Ровным, выученным движением собрала, будто смахнула деньги, словно это были не купюры, а магическая пыль. Бумажки исчезли где-то в складках её просторного одеяния, словно утонули в рукаве фокусника.

Вальков встал и уже направился к двери, но на полпути остановился. Что-то соображал. Потом полез во внутренний карман, достал помятую фотокарточку и вернулся.

— Слушай… — произнёс он, слегка склонив голову набок. — Если на меня твои карты не говорят — может, хоть на него заговорят?

Гадалка протянула руку, взяла карточку и взглянула. На фото — молодой парень в форме лейтенанта МВД.

— Кто он? — пробормотала гадалка, не отрывая взгляда от снимка.

Голос ее незаметно дрогнул.

— А вот это ты мне и расскажи, — сказал Вальков и снова сел в кресло, на этот раз резко и более нервно.

Глава 5

Через окошко дежурки Ляцкий громко спорил с какой-то дамой в странном многослойном одеянии. Та доказывала, что соседи её травят особыми волнами — пускают их через стену и по ночам «режут пространство». Майор, уставившись на неё, как на стоп-кран с отломанной ручкой, чуть ли уже не христом-богом отказывался принимать заявление.

— Обратитесь к экстрасенсу, гражданочка, — тряс он сборником сканвордов. — Вон, в газетке, на четвёртой странице, указана баба Зина из Орла — работает по фотографии. Может, поможет…

Я прокрался мимо. Ляцкий меня не заметил. Постовой в коридоре тоже глазом не повёл — у него правило: если человек пикает своим пропуском и на нем нет погон от подполковника и выше, мозг его по умолчанию игнорирует. Рефлекс.

Проскочил было к УГРО, но не тут-то было — из-за угла вынырнул начальник кадров Зуев. Как всегда, словно из воздуха материализовался.

— Яровой! — окликнул он, перегородив мне дорогу. — Ты когда мне тетради на проверку принесёшь?

— Принесу, Владимир Ильич, я ж на больничном, — кивнул я, изобразив лицо настоящего штабиста.

— На больничном? — подполковник прищурился. — Та-ак. А почему в кадры не доложился?

— Так вот и иду, докладываться, ага…

Не знал я, что нужно было отдельно отзваниваться. Раньше же просто сообщал начальнику подразделения, а потом, когда выходил — приносил в кадры справку из медсанчасти о выздоровлении. Больничный у нас без этих общепринятых бумажек проходил — свой бланк, попроще, с ведомственными штампиками и печатью.

— В следующий раз и рапорт на тебя накатать могу, — сухо добавил Зуев. — За несоблюдение регламента.

Я только плечами пожал. А про себя подумал: «Пишите, Шура, пишите… Мне бы ваши заботы».

— А физо ты как сдавать собираешься? — не отставал Зуев. — У нас срез по полугодию на носу.

— Как-нибудь сдам, — заверил я.

— В прошлый раз три пересдачи у тебя было, — с упрёком напомнил он. — Я тебе ещё зачёт поставил, глаза закрыл. В этот раз номер не пройдёт.

Вот докопался… Зачёт за великую услугу считает. Не понравилось ему тогда, как я с ним и с Мордюковым в больничке зубоскалил, отбрил их к чертям. Злопамятный, паразит.

— Сдам, обязательно, — заверил я и обрулил его, направляясь дальше.

— Куда это ты? — нахмурился он.

— Болеть, — кинул я через плечо.

Подполковник опешил. Видно, не ожидал. Привык, что личный состав перед ним мнётся, слушает его высказывания в коридоре, застыв по стойке смирно. Поймает кого-нибудь и начинает грузить, смакуя собственную значимость. То у него «распоряжение из главка», то «приказ по линии», то «нарушение дисциплины». Вечно прикрывается бумажками, как бронежилетом.

А тут я просто срулил. Сам. Не дожидаясь, пока разрешит. Но это дело такое — пусть привыкает. Не велика птица павлин. Если уж я Мордюкова прижал, то с Зуевым как-нибудь тоже справлюсь. Хотя с кадровиками сложнее — у них вся сила в бумаге. В этих распоряжениях и приказиках, что душат любого и от работы отвлекают.

* * *

Вот и кабинет Кобры. Дверь была приоткрыта, я толкнул — вошёл.

В начальственном кресле на колёсиках вместо Кобры, как бы это ни было противоестественно, вальяжно развалился Шульгин. Болтал себе по мобильному, посмеиваясь, явно не по служебным делам.

Хотя мы с ним, вроде бы, и вступили на тропу перемирия, всё равно Николай был мне как-то… чужероден.

— Привет, — кивнул я.

— Здорово, — увидев меня, он нахмурился, в трубку коротко бросил: — Я перезвоню.

И сбросил звонок.

— Ну что, Николай, — я сел напротив, за приставной стол. — Как у нас дела с информацией по Егорову? Я тебе говорил пробить.

Шульгин скривился в усмешке, покачивая ногой:

— Я тут подумал, Яровой… Ты слишком много на себя берёшь.

— А поподробнее? — прищурился я.

Ещё и бунт на корабле? Не вовремя…

— Разводишь ты меня. Мутишь какую-то хрень, сам на больничном, а меня впутываешь. Если что — я крайним буду. Такой был расклад? Так вот — всё. Я больше тебе не помощник.

Он положил на стол смартфон и сцепил пальцы рук.

— Ладно, фиг с тобой, — махнул я рукой. — Дай мне расклад по Егорову — и разбежались.

— Ты не услышал, что ли? — Шульгин глянул нагло, с некоторым вызовом. — Ничего я тебе не дам.

— Какая тебя цокотуха укусила, Коля? — я прищурился. — Не хочешь убийство в ИВСе раскрыть?

— Там отказной уже в архив списали, — буркнул он, не глядя в глаза. — Всё это ты сам себе придумал.

— Сам додумался или кто-то под руку нашептал?

— Сам, конечно, — голос у него дрогнул, уверенности не прибавилось. — У меня тут глухарей по дежурным суткам — выше крыши, ещё с тобой в авантюры лезть?

— Коля… — я вздохнул. — Это не авантюра. Это убийство. Когда ты уже из штанишек на лямках вырастешь?

— Да пошёл ты! — вскинулся он.

— Сам пошёл, — отрезал я и подошёл к столу.

Он рефлекторно встал, но я не полез в драку, как он было подумал. Просто взял с края стола суточную сводку.

Пробежался глазами.

— Так, что у тебя тут не раскрыто?.. Ага… Кража аккумулятора.

— Там отказной, — буркнул он. — По оценке — не тянет на уголовку. Ущерб меньше минималки.

— Вот, — не отрываясь от бумаги, продолжил я. — Из салона сотовой связи смартфон исчез. Ого… почти как «жигуль» стоит. Не раскрыто. Ха! Такое — и не раскрыть. Ты чем вообще занимаешься, Коля?