Повелитель корней

— Нам их все брать и не надо. — пожал плечами Сигимер. — Повезет — возьмем. Нет — разграбит то, что за этой низкой стеной.

— Разграбим… — покивал другой вождь. — Почему ты не сказал, что его сестра…

— Хватит! — выкрикнул Сигимер. — Что вы раскисли?! Она врет! Пугает нас! Что еще бабе остается?!

— А если нет?

— Разве боги не на нашей стороне? Мы избежали штормов и хворей. Добрались сюда, почти не испытав никаких трудностей. Кто, как не они, вели нас в эти края.

— Неясно лишь для чего, — прогудел третий вождь. — Я с этой девой Хальо связываться не хочу.

— Я сам ее убью! Клянусь! — вскинулся Сигимер. — А теперь за дело! Нам нужно нарубить жердей да навязать лестниц. Сами видите — стены невысокие. Мы легко их одолеем.

Присутствующие нехотя кивнули и разошлись, вернувшись к своим отрядам. Однако настрой у них был хуже некуда.

Это здоровенное земляное укрепление выглядело до крайности неприятно и непонятно. Те странные выступы — они для чего? Да дева Хальо… один факт ее присутствия вгонял их в тоску, так как воины не понимали, чего от нее ждать…

[1] Если быть точным, имя выглядело примерно вот так Sigimers и означало «знаменитый победой».

[2] Судя по всему, именно из культа богини земли и плодородия Нертус (Ner?uz) возник культ великанши Хель (это имя, вероятно, эвфемизм для обозначения Нертус). При этом ранняя ее форма звучала как Haljo или Halja.

Часть 2

Глава 5

171, липень (июль), 1

Князь с трудом сохранял спокойствие.

Три армии германцев встали с трех сторон от лагеря, оставив без удара лишь направление от реки. Но там до самой воды располагались рогатки, скрепленные как между собой, так и «прибитые» кольями к земле. Да и строиться там пришлось бы под обстрелом — слишком узкая полоска земли.

А тут — вон.

На пятьсот шагов отступили от лагеря и спокойно готовились к атаке. Туда в теории что-то могли забрасывать скорпионы, но не факт. Впрочем, даже если что-то долетит толку особого с него не будет.

В самом лагере тоже готовились.

Тяжелая пехота заняла позиции между валами — по сто человек с каждой из сторон. Двадцать — в качестве «пробки» у входа за рогатками, остальные размазывались тонким слоем по всей протяженности внешнего вала. Оставшиеся семь десятков тяжелой пехоты стояли в центре в качестве резерва.

Стрелки же занимали позиции за вторым, внутренним валом. Там уже соорудили небольшой подиум, позволявший удобно стрелять поверх тяжелой пехоты и метать дротики. Рядом положили запасы копий и щитов, чтобы пращники и метатели дротиков могли оперативно включаться и поддержать тяжелую пехоту.

Сирийские же лучники оставались в центре лагеря, потому что были обучены бить навесом, и могли работать по противнику отсюда. Заодно выступая вторым резервом. Мало ли где прорвется? Да, не тяжелая пехота, но тоже вполне авторитетная — в металлической броне…

— Кричат что-то… — пробурчал Маркус, недовольно глянув на германцев.

— Роркс-Дрифт, — ответил ему Берослав.

— Что?

— Битва одна выглядела подобным образом. Будет выглядеть, наверное. До нее еще полторы тысячи лет. Мда… Надо бы спеть. Что стоим просто так?

Римлянин скосился на него, не понимая — серьезно он или шутит. Однако чуть помедлив, князь затянул песню «Дружина» группы Сколот:

— Ой вы други — вои крепки. Вы на смерть всегда идете…

В оригинале.

На русском языке.

И несколькими секундами спустя включились почти все воины. Исключая лишь наемников, которые с удивлением крутили головами. Местные выучили эту песню, воспринимая ее как нечто магическое. Зная значение слов. Понимая. А потому и старательно сейчас надрывая глотки.

Маркус тоже смотрел на это завороженно. Да и германцы несколько растерялись…

— Чародейство какое затеял… — звучало то тут, то там по их рядам.

Смысла песни они не понимали, но силлабо-тонический характер песни слушали отчетливо. А он для них был непривычный, незнакомый и… чуждый, что ли. Оттого и казалось, что люди Берослава творят что-то противоестественное. Колдуют, не иначе.

Когда же эта песня закончилась, они затянули другую… третью… Просто пели. Весь тот репертуар, который за эти годы выучили.

Где-то в переводе на местный язык.

Где-то в оригинале на русском…

— Пошли! Пошли! — закричали с разных сторон, нарушая пение.

И действительно, германцы двинулись вперед, почти сразу разрушив строй. Да, прикрываясь щитами, но не формируя сплошной стены.

— Стрелки! Готовься! — крикнул Берослав.

— Дальность сто! — чуть погодя вновь крикнул князь.

— Беглым!

— БЕЙ! — заорал он, когда неприятель вошел в указанную зону. Заранее размеченную вешками. Со стороны и не поймешь, если не знаешь, куда смотреть и что искать.

Сразу, когда укрепляли лагерь и расставили эти вешки. Вот по ним сейчас и сориентировался, глядя в зрительную трубу…

Мгновение.

И от лагеря в три стороны полетел целый рой всякого-разного.

Несколько секунд — и полетело снова.

Уже не рой.

Нет.

Просто почти постоянным потоком вразнобой по противнику летели пули, стрелы и дротики. Толку, правда, от всей этой стрельбы почти что не наблюдалось. Щиты германцев удар держали. Пока, во всяком случае.

— Праща! Пыль! Два раза! — рявкнул Берослав.

И секунд через пять по всему периметру пращники запустили керамические шарики со смесью толченого перца и горчицы.

А потом еще раз.

И вот уже влетевшая в это едкое облако разрозненная толпа германцев устроила давку, утратив порыв. Люди останавливались и пытались продрать глаза или откашляться. Кричали. Легче от этого, правда, не становилось.

А метатели дротиков работали.

Им с двадцати шагов — самое милое дело бить. С атлатлей. Отчего достаточно легкие дротики — считай варианты плюмбат — заходили в мягкие тела неприятеля глубоко и основательно.