Последняя Осень Флойда Джеллиса

знал, что мой интерес возьмет вверх, потроша пространство,

и Я увязну по горло в этой трясине. Думай ты уже СВОЕЙ

башкой, чертов мудак!

Не все дневники следует читать — успейте сказать это

тем, кто еще там, наверху.

Выдержки из дневника Джейн Лавии Ротт

Как быть Дюймовочке, зачатой в цветке и кровоточащей

парфюмом? Уже вторник, и пошел снег, мое состояние

— оркестровая яма времен антракта. Вам, малолетним

сутулым ублюдкам, моим дорогим читателям, наверное, не

терпится узнать, как проходят мои будни. Подсолнечно!

Один хроник в теле знакомит меня со своим «другохудожником

». В последнее время этих страждущих угнетенных душ,

как каштанов в сентябре, неимоверно много. Не знаю, зачем

я ввязалась в этот сопливый утренник, звонила ему и двинула

на встречу. Я знаю, что многие из вас неоднократно звали

меня «погулять», но поездка за Город сродни зазеркалью. Нет,

он не задрот. У него глаза, как у тех мучеников из концлагерей.

Не люблю это щенячество, но тут местами мило. Жгли

костер в лесу, как два друга-бойскаута. Мимолетно я даже

свыклась с этим знакомством. Не знаю, мой ли это жанр, но

рисунки у него — дерьмо редкостное. Насилие в детстве либо

барбитуры… и вправду «Fucking ART». Флойд, если ты думаешь

обо мне, значит, я поймала тебя на мысли. А еще я разгадала

присланную вами (дорогие читающие) загадку. Девочка

со спичками должна была сжечь себя. И это не сюрреализм,

это крайне жизненно. Что может сейчас согреть девушку?

Молчание и…

…Девушка, которая горит.

Глава 5

Исключая Художника

Прошло чуть меньше месяца. Мир готовился к встрече

Нового года, все, кроме китайцев, у которых он наступает

летом. Могу и ошибаться, но это неважно.

Ринго внезапно подорвался и уехал на две недели в Индию.

Как он сказал, «подправить чакры!» — чушь какая-то,

но он уже большой мальчик и ездит куда хочет.

Что касается Лавии Ротт — Я ей не звонил, она не звонила

мне. Всячески о ней не думал, правда, иногда случалось.

В Сети закрыл себе доступ к ее страницам и дневникам,

пусть ее сутулая публика это читает.

Зато Я вроде как лучше стал рисовать. Ну, тематика стала

более богаче и все такое. Знаете, говорят, «идеи витают

в воздухе» — так вот, это истинная правда.

Я стоял как-то в очереди в магазине, и передо мной была

женщина со своей дочкой лет пяти. И вот эта дочка была

с большим и круглым леденцом на палочке.

Идея для очередной картины…]

Думаю, на планете, где тысячи умирают от СПИДа, войн,

холода и голода, леденец в руках ребенка — один из символов

истинной чистоты и невинности. Внезапно в моей голове

предстала картина, как маленькая девочка бесстрашно

облизывает леденец с изображением фашистской свастики.

Понимаете, о чем Я? Печи, пытки, трупы, трупы, мировое

зло, бомбящие жилые кварталы, выжимающие нефть,

взрывы в метро, убитые заложники — а маленькая девочка

держит в руке свой леденец. Всего лишь маленький и сладкий.

Придя домой, Я увековечил эту девочку в своей картине

«Сосущая фашизм». Представьте, каково было мое удивление,

когда спустя неделю Я наткнулся в Сети на фотографию

ребенка с леденцом-свастикой.

Да, если ты намерен прыгнуть с крыши из-за своей тотальной

ненужности, вспомни, что еще четыреста тебе подобных

человек сейчас думают о том же на своих крышах по

всему земному шару. Надо бы годам к пятидесяти написать

книгу во спасение всех людей. Хотя это заведомо дебильная

затея, и на меня потом повесят всех собак, а может, даже

и распнут.

Ох, через два дня — Новый год. Праздник к нам приходит!

Вы любите Новый год?

Я вот — ненавижу. Наверное, из всех праздников, придуманных

человечеством, этот — самый кретинский. Мы со

слезами на глазах и с надеждой в сердце провожаем старое,

встречая новое, истинно веруя, что все плохое позади. И вот,

стоит только прийти этому Новому году, — и опять понеслась

моча по трубам: те же слова, поступки и физиономии.

Все одно и то же, мать его. Ко всему прочему, нужно покупать

подарки. Черт, подарки!

Многие из вас могут спросить меня:

— Скажи-ка, Флойд, а на какие деньги ты вообще существуешь?

Уж не на родительской ли шее ты сидишь в свои-то

двадцать с хреном?

Я вам отвечу. Помните, Я рассказывал, как Мартин угваздал

себя навозом, когда кинул в него бутылку? Так вот, это

было во время прогулок на ферме, а ферма эта принадлежит

семейству Пчелишь. Они близкие друзья моей семьи, и их

фамилия никак не склоняется. Один день каждой недели,

вот уже половину своей жизни, Я хожу работать на их ферму.

А на ферме всегда есть работа. Я таскаю воду для лошадей

или перелопачиваю сено из общей кучи в маленькие, а потом

это сортирую — в пищу животным или же в декор животным.

На самом деле тут куча всякой пустяшной и, наоборот,

тяжелой работы. У семейства Пчелишь неплохой бизнес.

В месяц я обычно получаю 200–300 долларов. Когда мне

нужны деньги позарез, Я хожу на ферму несколько дней подряд,

пока не накапает нужная сумма.

Семья Пчелишь — самая большая семья из всех, что

Я знаю: мать, отец, три дочери и два сына, один из которых —

Томми, мой ровесник. Помимо всего этого, на ферме еще

ошивается их дядя (по странному имени Фен) и еще какой-то

хромой мужик по чьей-то там линии. Короче, много народу,