Потапыч

Пацаны удивлённо переглянулись, а потом тоже бросились отколупывать известь. Через несколько минут вокруг наших кроватей нарисовались неровные, пузатые, больше эллипсы, чем круги.

Мы стояли, положив руки на пояс, и втроём мрачно смотрели на свои художества.

— Диман, а эти круги точно прокатят? — озвучил Глюкер общие опасения.

— Откуда я знаю? Но, наверное, лучше перестраховаться.

— Как? — спросил Миха, не сводя взгляда с кругов.

Над головой хрустнуло.

Мы вздрогнули и инстинктивно стали спиной к спине. Толстый зажал себе рот, чтобы не заорать, и тихонько заскулил. Миха выхватил у меня ручку и, стиснул её в кулаке, как нож. Я стоял, как тормоз, не представляя, что делать.

Несколько тварей пронеслись внутри стены с просто оглушительным топотом. Я наклонился и при помощи куска штукатурки заключил нас троих в круг, который получился чуть более ровным, чем те, в которых стояли наши кровати.

— Этого мало, — сказал я. — Надо защищаться всеми доступными средствами. Пацаны, у вас есть карандаш и желательно ластик?

У Глюкера где-то валялся огрызок простого карандаша, но, чтобы до него добраться, надо было выйти за черту, а твари в стенах носились туда-сюда, и покидать даже такое ненадёжное укрытие, как круги на линолеуме, совершенно не хотелось.

В окно постучали.

Глюкер тут же вскрикнул, и мы все обернулись на звук.

— Шестая палата! — раздалось из коридора. — Тишина!

Мы стиснули зубы.

Окно снова запотело, и за ним в свете фонаря через дорогу можно было разглядеть только какой-то полуразмытый силуэт.

Тень какого-то существа.

— Блин, блин, блин… — твердил, как заведённый, у меня над ухом Глюкер.

Раздался противный скрип, какой бывает, если кто-нибудь с усилием проведёт пальцем по мокрому стеклу. На запотевшем окне одна за другой проявились кривые буквы, которые складывались в «Тук-тук». Они медленно вырисовывались прямо на наших глазах.

Я вдруг ощутил, как волосы на голове, шее и руках встают дыбом. Миха на всякий случай зажал Глюкеру рот и предупредил, чтобы тот даже не думал орать.

Под надписью «тук-тук» на окне кто-то медленно вывел смайлик в виде знака равно со скобочками: =).

Уже мокрая от пота майка противно прилипла к спине.

— Она издевается! — прошипел Миха.

— Хто? — пробубнил ему в руку Глюкер.

— Та тварь!

— Фто, ефли квугов мало? Фто, ефли они не помогут? — канючил толстый.

— Не нагнетай, — сквозь зубы процедил Мишка.

— Он прав, — услышал я свой голос. — Хз, что там с этими кругами. Может, их надо нарисовать идеально ровно, чтобы подействовали. А то ещё в некоторых книгах пишут, что круг должен быть не линией, а всякими каббалистическими символами.

— Да? — с сомнением протянул Миха. — Тоже Гоголь?

— Лавкрафт.

— А, ну, если Лавкрафт…

— Фто тафое кавалефтифеские симфолы?

— Хватит титьки мять! — прохрипел я. — Глюкер, давай свой карандаш! Я напишу на окне пару охранных символов, а вы пока сгоняйте на кухню: вдруг там в хлебнице чего завалялось.

— А что, и про хлеб в твоих книжках пишут? — прищурился Миха.

— Не! — помотал головой наш третий товарищ, наконец отделавшись от Михиной ладони. — Это он стопудово в «Сверхъестественном» подглядел!

Честно говоря, я и сам не помнил, откуда это взял, но вроде как где-то упоминалось, что солёное тесто может послужить хорошим оберегом от всякой нечисти. Вроде от вампиров. Может, даже у Брэма Стокера в «Дракуле».

Короче, солёное там или нет, я надеялся, что тесто в принципе может помочь нам хоть чем-то.

— Я один не выйду, — между тем заявил Глюкер.

Вдвоём мы с ним перешагнули защитную черту и осторожно приблизились к тумбочке. Пока наш неустрашимый товарищ рылся в своих вещах и стучал зубами, я караулил его, то есть тревожно оглядывался по сторонам.

— Девочки! Четвёртая палата! Тишина! — раздался из коридора голос Совы.

Должно быть, у девчонок тоже творилась какая-то чертовщина.

— Есть! — воскликнул Глюкер и вытянул вверх огрызок твёрдо-мягкого карандаша.

— Шестая палата! — тут же отозвалась постовуха.

Мы притаились.

— Теперь за хлебом!

— Я не пойду!

— Глюкер, тебе поверят больше нас всех, что тебе неожиданно есть среди ночи захотелось! — уговаривал его я.

— Он больше меня жрёт! — обиженно прошипел толстый, указывая пальцем на моего друга.

Тут, конечно, он был прав.

— А по виду не скажешь! — тем не менее настаивал я. — Тем более постовухи знают, что у тебя желудок слабый.

И тут, конечно, прав был уже я. Что у Глюкера слабый желудок, в смысле больной, в смысле у него там какая-то язва была или гастрит — об этом знал весь этаж.

— Один не пойду.

— Мы что, тут Димана одного оставим? — напустился на него Миха. — Ты с крышей поехал?

— Идите! Если вы поторопитесь, то со мной ничего не случится.

— Ага, щаз-з! — фыркнул Мишка, и я был очень благодарен ему за это. — В ужастиках всегда так и случается: двое куда-нибудь ушли, оставив кого-то в одиночку, и привет! Первый труп!

— Я справлюсь, вы только быстрее! — выпалил я и вдруг понял, что если эти двое сейчас уйдут, то отдам богу душу независимо от того, появится в нашей палате какая-нибудь чертовщина или нет, — просто от страха.

— Ладно, — кивнул Миха. — Мы быстро.

И они вышли.

Я остался один. Тьма вокруг будто это почувствовала и сгустилась сильнее прежнего, будто плащом легла прямо ко мне на плечи. Откуда-то потянуло сквозняком или это оттого, что я был весь мокрый и потому мёрз?

Не могу сказать, было ли это на самом деле, но я слышал и едва мог различить какие-то перемещения в стенах. Тихие, на самом пороге слышимости. По карнизу кто-то скрёб когтями и вздыхал.

Я сглотнул ком в горле и медленно взобрался на стол перед окном.

За спиной пацаны пытались убедить Сову, что если вот прямо сейчас не съедят пару кусков хлеба, то к утру отбросят копыта.

Я прижал грифель к белой оштукатуренной стене над окном и вывел крест. Неожиданно для этого понадобилось куда больше сил, чем можно представить. Я устал так, как если бы отжался раз пять-шесть.

Открылась дверь.

Я вздрогнул и резко обернулся. При этом едва не упал и взмахнул руками для баланса. Но это был всего лишь Миха.

— Как ты и говорил, Глюкеру поверили, а меня спать отправили. Но зато смотри, что я нашёл!