Повелитель корней

— Принято. Кто еще хочет высказаться?..

— Где сейчас Гатас? — спросил Маркус, постаравшись разрядить обстановку сменой темы.

— Только ветер знает, где его черти носят, — пожал плечами Берослав. — Он передавал через гонца, что пытается собрать кулак из старых четырех орд. Мать его созвала людей.

— А он сможет?

— Не думаю. Он присягнул мне как своему расу. А для роксоланов это позор, ведь я не сармат и не скиф. Вообще — лесной житель, что ходит пешком. По их обычаю — не вполне человек.

— И все же он это пытается сделать.

— Ты думаешь? — горько усмехнулся Берослав. — Либо он сам, либо его мать пытается уберечь от этой драки…

* * *

— Враги! Враги! — закричал какой-то мужчина с опушки леса.

Все, до кого этот крик долетел, туда обернулись и увидели, что фигурка крикуна словно надломилась и упала.

Несколько мгновений.

И большой колокол Берграда издал свой первый звук — не учебной, а по-настоящему боевой тревоги.

Бом! Бом! Бом!

Раздавалось по округе.

Люди же, услышавшие этот звук, бросали все и бежали в город. Даже ценные металлические предметы. Во всяком случае именно так их заставляли поступать во время учений. Берослав лично их контролировал и отчитывал тех, кто слишком долго возился. И после пары десятков попыток смог добиться удовлетворительной реакции у горожан…

Получилось быстро.

Слишком быстро!

Из-за чего воины, вышедшие на опушку, смогли лицезреть лишь закрывающиеся ворота. Передовой отряд-то видел то, что происходило. Но не сунулся. Слишком уж был малочислен. А эти… они просто не успели…

— Кто это? — тревожно спросила Злата, разглядывая гостей в зрительную трубу из бойницы главное боевой галереи донжона.

— Гёты, — сухо и раздраженно ответила Мила.

— Кто?! Откуда они тут?

— По Двине пришли. — мрачно ответил Рудомир.

«Мухомор» и помыслить не мог, что они решатся. Большим отрядом пройти так далеко, да еще по враждебной территории — та еще история. Хотя, конечно, там — в бассейне Балтийского моря — уже ходили устойчивые слухи о баснословных богатствах Берграда.

Преувеличенные.

Сильно.

Критически.

Местами, как говорили, люди верили, будто покои Берослава отделаны золотом. А жители города ходят исключительно в шелках. Свиньям же скармливают едва надкушенные объедки, а то и свежеиспеченные хлеба и жареных оленей.

Сказки.

Но они возникли по какой-то причине.

И «мухомор» не понимал — из-за чего. Ведь тихо-мирно же все было. А тут — раз — и заговорили всюду о богатствах. Так ведь еще и о том, что город проклятый и его жители посвятили свою душу темным силам. Оттого у них и жизнь сладка.

Берослав, когда услышал об этих слухах, предположил, что кто-то запустил в те края болтунов. Специально. И было бы неплохо их отловить. Но особо не переживал, рассчитывая на могущество укреплений и своей дружины. А потом он отправился в поход и «мухомору» стало совсем тревожно. Впрочем, Рудомир до конца надеялся на то, что эти все слухи останутся простой болтовней и их пронесет…

Но нет…

Не пронесло…

— Вон тот, — указала Мила на одного из воинов в богатом доспехе… точнее, просто в доспехе, что само по себе являлось признаком немалого богатства. — Я его знаю.

— Да? — удивилась Злата. — Откуда?

— Встречала, когда гостила у родичей на Припяти. Он с конунгом из племени матери приходил… — произнесла Мила и быстрым шагом направилась вниз.

Выбежала из донжона.

Покинула цитадель.

И довольно скоро достигла землебитной стены, на которую она и поднялась, окруженная городским ополчением.

— Сигимер[1]! Скотина! Как ты посмел сюда явиться с войском! — рявкнула она в жестяной рупор на готском языке.

Адресат ощутимо вздрогнул из-за громкости голоса. Однако быстро взял себя в руки и вышел к стене в окружение нескольких воинов, что держали щиты на изготовку.

— Это ты Хильдика? — крикнул он.

— Не называй меня так!

— Такое имя дал тебе дед!

— Отец назвал меня Милой!

— Как жаль, что ты никогда не была ко мне мила, — хохотнул он.

— Как ты посмел сюда явиться?!

— Ногами! Представляешь?! А до того — на лодке.

— Кто надоумил тебя?

— Я как услышал, что твой зятек собрался в поход, то сразу смекнул — небеса мне благоволят! Всегда хотел навестить тетушку. Говорят, что ты щедрая и ласковая. Отчего ворота закрыла? Отчего гостей не кормишь и не встречаешь?

Мила промолчала.

Было видно — он издевается, а она… она находилась в бешенстве. И могла наговорить всякого-глупого. Поэтому и промолчала.

— Дай мне рупор, — тихо произнесла Дарья, что пришла с ней сюда.

Мать Златы с трудом сделал так, как ее попросили. От переполняющих ее чувство руки слушались очень плохо. Сигимер ведь восторгался зятем при их последнем разговоре. Да и вообще всячески высказывался о том, как бы им сподручнее сообща действовать. Например, совершить набег куда-нибудь.

А тут такое…

— Я сестра Берослава и ведьма Мары. — громко произнесла в рупор Дарья, выучившая язык гётов у Валамира. — Вы все ее знаете, как Нертус, Хальо[2], Морриган или Катубодуа.

Выдержала маленькую паузу, наслаждаясь тем, как лица этих людей напрягаются. И добавила максимально елейным тоном:

— Добро пожаловать.

После чего опустила рупор и ушла со стены, уводя Милу.

А где-то вдали заработали барабаны. Те самые, которыми передавали сообщения, извещая кланы и рода о войске, подошедшем к Берграду. Но та своевременно, с которой они зазвучали, оказалась довольно странной.

Вовремя так.

Символично.

Из-за чего германцы немного побледнели и откатились от стен.

— Ты же сказал, что это будет легкой прогулкой! — раздраженно воскликнул один из вождей, когда они отошли к лесу.

— А что тебе не нравится? Все их воины ушли, — максимально бодрясь, ответил Сигимер.

— Мы все видели на стене вооруженных мужей.

— Их мало. И они не воины. Берослав увел всех, кто мог держать оружие в руках.

— У них высокие стены. Ты видел те, из камня, что у самой воды? Как мы их брать будем?