Повелительница сов

– Моя внешность? Тебя волнует только это?

Де Моник видела, как ее искренние чувства забавят белокурого юношу, доставляя ему тем самым удовольствие. Казалось в нем просыпался зверь, которого в Академии Благородных Девиц ее учили бояться и укрощать. Но сейчас, встретившись с ним лицом к лицу, девушка растерялась и позабыла практически все.

– Почему больше не щебечешь?

– Видимо говорить нам больше не о чем, - неловко пожала плечами Франсуаза, - я приехала, чтобы попытаться помочь тебе справиться с горем.

– А кто сказал, что мне нужна твоя помощь? – ухмыльнулся юноша, нагло плюя на чувства де Моник.

– Ну значит, пожалуй, пришло время мне тебя покинуть.

– Говоришь, как будто мы вообще были вместе.

Злобная усмешка довершила его образ, следующие слова не успели вырваться из его уста, как дверь отворилась и перед ними на пороге возникла юная воительница, и удивление сверкнуло на ее лице.

– Франсуаза?

– Стефания, - де Моник присел в изящном реверансе, - давно не виделись, неожиданная встреча.

Идем видел, как уголок губ Каним едва заметно дернулся, но в остальным она осталась неизменна, и об ответом реверансе она даже не подумывала.

– Ты все так же прекрасно выглядишь, как и при нашей последней встрече.

– Благодарю, но видишь ли, я не имею ни малейшего представления о том, что ты делаешь в покоях моего жениха. Но думаю он мне все объяснит, когда мы с ним останемся наедине.

Де Моник поспешно подобрала свое платье и прошла к выходу из комнаты.

– Прощай, Сиан.

Как только Франсуаза переступила порог, полукровка тут же аккуратно прикрыла вслед за ней дверь. Щелкнувший замок привел юношу в чувство и пробуждавшийся в нем зверь снова почувствовал на своих веках чары творца сновидений. Идем устало опустился на стул и отвел глаза в сторону, не решаясь встретиться взглядом со своей невестой. Каним заметила, как странный блеск в его глазах потух и в темно-карем омуте снова всплыла печаль.

– Это было не то, что ты могла подумать.

– А я ничего и не подумала, - повела плечами Стефания, - мне не нужны оправдания, я лишь отныне не хочу видеть ничего подобного.

– Я обещаю.

– А я тебе поверю.

Наступило затяжное молчание. Его вес опустился на хрупкие девичьи плечи, и тяжесть была невыносима.

– Душа Брайана обрела покой, - тихо обронила девушка, - Создательница приняла его в свои чертоги, отныне он сидит за столом со своими предками и великими воинами прошлого.

– Полагаю это должно было меня успокоить.

– Я на это надеялась.

Стефания сделала шаг в его сторону и, не увидев явного сопротивления со стороны белокурого красавца, оказавшись рядом, присела на соседний стул. Нужные слова не вертелись на языке. Так много уже было сказано Стефаном, что юная воительница не видела смысла повторять одно и тоже, пускай и в разных обличиях. Порой молчание и возникающая тишина понимания лечит лучше всяких слов. Взгляд кремнистых глаз скользил по комнате, пока не остановился на письменном столе, подле которого они сидели. На деревянной поверхности в беспорядке было разбросано множество бумаг, испещренных всевозможными символами.

– Он учил эльфийский, - заметив ее взгляд, произнес Сиан, - и меня заставлял. Говорил, что никогда не знаешь, что может пригодиться. Именно поэтому я немного разговариваю на гномьем наречии и знаю традиции русалочьего народа.

Он видел скользнувшее удивление в лунном омуте ее глаз, а потом теплая, печальная улыбка украсила смуглое лицо девушки.

– А я даже не догадывалась, - она качнула головой, и холодная слеза упала на его ладонь, - вот действительно вы полны секретов. И даже мне не удалось разгадать все.

Аккуратный, каллиграфический почерк размеренно покрывал белоснежные листы, и Каним жадно всматривалась в них, пытаясь уловить напоминания о Брайане. В каждой завитушке был он, и девушка старалась запечатлеть в своей памяти каждую. Неожиданно ее взгляд выхватил странные линии, крохотным краем видневшиеся из-под остальных записей. Стефания подалась вперед и вытащила листок на свет. Сиан испуганно вздрогнул, когда увидел, что его невеста держит в своих руках.

– Он рисовал?

На листе тонкими линиями пера было начертано лицо мальчишки. Воспоминания вспыхнули внутри девушки, когда в чертах, она распознала того самого несчастного паренька, убитого Акросом во время ее самой первой миссии. Портрет поражал своей схожестью с некогда живущим мальчиком, чье тело уже должно было отдать дань земле.

– Мы рисовали.

Полный вопросов взгляд устремился на него, и на душе хоть и было все также неприятно, стало легче.

– Кто это?

– Мальчик. Энтони убил его, хотя твой брат отчаянно старался его спасти. У Брайана полно таких рисунков.

Идем встал на ноги и Стефания не охотно выпустила его руку. Подойдя к одной из стен, юноша открыл тайник и достал оттуда коробку, доверху переполненную бумагой.

– Один раз нам влетело за это от отца и с тех пор мы их прячем, ну то есть прятали, теперь уже не думаю, что снова когда-нибудь сяду рисовать.

– А разве это не то, что связывает тебя с Брайаном?

– Но это не достойно истинных мужчин Вондерландии.

– Почему-то до этого вас это не останавливало.

– Я и так много тебе рассказал и показал, - поставил перед ней коробку юноша, - что ты хочешь от меня?

– Чтобы ты не переставал быть собой.

Сиан замер на месте, смотря, как Каним рассматривает его с братом рисунки. И не сходящая с ее губ легкая полуулыбка печали со странной теплотой, приводила его в замешательство. Стефания совершенно не была похожа на Франсуазу. В ней не было видневшейся в каждом движении покорности и внушенного смирения. Каждое ее движение несло в себе свободу и сам взгляд говорил о рвавшемся наружу вольном ветре. Бронзовые локоны были в беспорядке разбросаны по плечам, и казалось древний огонь запутался в них и решил остаться там навсегда.

– Кто все эти пурины?

– Те, кого мы лишили жизни.

– Так много? – только и сказал девушка.

– И их призраки будут преследовать нас вечность, - он снова опустился на стул рядом с ней, тоже принимаясь перебирать воспоминания, - некоторые расплывчаты, ибо в пылу сражения сложно запомнить лицо каждого.

Стефания видела как его руки дрожали, держа листы с изображениями лиц, чьи глаза уже больше никогда не увидят земного света. Его тонкие пальцы, испещренные крохотными шрамами бережно держали наследие оставленное братом-близнецом. Неожиданно Сиан взял перо и положил перед собой чистый лист.

– Главное не нарисовать себя, - горько усмехнулся юноша, - это точно будет не к добру.

Быстрыми, изящными движениями он выводил линии, даря жизнь тому, чья грудь уже больше никогда не будет наполняться свежим воздухом. Он рисовал изгибы губ, которым больше не суждено было изогнуться в обворожительной полукривой улыбке. Пшеничные волосы, казалось, что к ним можно было прикоснуться прямо сейчас и почувствовать былую мягкость, от которой были в восторге солнечные лучи, часто запутывавшиеся в них.