Последняя жена Синей Бороды
Шрифт:
Не хотел, чтобы новобрачная увидела, с кем он проводит брачную ночь? Между прочим, её, Есении, брачную ночь!
А может быть это наказание за проявленную днём инициативу?
Да, тут она повела себя неподобающе, что есть, то есть… Но ведь не заверши они обряд до появления короля и графини, неизвестно ещё, понадобилась ли бы им консуммация… Не исключено, что мачехе удалось бы убедить его величество, и тот аннулировал бы скоропостижный брак Чёрного вдовца. Герцог не может этого не понимать. Как и то, что за свою инициативу невеста заслужила награду, а не наказание!
Или увидел
Можно подумать, она раньше об этом не подозревала… Ей и самой внезапный муж не настолько дорог, чтобы переживать из-за наличия у него любовницы.
Есения потёрла вспотевший лоб и принялась расстёгивать платье.
Да что гадать?
У герцога масса причин для негодования, и ответить, какая из них явилась решающим фактором, может только сам Джонатан.
Девушка сняла платье и вернула его на место в шкаф.
А потом, ёжась от волнения – вдруг она сейчас выйдет, а там разъярённый муж поджидает? – перебежала в спальню.
К счастью, супруг не появился. Есения торопливо нырнула под одеяло. И оцепенела, когда нога коснулась кого-то мягкого, тёплого и явно живого.
Чего там просто быть не могло!!!
Нет, она не заорала. И не столько от природной деликатности, сколько оттого, что от страха перехватило горло. А раз в первую секунду вопль удалось удержать, то вопить через какое-то время, когда спазм прошёл, казалось бессмысленным – если бы неведомое пока «оно» было опасным, то орать было бы уже поздно. А раз до сих пор её нога, как и она сама, вполне себе целы и невредимы, зачем испытывать судьбу и напрягать связки?
Громкие звуки могут рассердить незваного гостя. Или привлечь внимание ещё одного незваного, но не гостя, а хозяина.
И неизвестно ещё кто опаснее – тот, кто пригрелся под одеялом новобрачной, или тот, кто предпочитает греться под одеялом леди Кларисс.
Стараясь двигаться плавно, девушка потянула ногу к себе, и тут же охнула, получив несильный, но ощутимый укол. Тот, кто прятался в её постели, недвусмысленно давал понять – покидать кровать ей не следует.
Прошло минут десять, Есения так и полулежала, наполовину под одеялом, наполовину снаружи.
«Для любовницы камин велел затопить, – почему-то с обидой вспомнилось Есении, – а у меня камина вообще нет!»
Неведомый гость шевельнулся, растягиваясь вдоль ноги девушки. Ноге было уютно и тепло – «гость» грел не хуже печки. Только вот вторая нога и неукрытая половина молодой герцогини стали зябнуть.
«Ещё немного – и я вся покроюсь «гусиной кожей», – мрачно подумала девушка. – Обидно замёрзнуть в собственной постели… Неведомый некто не позволил покинуть кровать, но, может быть, он разрешит лечь в неё целиком? А, была не была!»
И она, мысленно попросив Ясноликую о помощи и подспудно ожидая нового укола боли или чего-нибудь похуже, скользнула под одеяло и второй ногой.
На этот раз укола не последовало, а то, что скрывалось в кровати, снова переместилось. И теперь очутилось в районе подмышки девушки.
Такое меховое, очень тёплое и…?!
Рывком отвернув одеяло, Есения с изумлением уставилась
на приличных размеров кота, вольготно расположившегося у неё под боком.– Ты откуда взялся, мурлыка? Двери-то были закрыты!
Кот прищурил зелёные глаза и увеличил вибрацию.
– Ладно, утром выясню, чей ты, – решила новобрачная. – Кот – это не страшно, – пробормотала она, снова укрываясь и поудобнее устраиваясь на подушке. – Вот как изначально всё шиворот навыворот, так и дальше идёт. Хотя, с какой стороны посмотреть: моя брачная ночь всяко лучше, чем та же ночь у его светлости. У меня мягкий, тёплый и мурчащий кот, а у герцога…, – Есения хихикнула, – спящая пьяным сном любовница. Кота хоть погладить приятно, да и мурчит он убаюкивающе. А леди Кларисс… Сомневаюсь, что её храп так же приятен для слуха, как тарахтенье кота. Бедный герцог! Впрочем, он сам выбрал, с кем ему коротать эту ночь!»
И незаметно для себя девушка уплыла в сон.
Глава 16
А разбудил его не рассвет, а странный и неуместный в спальне звук – словно что-то большое и неуклюжее брякнулось с высоты.
Разлепив глаза, герцог подскочил и обнаружил, что не ошибся – именно неуклюжее, большое и вдобавок полупьяное…
Иными словами – леди Кларисс.
Оказывается, леди во сне покинула границы кровати, шлёпнулась на пол, и теперь елозила, пытаясь подняться. Принять вертикальное положение ей мешали остатки вина в организме и обмотавшиеся вокруг ног остатки сорочки.
– Ми-илый! Я упа-ала, – заплетающимся языком бормотала любовница. – Ты где?
– Я тут, любовь моя! – отозвался герцог, одним движением перемещаясь к противоположной стороне кровати.
Там герцог лёг на живот, словно провёл на этой половине постели всю ночь, и свесил голову вниз.
– Ох, милый, – леди задрала голову и посмотрела на любовника. – Что ты сделал с моей сорочкой? Варвар! Смотри – её теперь не починишь, а ведь она сшита из льежского льна!
– Я куплю тебе три взамен, – ответил Джонатан. – Не лежи на полу, ты простынешь! Иди ко мне!
И чертыхнувшись про себя, помог женщине подняться и вернуться на кровать. К сожалению, та настолько проснулась, что, нимало не смущаясь своего обнажённого вида, принялась склонять его светлость к более тесному общению.
А ему – ну никак! И душа не лежала, и не до утех было.
Еле отвертелся!
Пришлось применить магию, набросив на леди усыпляющие чары.
За окном светало, поэтому снова устраиваться в кресле уже не было никакого смысла – всё равно через полчаса вставать.
Джонатан перебрал в уме список неотложных дел, и решил для начала сходить к жене, проверить, как она. Но тут же передумал: прежде чем идти к Есении, надо искупаться и надеть свежую одежду – он весь пропах приторно-сладкими духами леди Кларисс!
Пусть жена ему безразлична, пусть он делает всё, чтобы каждый слуга в замке, каждый подданный на его земле и каждый житель королевства знали об этом. Но явное пренебрежение приличиями может вызвать обратный эффект: слишком явно, слишком напоказ. Дурак не обратит внимания, а умный задумается. Тут важно не перестараться.